Но, понимая влияние географии и климата на историю страны, В.О. Ключевский не смог сделать следующие из этого выводы при сравнении нас и «Запада». И это естественно. Вспомните, когда вы ищите ключ или очки, то находитесь в полной растерянности. Но вот вы их нашли, и вам сразу стало ясно, как они здесь очутились. И вам даже кажется странным, чего это вы их столько времени искали не там, где надо. В науке это стандартная ситуация. Когда результат получен, становится удивительно, каким «кривым» путем вы к нему пришли. Поэтому очень часто историки науки, зная итоговый результат, позволяют себе смеяться над исследователем прошлого: чего это он не додумался, ведь вывод лежал «на поверхности».

В конце 1960-х – начале 1970-х годов у нас был популярен фильм «Щит и меч». В нём был эпизод, на который мало кто обратил внимание. Главный герой Иоганн Вайс (артист Любшин) беседует с немкой-ефрейтором: она должна будет получить после войны земли для хозяйствования на новых территориях. В ходе разговора выясняется, что сама немка хотела бы получить эти земли в Польше, но ей, скорее всего, дадут на Украине. А там для птичника, который она желает построить, ситуация хуже, требуется больше затрат. И Любшин меланхолично поддакивает ей, что да, действительно, на Украине холоднее, и потребуется больше затрат на утепление.

Что интересно, практически никто не обратил внимания на смысл этого разговора. На те выводы, которые из него следуют. Да и вообще мало уделялось внимания изучению географических условий страны.

В 2000 году появилась книга А.П. Паршева «Почему Россия не Америка». Автор, подробно изучив географические и климатические особенности России, задался вопросом: «а может ли быть наша экономика конкурентоспособной в принципе?», и пришел к выводу, что «включение в мировой рынок вызовет мгновенную (по историческим меркам) смерть нашей экономики». Это в целом верно.

Однако он не задался другим вопросом: «почему мы еще живы», ограничившись доказательством, что в нашу экономику инвестиции с Запада, из-за низкой конкурентоспособности нашего товара, не пойдут, – хотя правительственные экономисты и утверждают обратное[3]. А также оказывается, что внешняя торговля нам не выгодна, и нужна автаркия, отделение России от внешнего мира. Здесь уже можно и поспорить.

Но с чем мы безусловно согласны, так это со сравнительным анализом климатических условий в разных странах, выполненном Паршевым, и смело используем данные, приведенные в его книге.

Россия – самая холодная страна мира. Среднегодовая температура у нас минус 5,5°С, а в Финляндии, например, плюс 1,5°С. Но есть еще такое понятие, как суровость климата – это разность летней и зимней температур, да и разность ночной и дневной. Тут мы вообще вне конкуренции.

Французский географ Реклю ввел в своё время представление об «эффективной» территории (территории, пригодной для жизни), которая находится ниже 2000 метров над уровнем моря, со среднегодовой температурой не ниже минус 2°С. Так вот, лишь треть нашей земли – эффективная. Оленьих пастбищ в нашей стране (19% площади) существенно больше, чем пригодных для сельского хозяйства земель (13%), а нашей пашни (около 100 млн. га) едва хватает для самообеспечения России хлебом.

В странах, с которыми нас обычно сравнивают, положение значительно лучше.

Например, Канада – большая страна с незначительным населением и отличными транспортными возможностями, то есть с выходом к океанам. Климат обитаемой, индустриально развитой части Канады примерно соответствует климату Ростовской области и Краснодарского края, но он более влажный. Этой обитаемой части вполне достаточно для населения Канады, составляющего примерно 32 миллиона человек. Остальная территория используется только для добычи сырья и туризма. Собственно, именно такой страной и хотело бы видеть Россию «мировое сообщество», да вот только куда девать более 100 миллионов нашего «лишнего» населения?

Есть и ещё одна особенность: Канада – фактически провинция США, северная периферия самой богатой страны мира. А это немало значит! Например, североамериканские эскимосы имеют более высокий уровень жизни, чем российские, но отсюда не следует, что они более трудолюбивы или умны, а просто для них действуют правительственные программы развития. Примерно то же, в разных формах, касается и канадцев.

В Европе климат становится более холодным не с юга на север, а с запада на восток, а точнее, с побережий в глубь континента. Если в прибрежных районах Европы разница абсолютных когда-либо отмеченных максимумов и минимумов температур около 40°С, то в остальной Западной Европе (за Одером и Дунаем) до 50°, в Финляндии, Прибалтике, Польше, Словакии и европейских странах СНГ до 60°. А в России до Урала свыше 70°, в Сибири от 80 до 90°, в Верхоянске более 100°.

Жара – не холод. Даже плюс 50°С можно выносить довольно долго, а переохладиться и умереть неодетый человек может и при +10°С! Толстые стены приходится строить главным образом не из-за средней температуры, а из-за месяца-двух морозов. Пусть в Сибири кое-где летом жарко (в Минусинской котловине арбузы выращивают), но озимые культуры не растут, убивают их зимой морозы.

Вот сообщение из Независимой газеты за 3 октября 2001 года:

«За минувшие сутки в Москве погибли от холода шесть человек. Среди очередных жертв похолодания – пять мужчин в возрасте от 40 до 60 лет и женщина 35 лет. Одну из жертв, 60-летнего мужчину, бригада службы „Скорой помощи“ забрала на Малой Ботанической улице в Северо-восточном округе, а через несколько часов он скончался в больнице. Другого, пятидесятилетнего мужчину, медики нашли уже мертвым на троллейбусной остановке на Зеленом проспекте в Восточном округе.

По данным столичного гидрометеорологического бюро, в ночь на 2 октября в Московской области температура понизилась до минус двух градусов. В Москве температура воздуха составила 0 – плюс 2 градуса, заморозки на почве – минус 1 градус. А, как рассказала корреспонденту «НГ» врач службы «Скорой помощи», для того чтобы человек погиб от холода, достаточно нуля градусов.

Таким образом, по данным столичных медиков, количество жертв октябрьских заморозков составило уже 18 человек. Однако первые жертвы в этом году появились необычайно рано – в сентябре-октябре, в то время как холода в Москве наступают обычно в ноябре, а следовательно, тогда фиксируется наибольшее количество смертей от переохлаждения».

Из двухсот стран мира по суровости климата с нами может сравниться только Монголия: в Улан-Баторе зимой в среднем холоднее, чем на прибрежных научных станциях Антарктиды.

Повторимся, ибо не помешает затвердить покрепче: мы построили свое государство в климатических условиях, при которых больше никто не живет.

Если у нас летом жарко, то не хватает влаги, если дождей много, то нет тепла. И в том, и в другом случае урожаи невысоки. В царской России они составляли около 7 центнеров с гектара, в советские времена до 20 ц/га, в 1992—1997 годах – около 14 ц/га.

Во что же нам обходится российский климат?

Как он влияет на выживание людей в денежном выражении, точно никто не знает. Но влияет очень сильно. Есть эмпирические данные для оценки стоимости обустройства рабочего места в зависимости от зимних температур; так вот, для отрицательных температур с каждым градусом эта стоимость растет на десятки процентов, а при среднегодовых температурах ниже минус 2°С растет даже вдвое с каждым новым градусом.

В России очень дорогое капитальное строительство по сравнению с любой страной мира. Согласно СНиПам[4] у нас необходим фундамент, подошва которого расположена глубже границы промерзания. На юго-западе России глубина промерзания 110 см, а ближе к Поволжью – уже 170. Причём вдвое более глубокий фундамент стоит дороже как минимум втрое-вчетверо. Стоимость даже простого фундамента под легкий садовый домик составляет 30% от общей стоимости строительства.