Ее ладонь скользнула по его левой руке и добралась до запястья. Затем Роуз переплела свои пальцы с его пальцами. Коллиз молча смотрел на это, потом вдруг потянул назад свою руку. Роуз сильнее сжала ее.

– Ш-ш-ш…

Она поднесла его руку к губам и поцеловала ее. Пальцы Коллиза дернулись и судорожно сжались. Ей даже стало больно. Роуз проворно накрыла его руку своей второй ладонью, словно она ловила дикого зверька. Взгляд Коллиза снова сделался настороженным и напряженным, он боялся, что она отвергнет его. Глупый…

Роуз осторожно забрала у Коллиза свою руку, ее пальцы скользнули по его пальцам. Они были горячими и сухими. Роуз положила его руку себе на грудь и закрыла глаза. Это прикосновение должно было вытянуть из нее боль.

– Я не чувствую тебя, – прошептал он.

– Ты очень эгоистичен. Я ведь чувствую тебя. – Она открыла глаза и улыбнулась ему. – Тебе это не важно?

Он смутился и как-то разочарованно вздохнул:

– Разумеется, это важно для меня. Но разве ты получаешь удовольствие от прикосновения этой мертвой руки?

– Мертвой? Но она такая же горячая, как и угли в камине. – Роуз опустила глаза и посмотрела на его изящные загорелые пальцы, лежащие на ее белом теле. Какие красивые… У Луи были бледные, покрытые рыжими веснушками, влажные руки. – И еще у тебя сильная рука воина.

– Уже нет. – Он попытался убрать руку.

Роуз перехватила ее и еще сильнее прижала к своему телу.

– Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне, Коллиз. Это твоя рука, это ты, а не какой-то кусок камня, привязанный к твоему телу. Возможно, эта рука работает не так хорошо, как бы тебе хотелось, но мои глаза тоже видят не так замечательно, как мне бы хотелось. Разве ты что-то имеешь против моих очков?

Он улыбнулся, и перед Роуз на мгновение снова появился прежний Коллиз, озорной и насмешливый.

– Мне нравятся твои очки. Ты выглядишь в них очень серьезной и похожа на ученого. Я все время представлял, как я сниму их с твоего носа и поцелую тебя.

– Это хорошая мысль.

Он рассмеялся и все-таки забрал у Роуз свою руку. Но теперь в этом движении и в поведении Коллиза не ощущалось паники.

– Так кто у нас тут очень эгоистичный? Я хочу чувствовать тебя.

– Еще одна хорошая идея. – Она слегка запрокинула голову и закрыла глаза, замерев в предвкушении его поцелуев.

Коллиз шагнул к ней, и Роуз почувствовала исходящие от его тела волны тепла. Его правая рука легла на ее грудь. Как и левая рука, она тоже была горячей, но на этом сходство заканчивалось. Коллиз стал ласкать ее. О, он хорошо знал, как обращаться с женским телом!

– Черт, – мягко проговорила она. – Я пропала.

От его смеха у нее по коже пробежала волна мурашек. Коллиз поцеловал ее в губы, его рука продолжала ласкать ее грудь.

– Двумя руками, – прошептала она. – У меня две груди, в конце концов.

– Я… я могу сделать тебе больно, – запротестовал он. – Я не чувствую, когда я должен остановиться.

– Разве я тепличный цветочек? – спросила она и улыбнулась.

Он снова засмеялся:

– Запомнила? Мне казалось, что ты была практически без сознания.

– Трогай меня, Коллиз, двумя руками. Я ведь самый обычный сорняк. Колючка. Не забыл? Ты не можешь сделать мне больно.

Его левая рука легла на ее грудь. Разумеется, пальцы этой руки не обладали проворством пальцев правой руки, но Роуз было достаточно и того, что Коллиз мог просто гладить ее грудь своей левой рукой.

– Ты не сорняк, ты шиповник. Шиповник, который умеет выживать в любых условиях, – бормотал он, лаская ее шею губами. – Ты когда-нибудь видела шиповник, который растет на пастбищах? – Коллиз накрыл ртом ее губы. – Если срежешь его или сожжешь, он все равно вырастет, и еще разрастется сильнее прежнего. И будет еще красивее! Он станет цвести как сумасшедший, его благоухание будет ощущаться за десятки футов. Ничего не остается, как просто оставить его в покое и позволить ему расти дальше.

Неожиданно ее глаза наполнились слезами. Роуз с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.

– Хочешь сказать, что я расту и цвету вопреки твоему желанию?

– Я хочу сказать, что ты сильная, что ты красивая и чертовски хорошо пахнешь. – Он обнял ее двумя руками и осторожно уложил на ковер. Его левая рука слишком сильно сжимала ее талию, но Роуз скорее умерла бы, чем призналась в этом. Коллиз прижался лицом к ее шее и застонал, потом посмотрел ей в глаза: – А теперь ты должна замолчать… Я хочу заставить тебя кричать от наслаждения.

Она взглянула на него затуманившимися глазами:

– Я тоже попробую сделать это с тобой.

Коллиз наклонился к ней, и Роуз приподнялась ему навстречу. Это был старинный танец, который им даже не нужно было разучивать, потому что они впитали его с молоком матери. Его руки гладили ее тело, ласкали его. Он целовал ее рот. Вся эта утонченная хрупкая красота принадлежала ему, он открыл ее, и именно это в ней было самым ценным.

– Мне нравится, когда ты так прикасаешься ко мне, – прошептала Роуз ему в губы. – Я хочу этого еще и еще.

Коллиз улыбнулся и лег рядом с Роуз, прижал ее тело к своему. Пальцы его правой руки заскользили по ее шее, пышной упругой груди, плоскому животу, коснулись пупка. Опустились еще чуть ниже, и Роуз вздрогнула. Он накрыл ее сосок губами и стал жадно ласкать его. Ему хотелось чувствовать, как дрожит от наслаждения ее тело.

Коллиз приподнял подол ее платья, и его рука нырнула под тонкую шелковую ткань. Дрожь в теле Роуз усилилась и стала заметной. Он быстро нашел ее секрет, ведь, в конце концов, он был шпионом.

Когда Коллиз коснулся ее шелковистого треугольника, ее рот слегка приоткрылся. Она хотела, чтобы он продолжал ласкать ее, чтобы не останавливался: Его пальцы ощутили влагу. Да, Роуз была готова, она хотела его. Он мог войти в нее тотчас же, и она не стала бы противиться этому.

Но Коллиз не торопился. Ему нравилось смотреть, как раскрываются ее пухлые красные губы, как быстро приподнимается и опускается ее грудь. Ее тело походило на музыкальный инструмент, а он был музыкантом. И только настоящий мастер мог извлечь невероятной красоты звуки из этой хрупкой скрипки. Ему не следовало торопиться. Едва уловимое прикосновение его пальцев заставляло этот инструмент вибрировать и петь.

Когда тело Роуз пронзила сладостная судорога, Коллиз прижал ее к себе и поцеловал в губы, потом осторожно опустил на пол. Ее красивое тело все еще продолжало вздрагивать, а ее взгляд был устремлен куда-то далеко-далеко, за пределы этой комнаты. Казалось, сейчас она ничего не видела и не слышала. Сейчас она только чувствовала.

Наконец ее дыхание стало выравниваться. Жаль. Коллизу так нравилось смотреть на ее вздрагивающее тело, на ее затуманившиеся, повлажневшие глаза. Казалось, Роуз перенеслась в какой-то другой мир, она была не здесь, не рядом с ним, а где-то по ту сторону реальности. Вдруг она повернула голову и посмотрела на него совсем уже другими глазами. Она протянула руки и положила их ему на грудь.

– Теперь я понимаю, почему у тебя такая репутация.

Через минуту Коллиз уже лежал в постели на спине, а Роуз сидела на нем. Она снова ожила, она смеялась, наклонялась время от времени к нему и целовала его в шею и ухо.

Роуз двигалась, она была полна жизни, энергии, она хотела еще наслаждения. И он был готов дать ей это, но она, возможно, из духа противоречия или из-за желания посоревноваться, побороться с ним, не хотела ложиться в постель и снова отдавать инициативу в его руки. Ей хотелось самой ласкать его тело, целовать, делать с ним все то, что он делал с ней.

Роуз ощущала под собой его взбунтовавшуюся плоть, но она тоже не собиралась торопиться. Платье девственницы все еще держалось на ее бедрах. С обнаженной грудью, с рассыпавшимися по плечам волосами Роуз напоминала статую греческой богини. Коллиз попытался погладить ее бедра, но она прижала коленями его руки к его телу. Теперь ее очередь доставлять ему наслаждение. И она хочет свести его с ума.