Когда они оба проснулись, солнце сияло высоко, обещая день без дождей и напоминая, что занятия в магическом корпусе давно начались. Но не это возмутило Алексу. Открыв глаза, она обнаружила, что закутана в теплую плотную ткань вместе с тесно сидящим рядом Кареем. Ее голова покоилась на его плече, а он мягко упирался в нее подбородком.

По каким-то только ей понятным признакам девушка сообразила, что парень уже не спит, как и она. Но головы, отпуская девушку, поднимать не собирается.

– Знаешь, что я поняла? – прошептала она.

– Что? – сонно спросил он.

– С братьями Тиарнаками связываться опасно. Вот, например, я. Едва только с тобой познакомилась, как тут же прогуляла занятия в университете. Интересная тенденция, да?

– Не ругайся страшными словами, пока мы вдвоем. Тенденцию какую-то придумала. – Он шевельнул подбородком и спросил: – Поговорим?

– Поговорим, – согласилась она.

До сих пор Карей сидел к ней чуть боком и чуть склонившись. Теперь он задвигался, чтобы развернуться, и край ткани сполз с его плеча. В машине было тепло, но едва плед (теперь Алекса поняла, что это) начал сваливаться, пригревшаяся девушка поежилась от подступившей прохлады и заново укрыла Карея. Подняв краешек пледа к его плечу, девушка неожиданно обнаружила, что почти обнимает парня, который, слегка улыбаясь, смотрит в ее глаза – близко-близко. И замерла, с недоумением глядя на него:

– Ты что?

Его рука скользнула под пледом и плотно, горячо легла на ее талию. Алекса снова машинально открыла рот спросить, что он делает. Лицо опахнуло теплым дыханием Карея, и девушка непроизвольно сама подалась к его губам. Не проснувшись до конца, чувствуя себя уютно теплой и мягкой, она позволила Карею попробовать на вкус свою верхнюю губу. Прикосновение его неожиданно жестких и горячих губ обрушилось шквалом странных ощущений: она будто бежала по обжигающему песку, болезненно, но и желанно припекающему стопы; бежала замедленно, преодолевая сопротивление – или купаясь в нем? – сумасшедшего, шального ветра, который жарко обвевал ее, сбивал с ног, заставлял кружиться в неистовом танце, коротко стонать (никогда не думала, что может так, а потом и вообще перестала думать), смягчаться, становиться томной и внезапно пластичной, расплавленной во всепоглощающем жаре, властно обволакивающем ее. А он все целовал ее – медленно и властно, губами и языком вторгаясь в нее все глубже, будто поглощая собой, наслаждаясь ее вкусом. И она не могла закрыть глаз – завороженно смотрела и смотрела в потемневшие глаза над собой, в которых бушевало темное пламя. И ей казалось, что именно это пламя, обжигая губы, врывалось внутрь и растекалось по всему бессильно послушному телу. Все, на что в этот момент Алекса была способна, – цепляться за плечи Карея, лихорадочно гладить его лицо и словно со стороны слышать и чувствовать его судорожное дыхание…

А потом было что-то, из-за чего она медленно пришла в себя, полностью повисшая в руках Карея, всхлипывая от неизведанного ранее страстного чувства, потрясшего все ее тело, всю ее душу. В полуобморочном состоянии она всхлипнула в последний раз и начала приходить в себя, понимая, что же вернуло ее в реальность. Ее перестали целовать.

Парень, все еще тяжело дыша пересохшим ртом, продолжал смотреть ей в глаза. Потом с трудом заставил себя усмехнуться:

– А ты говоришь… тенденции…

Он убрал руку с талии. Она не успела спросить – почему. Короткий мах ладонью – и погасли все огни, лохматой оранжевой бахромой бегущие по краям панели управления и по рамам машинных окон. И лишь затем открыл окна, потому что в машине дышать было нечем – воздух был слишком сухой и горячий.

Сначала Алекса испугалась. Неконтролируемый выплеск огня? Потом вспомнила ознакомительно-универсальный курс. С самоконтролем этот огонь не связан. Всего лишь остаточный всплеск эмоций. Не страшный, потому что иллюзорный. Поэтому Карей, еще с отрешенными глазами, но уже машинально убирает последствия страстного поцелуя.

Пришлось и Алексе прийти в себя окончательно. Без его руки на талии она чуть не упала – настолько размякла. Хорошо, еще оставалась поддержка – она по-прежнему прислонялась к его плечу. Теперь Карей подоткнул плед только вокруг нее и засмеялся, когда она неожиданно зевнула. Алекса смущенно прикрыла рот и сердито сказала:

– Кто-то вообще-то обещал кофе.

– Угу… Сейчас закажу. У меня тут знакомый есть – вынесет, что надо. Или ты все еще хочешь в кафе?

– Лучше со знакомым, – смущенно сказала Алекса. Она чувствовала себя слишком счастливой и возбужденной, чтобы выходить из машины и нести свое трепетное настроение нежности в люди, постепенно с сожалением утрачивая его. Ей хотелось подольше насладиться этим теплым состоянием, внутренним ощущением разнеженной кошки.

Пока Карей заказывал по телефону, девушка смотрела на улицу и не видела ничего. Внутри все еще мурлыкала разнеженная кошка Алекса – правда, сквозь это мурлыканье уже пробивалась та рациональная Алекса, которая привыкла вести дом и чувствовать ответственность за каждого его обитателя. Но кошка заталкивала ее обратно: она вспомнила руки, гладившие ее, – и это было… Это было до краснеющих щек, до мелких сладостных волн по телу…

– Загрустила? – Карей снова заглянул в ее глаза. – С чего бы?

– Ты не боишься, что весь корпус будет смеяться над нами? – нерешительно спросила Алекса рациональная. И объяснила: – Сегодня ты со мной. Вчера был с Региной. Позавчера – опять со мной. А до этого – опять с нею. И опять… Глупо как-то.

– Тебе есть дело до чужих досужих взглядов? – надменно спросил Карей.

– Не люблю оказываться в глупом положении.

– С твоей точки зрения, ты в глупом положении?

– С моей – нет.

– Ну так и наплюй на чужое мнение тех, кто ничего не знает, а судит.

Подошел знакомый разносчик Карея, передал в машину коробку с кофейными стаканчиками и десертом. Карей расплатился, и Алексе пришлось вылезти из теплого пледа и сложить его. Впрочем, в машине и так было настолько жарко, что Карей вынужденно опустил стекла боковых окон.

– Тенденция продолжается, – задумчиво сказала Алекса, вынимая стаканчики из коробки на коленях Карея. – Причем с осложнением. Потому что чем дальше все это продолжается, тем извращеннее получается. Ведь я уже не просто прогуливаю. Мне уже нравится прогуливать.

– То есть раньше ты никогда не пропускала?

– Никогда. В группе девочки называют меня ботанкой. Очень надеюсь, что в дальнейшем я все-таки пропускать не буду.

– А я прогуливаю, – заявил Карей. – Если вижу, что предмет легко усваивается и могу с ним справиться и без корпуса.

– Тебе можно, – согласилась Алекса – с внезапным желанием сбежать, лишь бы не слышать его самоуверенного голоса. – Ты – Тиарнак. У твоей семьи связи, и ты в любом случае получишь хороший диплом и престижную работу.

– Диплом у меня будет не хорошим, а отличным. И без усилий моей семьи, – спокойно ответил Карей, и Алекса виновато вспомнила, что он помогал в учебе старшему брату. – Алекса, а почему ты боишься потерять свою репутацию отличницы? Ведь теперь, когда у тебя появилась способность возвращать огневикам самоконтроль, ты будешь очень востребованной.

– Ну, доучиваться все равно надо, – пожала плечами девушка. – И не мне тебе напоминать, что некоторые магические способности иногда возникают ненадолго. Так что за отличный диплом универсальной ведьмы мне еще предстоит поработать.

Некоторое время они оба, откинувшись на спинки сидений, наслаждались кофе. Алекса еще удивилась, почему он такой вкусный, поделилась впечатлением с Кареем. Тот лишь усмехнулся:

– На кухне знали, кому готовят.

Она снова фыркнула на его спокойную уверенность, что ему будут приносить только самое-самое, но смирилась. Кофе-то от его самоуверенности во вкусе не потерял. Но почему-то вернул к мысли, которую она обдумывала с утра.

– А зачем тебе подруга? Ну… Я имею в виду, зачем тебе университетская подружка? Ведь тебе до выпускных экзаменов осталось немного. Хотя… – Она задумчиво заглянула на дно стаканчика. – Я слышала, ты меняешь подружек каждые два месяца…