Ей попался кремового цвета конверт с отпечатанным на машинке адресом. Это было похоже на официальное приглашение или извещение.

Безобидный вид конверта не вызвал подозрений. Она со спокойной душой запустила пальцы внутрь и вытащила плотно исписанный листок, даже не взглянув на обратный адрес.

У нее перехватило дыхание, когда она развернула письмо и увидела знакомый почерк. Диана долго не могла прийти в себя и все смотрела на листок в руке, не в состоянии разобрать ни строчки. Наконец плотно жавшиеся друг к другу буквы стали складываться в слова.

«Диана!

Как трудно оказалось взять ручку и написать письмо, хотя мысленно я общалась с тобой каждый день. В душе я делила с тобой радость и боль, неудачу и успех. Пусть это звучит невероятно, но я всегда чувствовала тебя рядом. Ты не давала мне раскисать, и благодаря твоей поддержке я осталась, хотя иной раз хотелось все бросить и уехать.

Уезжая, я пообещала, что ты не услышишь обо мне, пока все у меня не войдет в нормальную колею. Знаешь, по правде говоря, праздновать окончательную победу еще рано. Дела у меня идут неплохо, хотя иногда случаются дни, когда хочется все бросить. Но водном я уверена твердо: я не могу больше жить без тебя.

Диана, я встретила одного парня, его зовут Питер Дреннан. Он говорит, что любит меня, и что важно — я ему верю. Питер хочет на мне жениться, но я сказала, что сначала ему нужно познакомиться с тобой.

Не могла бы ты… Пожалуйста, приезжай в Джексон. Было бы здорово, если бы ты приехала на следующей неделе. Шэрон исполняется тридцать, и мы собираемся устроить ей на ранчо большой праздник. Все с нетерпением ждут тебя. Я им уже о тебе все уши прожужжала.

Пожалуйста, приезжай, я люблю тебя и скучаю так, что не описать.

Эми».

Очень похоже на Эми. Она отозвалась, когда боль разлуки притупилась и почти утихла. Буря чувств поднялась в душе Дианы. Она сердилась на сестру за мучительно долго затянувшееся молчание, испытывала облегчение, что ожиданию пришел конец, но больше всего ее страшили возможные перемены, происшедшие в жизни каждой из них. Что, если изменений окажется слишком много? Может быть, между ними осталось слишком мало общего, и не окажутся ли они в положении одноклассников на вечере встречи, которым после пары общих фраз оказывается не о чем говорить?

А что Тревис? Эми ничего не написала о нем, хотя не могла не заметить зародившегося между ним и Дианой интереса.

Если он не дождался ее, то где ей найти силы это пережить? Какой же трусихой она стала.

Ведущая в гараж дверь открылась одновременно с подошедшим лифтом.

— Диана, подожди минутку.

Она обернулась и увидела Стефани, которая одной рукой придерживала Рэйчел, а в другой держала пакет с продуктами. Диана засунула остальную корреспонденцию в сумочку, подошла к подруге и взяла девочку, в то время как Стефани вынимала свою почту.

На протяжении двух последних бесцветных и безрадостных лет единственным светлым пятном для Дианы была Рэйчел Гэрхэм. И теперь, хотя ее душа была в смятении, она не могла удержаться, чтобы не улыбнуться, когда малышка наградила ее сияющей улыбкой. Пухленькая ручка потянулась к серьгам, и Диана едва успела увернуться, не давая проворным пальчикам добраться до блестящих колечек.

Розовый бантик, придерживающий непослушные темные волосы девочки, сполз набок, и они торчали в разные стороны. Диана тихонько фыркнула и уткнулась в нежную щечку.

— Хорошо, что ты еще слишком мала, чтобы переживать из-за растрепанной прически. Думаю, следует нам сейчас же поговорить об этих кошмарных бантах с твоей мамочкой. Сейчас мы ей все выскажем.

— Что это ты там нашептываешь моей дочери? — поинтересовалась Стефани, небрежно запихивая почту в пакет.

— Мы решили, что вполне можем обойтись без всяких лент.

Подошел лифт, и Стефани призывно махнула Диане рукой.

— А что прикажешь делать? — полушутя пожаловалась Стефани. — Не приклеивать же мне ей на лоб записку, что она девочка, а не мальчик. Я тут же перестану цеплять ей на голову розовый бант, как только она станет действительно похожей на мою дочку.

Диана пощекотала носом шею Рэйчел, чем вызвала неизменный восторженный визг.

— Не знаю, не знаю, по-моему, только болван может подумать, что эти кокетливые глазенки принадлежат мальчишке.

Они доехали до этажа Стефани, но она не торопилась выходить, а вместо этого спросила, внимательно вглядываясь в лицо Дианы:

— Что-то случилось?

Проницательность Стефани иногда даже пугала Диану. Вот и сейчас она могла поклясться, что ничем не выдала своего внутреннего волнения, и все же чутье не подвело Стефани и в этот раз.

— Потом расскажу, — ответила Диана.

— Что-нибудь на работе? — И тут ее осенило: — Господи, неужели объявился Тревис?

— Эми, — покачала головой Диана.

— Она позвонила тебе в контору? — Стефани придержала створки собиравшегося закрыться лифта.

— Она прислала мне письмо. — Диана перехватила ребенка на другую руку и достала из сумочки конверт. — Вот, можешь сама прочитать.

Стефани потянулась за листком, в это время дверца лифта толкнула ее в руку.

— Послушай, зайди ко мне. Мы сможем обо всем поговорить.

— Не сейчас, мне нужно побыть одной. О многом надо подумать.

— Даю тебе час. К этому времени я уложу Рэйчел, и тогда поговорим спокойно.

— Может быть, лучше завтра.

— Тебе надо поесть. Я приготовлю…

— Помнишь, ты как-то просила напомнить, если будешь становиться назойливой.

— Я?! — искренне удивилась Стефани. — Это я-то назойливая? Да никогда в жизни, и в мыслях у меня этого не было.

Диана решила, что поднимется пешком, и вышла из лифта проводить Стефани до квартиры.

— Я тебе позвоню, если надумаю прийти, — сказала она, передавая девочку Стефани.

— Мне не хочется оставлять тебя в таком состоянии.

Иметь такого друга, как Стефани, было одновременно и счастьем и бременем. Подруга знала Диану не хуже Эми, но сестру Диана не видела почти два года и все свои заботы теперь делила со Стефани.

— Со мной все в порядке, — успокоила она подругу.

Рэйчел выскользнула из рук матери и, забавно переваливаясь, направилась в квартиру.

— Эми пишет что-нибудь о Тревисе? — поинтересовалась Стефани.

— Ничего, — покачала головой Диана. — Она приглашает меня приехать в Джексон на следующей неделе. Для этого есть несколько причин.

— Поедешь?

— Еще не знаю.

Стоило ей это сказать, как она ясно поняла, что все для себя решила, и сама этому удивилась. Наверное, все отразилось на ее лице, потому что Стефани сказала:

— Мне кажется, ты решила это только сейчас.

— Ты права.

— Ну, так что?

— Как я могу не поехать? — вопросом на вопрос ответила Диана.

Она чувствовала себя так, словно дверь, скрывавшая от нее все ответы, в которую она так долго не могла достучаться, неожиданно распахнулась настежь.

— Все это время я считала, что понимаю Эми, принимаю те причины, из-за которых она пошла на такой шаг. Но как раз сейчас мне стало ясно, что в глубине души я не верила ни одному ее слову. — Диана умолкла, пораженная неожиданным открытием.

— Это только еще раз доказывает, что ты обыкновенный человек, — подытожила Стефани.

— Письмо Эми застало меня врасплох, — призналась Диана. — В моей душе проснулись обида и гнев, о существовании которых я и не подозревала. Мне нужно обязательно поехать и помириться с ней, иначе я никогда не буду знать покоя.

— А как с Тревисом?

— Что как?

— Мне не хочется, чтобы ты уехала туда, ничего предварительно не узнав о нем, с душой нараспашку. — Стефани с беспокойством посмотрела на нее.

— Я была бы форменной идиоткой, рассчитывая, что он меня ждет, после того как я не отвечала на его звонки и отсылала назад нераспечатанными письма.

Все это время Диана боялась, что один звонок или прочитанное письмо заставят ее нарушить данное сестре обещание. Так бросивший пить алкоголик избегает спиртного, зная, что даже один-единственный глоток способен пробудить в нем прежнюю страсть. Когда недели превратились в месяцы и ей стало ясно, что их надеждам на короткую разлуку не суждено осуществиться, было уже поздно. Звонки прекратились. Диана не хотела изводить себя предположениями, объясняющими причину молчания Тревиса. Если у него появилась другая, ей не хотелось узнавать об этом. А так у нее оставались мечты, скрашивавшие тоскливое одиночество ночей.