Вместо этого он подумал о Кольце. О силесиацах. О том, чтобы сначала отдать приоритет другим.

Чем больше Годфри думал об этом, тем больше рассеивались его страхи. Чем больше он думал о том, чтобы помочь другим людям, тем меньше боялся за себя самого.

С него было довольно. Внезапно Годфри швырнул свою кружку, вскочил из-за стола и начал быстро пробираться сквозь толпу, направляясь к двери.

«Что ты делаешь?» – крикнул ему Альтон.

Годфри обернулся и в последний раз посмотрел на своих друзей, прежде чем выйти из бара.

«Я собираюсь надеть доспехи, взять в руки оружие и помочь своей сестре!» – решительно заявил он.

Друзья Годфри посмеялись над ним.

«Ты никогда в жизни не брал в руки оружие!» – крикнул Фальтон.

Годфри посмотрел на него, покраснев, но не поддался страху.

«Да, не брал», – признал он. – «Но я должен научиться. Или я умру, пытаясь!»

Гвендолин стояла на вершине самого высокого в Силесии парапета в окружении своих генералов, глядя на горизонт. Они только что закончили обход всех внутренних и внешних колец обороны. Один за другим Срог, Кендрик, Бром, Кольк и другие генералы обсуждали с Гвендолин, как наилучшим образом защитить каждое кольцо, чего ожидать, когда прибудет армия, как защищаться от нападения с многочисленных фронтов, и сколько пройдет времени, прежде чем их защита рухнет. Они говорили о еде, о запасах, о воде, о планах в случае чрезвычайных ситуаций, об отступлении к нижнему городу. Они предусмотрели почти все, и теперь все были измотаны.

Но чего ни один из них не сказал, так это что, что они будут делать в случае поражения. То, что капитуляция не является вариантом, было у них негласным правилом, но никто не стал обсуждать неизбежное – что делать, если все их мужчины будут мертвы. Негласным правилом было также и то, что все они станут сражаться не на жизнь, а на смерть. В некотором смысле казалось, что все они свыклись с мыслью о том, что это будет массовое самоубийство.

Проходили часы, все мужчины заняли свои позиции, все планы были продуманы, и больше нечего было обсуждать. Теперь они все стояли здесь, довольствуясь тишиной друг друга, наблюдая за горизонтом, в то время как образовывались темные тучи. Они ждали неизбежного. Пока Гвен смотрела вперед, все казалось таким спокойным, таким мирным. Казалось, что люди Андроникуса никогда не появятся.

Тем не менее, девушка знала, что они идут. Весь день от посланников поступали отчеты со всего Кольца, сообщающие о вторжении армии. Пришло даже известие о том, что королевский двор подвергся нападению – и это сообщение причиняло самую сильную боль. Она пыталась стереть этот образ из своей головы.

Теперь, больше чем когда-либо, Гвен хотела, чтобы Тор был здесь. Роковые слова Аргона все еще звучали в ее голове, но девушка не понимала, что они означают. Она знала, что ей придется перенести маленькую смерть, чтобы расплатиться за спасение жизни Тора. Означает ли это, что она на самом деле умрет? Здесь, в этом месте? Гвен закрыла глаза и подумала о ребенка у нее под сердцем, стараясь прогнать мысли о смерти. Не потому, что она боялась своей собственной смерти, а потому, что боялась за жизнь своего ребенка. И она боялась жизни без Тора.

Начался переполох и, обернувшись и посмотрев через плечи присутствующих мужчин, Гвен увидела небольшую группу солдат, направляющуюся к ним, и ее глаза широко распахнулись от удивления, когда она поняла, кого они сопровождают. Издали к ней направлялась женщина, которую Гвен и не думала когда-либо увидеть снова – ее сестра.

Луанда шла рука об руку со своим новоиспеченным мужем Бронсоном, у которого, как с грустью заметила Гвен, не хватало одной руки. Они оба были в лохмотьях, разбитыми и очень уставшими. Казалось, что они скакали всю ночь напролет.

Гвен не понимала, что они здесь делают. Девушка почувствовала облегчение, увидев сестру и ее мужа, но вместе с тем она была сбита с толку. Разве Бронсон не принадлежал к клану МакКлаудов и разве он не должен находиться на стороне Кольца под контролем МакКлаудов? И Луанда вместе с ним.

Гвен так обрадовалась, увидев, что сестра жива и находится в безопасности, что первым ее желанием было сделать шаг вперед и обнять ее. Но когда девушки выросли, их формальные отношения оставляли их на расстоянии вытянутой руки. Этого хотела Луанда – этим она пошла в мать. Гвендолин слишком долго пыталась стать ей ближе, но после нескольких достаточно резких отказов она извлекла урок. Поэтому девушка просто стояла лицом к своей старшей сестре, кивнув ей.

«Сестра моя», – сказала Луанда, в то время как Бронсон склонил голову.

Гвендолин кивнула в ответ.

«Брат», – добавила Луанда, повернувшись и кивнув Кендрику, который молча ответил на ее приветствие кивком. Вероятно, он был сбит с толку так же, как и Гвендолин. Казалось, что он напрягся при виде МакКлауда рядом с собой, как и другие воины.

«Что вы здесь делаете?» – спросила Гвендолин.

«Я совершила серьезную ошибку, – ответила Луанда. – «Отправившись на сторону Кольца, принадлежащую МакКлаудам, но не выйдя замуж за Бронсона, которого я очень люблю и который не похож на других. Остальные МакКлауды являются жестокими, дикими людьми. Его отец пытался убить нас обоих собственными руками – меня и своего собственного сына».

Среди людей Гвен послышался удивленный вздох. Рассматривая Бронсона, Гвен увидела отрубленную руку, шрамы и поняла, что он прошел через ад, но, тем не менее, гордо стоял здесь. Было в нем что-то, что ей нравилось. Казалось, что Бронсон ничуть не похож на своего отца, который был настоящим зверем, как вспомнила Гвен с отвращением.

«МакКлауды не меняются», – вставил Кендрик. – «Уж таковы они. И всегда такими были».

«Вам повезло, что вы сбежали, спасая свои жизни», – добавил Бром.

«Мы пришли, чтобы просить вас о помощи», – сказала Луанда, глядя то на Кендрика, то на Срога, то на Брома. Она смотрела на кого угодно, но только не на Гвендолин. – «Мы просим вас впустить нас в город. Нам сказали, что добрая половина королевского двора бежала сюда. Мы хотим перейти со стороны Кольца МакКлаудов сюда. Мы хотим быть с МакГилами».

«Чтобы сражаться с МакГилами», – гордо добавил Бронсон. – «Я клянусь вам в своей преданности. Я стану сражаться за вас не на жизнь, а на смерть. Особенно против моего отца и его людей».

Гвендолин и присутствующие здесь мужчины обменялись взглядами, и она увидела сомнение в их глазах.

«А откуда нам знать, что мы можем тебе доверять?» – спросил Бром, делая шаг вперед и бросая в Бронсона холодный взгляд. – «Твой отец убил больше наших людей, чем я могу посчитать. Жестоким и трусливым способом. Откуда нам знать, что сын не таков, как отец? Откуда нам знать, что все это не ловушка, что вы не хотите просто предать нас?»

Бронсон медленно поднял свою руку, демонстрируя обрубок, где раньше была кисть.

«Это работа моего отца», – мрачно произнес он. – «Того, что когда-то было между нами, больше нет. Я с удовольствием первым убил бы его в бою».

Бром смотрел на него, словно взвешивая его слова, после чего, наконец, казалось, поверил ему.

Гвендолин тоже верила Бронсону. Он производил впечатление честного и искреннего человека.

«Мы – семья», – сказала Гвен Луанде, нарушив тишину. Она повернулась к Бронсону. – «А это означает, что теперь ты тоже член нашей семьи. Если она тебя любит, для меня этого достаточно. Мы принимаем тебя с распростертыми объятиями».

Бронсон кивнул в ответ, в его глазах читалась признательность.

«Скоро атакует Андроникус, и нам предстоит осада», – предупредила Гвендолин. – «Нам понадобится любая помощь, которую мы можем получить».

«Для меня честь сражаться за ваше дело, миледи», – сказал Бронсон.

Луанда озадаченно посмотрела на Гвендолин.

«Кто здесь главный?» – спросила она, переводя взгляд с одного лица на другое. – «Если Гарет остался в королевском дворе, полагаю, что это ты, Кендрик? Или ты, Срог?»