Стражники орали на Драговика, требуя, чтобы он с нами кончал, и поскорее; судя по их тону, они уже дошли до кондиции и перепугались не на шутку. Он же сохранял некоторое подобие трезвости ума и приказал им перепрыгнуть через ленту конвейера чуть дальше по коридору, а он пока проследит за нами. Он заметил нас и снова выстрелил; мы пригнулись за высоким тяжеленным ящиком с механикой, а стражники тем временем с шумом выползли на борт конвейера и полезли между тюками. Один вытянул руку и дважды выстрелил наудачу, чтобы подстраховать остальных и дать им возможность спрыгнуть вниз. Не говоря ни слова – взгляда было достаточно, – мы оба как по команде подскочили к высоченной упаковке и опрокинули ее на капитана. Он едва успел отскочить в сторону вовремя, но налетел на ряд стеллажей и уронил не только копье, но и пистолет. Он нагнулся, ища оружие. Мы кинулись к Драговику, но тут же отскочили в сторону, когда дорогу нам преградила мирно катящаяся тележка, уже вернувшаяся к своим обязанностям. От нее рикошетом отскочила пуля: стражники палили из-за конвейера. Затем капитан, так и не найдя пистолет, обнажил саблю. Стражники последовали его примеру и бросились на нас.

Парировав молниеносный выпад Элисон и проскочив мимо нее, оба направили весь шквал ударов на меня. Они решили, что я слабее, и хотели одолеть меня при помощи быстрого натиска, а потом, развязав себе руки, расправиться с Элисон. Но этот номер у них не прошел; обманув их ожидания, Элисон внезапно появилась у меня за спиной, и так, спина к спине, мы боролись с ними, как со сворой озверевших собак. Они были крепкие орешки, и к тому же быстрые, а один так дрался ничуть не хуже капитана. По всей вероятности, Элисон тоже решила, что я – слабое звено, потому что кинулась на него.

– Прекрати! – заорал я (чем этот боевой клич хуже других?) и тоже бросился к нему. Он принял мой удар умело, и клинок его, с шипением прорезав воздух, полетел к моему лицу, но я парировал его из четвертой позиции, и мой меч оказался сцепленным с его саблей. Я все силы вложил в следующий удар. Мой клинок скользнул по его сабле и вошел прямо под грудиной, пришпилив стражника к стопке полиэтиленовых мешков. Я выдернул меч, и противник со стоном сполз на пол, а груда пакетов повалилась на него. Я отскочил как раз вовремя, чтобы увидеть, почему они так опасались Элисон. Она наступала в ритме вальса и атаковала столь молниеносно, что меч в ее руках казался легким, как перышко. Она пролетела мимо второго стражника и один или два раза ударила его в грудь. Он с неистовым криком ринулся на нее, она уклонилась и резко ответила крученым ударом, которому трудно было что-то противопоставить. Его клинок стало мотать из стороны в сторону, а сам стражник оказался беззащитным перед ударом, классической атакой стрелой, в результате которой клинок Элисон вошел ему глубоко под лопатку.

Но стоило ей оттолкнуть от себя падающее тело, как пуля прошила ее рукав, а другая отскочила рядом от стеллажа. Капитан отыскал-таки свою пушку. Я хотел было оттолкнуть Элисон за стеллажи, но она схватила меня за руку.

– Он… – задыхаясь, выпалила она, – идет к двери! Мы на него прыгнем, ты – слева. Готов?

Я кивнул.

– Раз, два – вперед!

Мы бросились на него одновременно: я перепрыгнул через широкие рельсы для тележек, а она налетела с правого фланга. Помедли капитан – и он бы уже никогда не вышел отсюда живым. Но он стоял уже у самой двери, одна рука его лежала на дверной ручке, в другой был пистолет, а металлический футляр под мышкой. Теперь пришел черед Элисон кинуться на меня; я упал, и шквал огня обрушился на составленные коробки, рядом с которыми я стоял за какие-нибудь полсекунды до этого. Внезапно канонада оборвалась со звонким щелчком Маузер истощился – то ли кончились патроны, то ли удар об пол пришелся ему не по душе. Впрочем, столь сложные механизмы трудно поддерживать в должном состоянии на Спирали, где отсутствует индустрия. Еще секунда – и мы кинулись за ним, но дверь уже захлопнулась.

Он вполне мог караулить снаружи, но я почему-то был уверен, что он не решит остаться только затем, чтобы разделаться с нами. Мы выбежали на залитый бледным белым светом двор и увидели, что решетка забора все еще вибрирует там, где ее штурмовали, а на колючей проволоке, натянутой сверху, болтаются обрывки черной ткани. Шаги с поспешностью замерли вдали. Ворота нужно было открывать ключом и изнутри, а это стоило нам еще нескольких секунд. Мы стремглав выбежали на улицу, но куда бы ни глянули, всюду были только голые кирпичи и алюминиевые торцы зданий, гладкие и стерильные, да еще пустые, залитые дождем проходы между ними.

Элисон заскрежетала зубами.

– Ну, он пошел либо в ту сторону, либо в другую, – начал я, всматриваясь в мостовую там, где он перебрался через забор. Облизанный дождем асфальт был девственно чист, но один отпечаток все же выделялся среди маленьких ручейков грязной воды. Внезапно Элисон вскрикнула и показала на комочек грязи на краю тротуара чуть дальше впереди.

– И что дальше? Грязь не самый большой дефицит в такую погоду.

– Возможно, но не с травой.

Я окинул взглядом голую индустриальную пустыню, простиравшуюся вокруг. Она была слишком молода, чтобы природа начала брать свое, пробиваясь сквозь асфальтовую корку.

– Это лучше, чем ничего. Вперед!

Элисон приглашать не требовалось. Дорога вела мимо по-настоящему неприступного забора и заканчивалась на парковочной площадке, сейчас пустовавшей, если не считать парочки грузовиков. За ней начиналась главная трасса, которая вела в город. Там даже в это время было порядочно машин.

– Он не мог уйти туда, в город!

– А почему? – спросила Элисон на бегу. Она убрала в ножны меч, я поступил так же. Вероятнее всего, никто их даже не заметит здесь, в Сердцевине. Но обнаженный клинок, отражающий каждый отблеск света фонарей, может это изменить. У меня уже возникали подобные проблемы. Мы добежали до обочины, перескочили через низенькое ограждение и оказались на круговой дороге.

– Его теперь уже и не разглядеть, – с горечью в голосе проговорила Элисон. – В такой-то темноте…

Я схватил ее за плечо:

– Нет, ради бога! Смотри!

Ее глаза заблестели в свете уличных фонарей.

– Да! Ату его, ату!

Она не производила впечатления заядлой охотницы, и я решил, что она просто знает это охотничье словечко. Рослая фигура в черном с рваным рукавом, в прорехе которого белела рука, и с поблескивающим под мышкой металлом неслась что было мочи в сторону города. Только мы его заприметили, как он уже скрылся в подземном переходе. Мы пустились вдогонку.

– А он, мне кажется, в хорошей форме! Мы его, случаем, не ранили? – задыхаясь, выдавил я.

– Я к нему и не притронулась! – выпалила Элисон. Затем прямо на ходу она оглянулась назад, бросив взгляд на блестящую телефонную будку, мимо которой мы как раз пробежали.

– А ты не думаешь…

– Что? Брокен на проводе?

– Нет, идиот! – огрызнулась она. – Не Брокен, а барон!

– О, конечно. Но за сотню миль отсюда, имей в виду. Все-таки лучше держи глаза открытыми.

Мы пробежали по подземному переходу и выскочили наверх, внезапно оказавшись в индустриальных дебрях, в мире неоновых вывесок, магазинных витрин и все еще запруженных толпой улиц. Рябь в толпе от поворачивающихся голов и блеск металла помогли нам вновь обнаружить капитана, зигзагами бежавшего сквозь толпу. Мы бросились за ним, и из-под наших ботинок во все стороны разлетались жестянки из-под пива и пустые коробки от пиццы – обычный мусор вечернего города. Мы не так привлекали внимание, как капитан, – мою пиратскую одежду вполне можно было принять за дорогой облегающий наряд атлета, а форму Элисон – за серый спортивный костюм. Для большинства людей мы были всего лишь парочкой рослых тридцатилетних людей, отправившихся на вечернюю пробежку, а тот, кто заметил мечи, оказался достаточно умен, чтобы об этом молчать. Мы бежали не переговариваясь, ведь нужно было беречь дыхание, но беглый взгляд Элисон подтвердил мои предположения. Расстояние между нами и капитаном сокращалось, хотя он и был неплохим стайером. Мы уже подбежали достаточно близко, чтобы видеть, как поблескивает металлический футляр, как полощется в воздухе оторванный рукав, даже могли уже рассмотреть белки его вытаращенных глаз, когда он бросал безумные взгляды назад. Смерть бежала за ним по пятам, отставая на считанные мгновения, и он это понимал. Но внезапно все резко изменилось.