Я встал очень медленно и так же медленно повернулся назад. Пушка была на месте, на дуле короткий глушитель – как раз хватит, чтобы заткнуть звук выстрела. Пистолет подпрыгнул на уровень моего лица, но ничего не произошло. Я смерил женщину взглядом с ног до головы. Она стояла в классической позе: ноги расставлены, руки вытянуты вперед, в них зажат пистолет. Пистолет был зажат в руках крепко, и его трудно было проигнорировать. Но сейчас его хозяйка казалась опасно встревоженной. Или, если выражаться научно, психически неуравновешенной. Ее лохматые черные волосы торчали в стороны сосульками, а темный комбинезон был помят и порван. Вернее, это была не женщина, а перепачканный сажей, измятый хаос. Впрочем, я и сам, наверное, выглядел не лучше. Все дело было в ее лице: черты были вялые, глаза безумные, а в уголках губ все еще пульсировал тик, который я заметил еще раньше. Рот ее дергался так, что она едва могла говорить.

Я склонил голову в восхищении:

– А вы и вправду решительны, не так ли? Вы ведь прошли со мной через все – сколько же это продолжалось?

Она втянула воздух и не без труда проговорила:

– От самого аэропорта! Вы опоздали! Не заметили меня, так? Вы чертовски самоуверенны, после своего прославленного кубка!

– Да нет, я чувствовал.

Но, однажды начав, она уже не могла остановиться, как будто что-то так и распирало ее изнутри.

– А потом эта забастовка, и вы впереди толпы, ведете ее по всяким закоулкам, – тогда я вас упустила из виду: но я знала, что здесь слишком много совпадений, и принялась искать. Я понимала, где вас можно найти: нужно было идти туда, где больше всего неприятностей, – там-то вы и обретались, среди всех этих чудовищ, их идейный вдохновитель! Совершенно так же, как и в Германии! – Голос ее брал все более высокие ноты и готов был сломаться. – Да, там вы действительно завоевали кубок, примите мои поздравления! И от этого вы стали неосторожны, чересчур самоуверенны и осмелились наконец выйти из тени, так ведь? Немного развеяться: насилие, грабеж! – Слюна струйкой сбежала у нее из уголка рта и потекла вниз по подбородку. – Думаешь, и нас купить, так? Ты ведь так думаешь, черт тебя подери? И всё эти проклятые деньги!

Она была близка к истерике.

– Послушайте… – начал я мягко. Но мне тут же заткнули рот:

– Решил, что ты такой умный и от меня избавился? Ну так нет, ты ошибся, чертовски ошибся! Это как раз дало мне передышку, и я вот снова у тебя на хвосте! И поступлю с тобой как ты того заслуживаешь – ты и все такое Scheissdreck! [49]

Она замолчала, судорожно вздохнув. Ее голос внезапно упал, став тихим и проникновенным.

– От тебя один вред, – мягко сказала она.

– Можно, я…

– Но что бы ты ни натворил, все образуется, когда ты исчезнешь. А вместе с тобой и этот ублюдок фон Амернинген…

– Послушайте…

Она втянула воздух и заговорила резко, будто к чему-то готовясь:

– Черт с ним, с законом, нужно давить вас, как тараканов!

– Господи, женщина! – заорал я ей в лицо. – Будешь ты слушать или нет?

Думаю, мне повезло, что она машинально не нажала на курок. Хотя я подозревал, что какой бы сумасшедшей она ни была, но такого не допустила бы, ибо достаточно хорошо владела оружием. Как бы там ни было, она внезапно подскочила на месте и застыла, уставившись на меня с удивлением.

– Ты, – закричал я, позабыв о том, что нужно сохранять спокойствие и сдержанность, чтоб успокоить ее, – помешанная, самоуверенная, эгоистичная, тупая маньячка! Ты слишком быстро делаешь выводы и совершаешь глупости, а остановиться и подумать хоть немного у тебя времени нет! Разумеется, маленькая мисс Крестоносец не может ошибаться! Ошибаться, черт возьми, ошибаться ! Ты не хочешь слушать ничего, тебе невдомек, что другие мнения тоже возможны! Так это не убежденность, а диагноз! За кого ты себя принимаешь – за Господа Бога?

Она сглотнула и улыбнулась отвратительно слащавой улыбкой.

– Ты сам помог мне найти все необходимые доказательства! – торжествующе заявила она. – Но продолжай, пожалуйста. Последнее время мне не особенно часто приходилось смеяться.

Она как-то лениво, как кошка, наевшаяся сметаны, снова наставила пистолет на меня.

Я привалился к стене. В таком состоянии я бы воспринял выстрел почти как избавление.

– Не знаю, с чего начать, – с трудом подбирал я слова. – Понимаешь, все эти переулки и задворки… конечно, я пытался попасть домой, минуя забастовщиков. Ты ведь не видела, что случилось потом? Нет! Ты потеряла меня. Что ж, моей машины ты в гараже не найдешь – прах ее покоится посреди дороги, у самого торгового центра. Меня перевернули, забросали зажигалками, а потом вышибли из машины. Они меня чуть не прикончили. И ты думаешь, это все я сам подстроил?

Она презрительно уставилась на меня:

– Да ты можешь себе позволить сотню таких машин!

Это меня просто вывело из себя.

– Да, глупая сучка , но это будут другие машины! А мне нравилась именно эта, действительно нравилась! Другой такой никогда не будет – и, боже мой, уж конечно, тебе невдомек, что за такими машинками по десять лет в очереди стоят! Это практически ручная сборка. Думаешь, я на это пошел, чтобы получить алиби?

– С тебя станет! – произнесла она со сдержанным презрением. – А если, как ты утверждаешь, забастовщики чуть не убили тебя, то почему я тебя застала у церкви в окружении этих чудовищ?

– Ты меня не с ними застала! Я был с кучкой местных жителей, которых собрал, как раз чтобы остановить их . Если не веришь мне, загляни к кому-нибудь из них – строителю Шону, водителю грузовика Билли какому-то, я могу дать адреса. Они тебе расскажут, чем я занимался.

– Просто ты хитрее, чем я думала, и подготовился ко всему заранее. Заварил кашу – но осторожно.

– Или вот еще: там была девушка – ее изнасиловали и оставили умирать. Можешь заодно узнать, выжила ли она. Послушай, женщина, ты тогда застрелила этого… типа, он ведь бежал, так? И меч у него был сломан. Кто, ты думаешь, его сломал? И от кого он бежал?

– От тебя , что ли?

Смех у нее, как всегда, получился невеселый, как каменная стена, о которую я сейчас бился головой.

– От меня, – тихо сказал я. – И от меча, который лежит у тебя за спиной на ковре.

– Если думаешь, что я отвернусь, то заблуждаешься. Он там лежал, когда я вошла. Ну конечно, он ведь прилетел домой впереди тебя.

– В некотором роде так и случилось. Но я не смогу тебе этого объяснить. Вот только…

– Что?

В голосе у нее что-то переменилось, только я не мог сказать, что именно.

– Ну… кое в чем ты все-таки, наверное, права. Я так понял, Лутц кое в чем замешан – но не в том, о чем ты думаешь. Если уж на то пошло, это даже хуже, но… Да и хрен с ним, что толку? Это выходит за пределы твоего понимания.

Она молчала. Я поднял глаза на нее и увидел, что лицо ее приняло какое-то странное выражение. На мгновение его глубокие морщины разгладились, а с ними вместе ушел и десяток лет. Я краешком глаза увидел, какой она могла бы быть, и это поразило меня больше, чем я мог себе представить. Затем подозрение снова исказило ее черты.

– Только Лутц. Но конечно, не ты.

– Да, – подтвердил я, мужественно встречая ее сарказм. – Некоторые члены совета директоров, и главным образом Лутц. Он действительно пытался и меня в это «кое-что» втянуть, как раз в ту ночь, когда ты заглянула на огонек. По разным причинам дельце не выгорело. Да, наверное, его планы сорвались бы в любом случае. Мне хотелось бы так думать. Да мне и не показалось, чтобы он был чересчур уверен в себе, потому что дотянул до того момента, когда его предложение для меня не слишком много значило. Он выбрал эту ночь, но «Си-Тран» уже налажен и запущен, и все у меня на мази. Ну а после моего отказа он решил от меня избавиться.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она резко.