На краю площадки стоял Лутц, высокий, светловолосый и холеный, как всегда, даже несмотря на заляпанную кровью черную форму. Его смешной монокль чуть не вываливался из глаза, а сам он смотрел на все происходящее как громом пораженный. Но и мы, наверное, выглядели не многим лучше его, когда заметили, что рядом с ним, во главе маленькой кучки негодяев, до зубов вооруженных и одетых в забрызганную кровью форму городской стражи, стоит лейтенант фон Альберсвег. Они оба держали в руках металлическую клетку, в которой лежала грубая каменная глыба – Грааль.
Никто ничего не произнес, слова были излишни. Знакомый головокружительный миг понимания настиг всех нас. Ле Стриж все спланировал заранее: лишить Грааль способности обороняться, то есть копья, и большинства его человеческих защитников, пребывавших на тот момент в поисках. В обычной ситуации ему было бы не под силу справиться с Граалем, но при таких условиях, да еще и при помощи изменников из рядов стражи, даже небольшой отряд мог справиться с этим. Он бы не стал ждать и нанес удар сразу. Но я сбежал с копьем, и он не был уверен в том, что это оружие не появится внезапно и не сорвет его планы. Однако, как только капитан принес копье, Ле Стриж приказал Лутцу возглавить атаку и доставить Грааль сюда, где, несмотря на всю свою мощь, он будет изменен вплоть до полного уничтожения. Его власть и стремления перестанут существовать, а образовавшуюся нишу заполнит Ле Стриж. А вместе с ним и те почти по-детски наивные силы, что создали это место: разрушение и деградация. Они создадут новое сердце Европы.
Это было видение, достойное ада, и Ле Стриж был невероятно близок к его воплощению в жизнь, прошел в каких-то дюймах от него. Да он и не провалил еще свой замысел, наверное. Еще не провалил. Старик, шатаясь, побрел к Граалю, несмотря на то что языки пламени охватили колдуна. Он все равно тянулся к Граалю, из последних сил пытался схватить его: завладеть властью или получить искупление. Что именно – трудно сказать. Даже Лутц с лейтенантом в ужасе отшатнулись от объятого пламенем беснующегося существа, и Ле Стриж закачался, отчаянно закричал и окаменел в последнем приступе агонии. Огонь снова взвился в небо, и колдун повалился навзничь. Пламя потухло прежде, чем он достиг земли, а дымящееся, но целое и невредимое копье ударилось о склон горы и встало прямо, лишь едва заметно покачиваясь.
На мгновение воздух, казалось, наполнился неукротимой энергией, а затем…
Сама земля разверзлась и как будто взорвалась. Потрескивающие черные уголья, дымясь, покатились по склону, а почва в том месте, где свалился старый колдун, сотрясалась и вздымалась, изрыгая из своих недр камни. Склон заходил ходуном, и все попадали на землю, а между деревьями быстро стала расползаться трещина, делаясь с каждым толчком шире и шире. Еще одна трещина поползла, изгибаясь под немыслимыми углами и вздымая в воздух целые облака дурно пахнущей земли и песка. Высокое дерево оторвалось от переплетенных собратьев с диким грохотом и обрушилось на землю рядом с нами.
Элисон встала рядом со мной, но ее тут же снова сбило с ног. Моряки лучше справлялись с подобной качкой: Молл уже поднялась и достала меч из ножен, а Джип, хоть и озирался диким взглядом по сторонам, тоже держал свой палаш наготове. Я проковылял к кучке почерневших угольев, которые когда-то были старым колдуном, и не без труда вырвал копье из земли. И тут же кинулся к Лутцу фон Амернингену. Он и лейтенант не стали безропотно ждать своей участи, но тотчас обратились в бегство.
Вокруг царили полный хаос и сумятица, все больше и больше трещин разбегалось зигзагами во все стороны, огибая валуны или раскалывая их надвое. Из самой широкой трещины, находившейся выше по склону, вырывалось и пузырилось нечто похожее на кипящую грязь, а под ней что-то блестело и шевелилось. Еще один фонтан взвился в воздух за нами, зашипев и засвистев, как лопнувшая труба парового отопления, а земля вокруг трещины вздыбилась, образовав пещерку с лужей вонючей слизи. Потоки мелких камней с грохотом и стуком покатились вниз по склонам между соснами, огонь вырывался из-под земли и языками устремлялся в дикой пляске вверх, а темные угли и головешки падали вниз и разлетались в разные стороны или тотчас рассыпались золой. Внезапно нас окружила толпа насмерть перепуганных существ – детей ночи разного возраста и далее этих чудовищных теней, разрушительной помеси человека и зверя, причем ниже и гаже и того, и другого.
Деревья теперь гнулись и раскачивались независимо от ветра, как будто некая гигантская невидимая рука изгибала и мучила их. Или как будто их соединяли не только сплетения ветвей, но сам лес был спаян в единый организм некими подземными силами. Я думаю, что так оно и было: он извивался в медленном движении беспокойства или гнева. И – чудо из чудес – из бушующей толпы непонятных существ поодиночке или парами вышли подобные нам мужчины и женщины. Их захлестнуло потоком, но они изо всех сил пытались из него вырваться. Те же, кто заметил нас и копье, приободрились и с удвоенной силой продолжали борьбу. Мы попытались прорваться сквозь черный поток, но это было равносильно сражению с движущейся стеной, которая отбрасывала нас назад, как только мы до нее дотрагивались.
Дети ночи из тех, что помоложе, поначалу не замечали нас, но вот несколько ослепленных ужасом или жаждущих крови существ бросились на нас. Первый накинулся на Джипа, а два других, секундой позже, – на Элисон. Но не успели уроды и глазом моргнуть, как их отшвырнули на камни. Крупных особей детей ночи было легче заметить, да и заняты они были прежде всего тем, чтобы удержаться на ногах: ведь стоило им упасть, как уступавшие им в росте собратья тотчас нахлынули бы на них, словно полчища муравьев. Один карабкался вверх по склону, но, не справившись с собственным огромным весом, сорвался, покатился вниз и упал на вывороченное с корнем дерево. Нам нужно было только не забывать отмахиваться от них, как от надоедливых мух, да время от времени покрикивать, и они сами разбегались с нашего пути. Главной опасностью были как раз не дети ночи , а создания леса. Даже в своем бегстве они, пренебрегая спасением, бросались в бой, будто для этих бесформенных существ инстинкт самосохранения был менее значим, чем постоянно напоминающее о себе зло, глубоко укоренившееся в них. Огромный скрюченный громила с длинными рогами и бычьей мордой кубарем слетел со скалы и оказался среди нас, щелкая во все стороны гигантскими острыми клыками. Я отрубил один рог с черным концом, а Молл в довершение снесла ему голову, и он повалился на землю среди вздымавшихся со всех сторон древесных корней. Ноги у него были человечьи, все в мозолях и синяках, но в целом самые обычные ноги – должно быть, когда-то он был таким же человеком, как и мы. Когда он упал, в беспорядке тел образовался проход, и мы с Элисон кинулись вниз по склону. Молл и Джип следовали за нами, но тут откуда-то сверху донеслись тревожные звуки.
Гонимая ветром лента, паутина из тел, которую мы заметили задолго до этого, все еще развевалась в воздухе, подобно рваному поясу, извергая потоки зловония и обрывков плоти. Внезапно один край этой ленты стал хлестать по склону, на котором мы находились. Вопли неожиданно прекратились, и отвратительный дождь зашлепал по кронам деревьев.
– Бежим! – закричала Молл.
Тут и второй конец ленты обрушился на землю, разбрызгивая кровь и разбрасывая тела во все стороны.
Мы с Элисон, стараясь держаться вместе, вырвались из этой лавины, а она снова обрушилась на лес в том месте, где мгновением раньше стояли мы, и понеслась по склону, увлекая за собой груды камней и веток. Я поднял копье в надежде, что оно хоть как-то нас защитит, и обернулся назад, тщетно пытаясь разглядеть кого-нибудь из товарищей или признаки того, что они живы. Но в этом мигающем, то ослепительно блистающем, то совершенно темном, хаосе невозможно было хоть что-то разглядеть. В призрачном свете луны склоны горы вздрагивали и сотрясались, будто от немыслимых вздохов, и были похожи на кожу только что клейменой лошади; трещины вздымались и пузырились. Лента продолжала бить концами своими по земле, целые участки леса уходили под землю. Там, где были скалы, из-под земли выбивалась блестящая темная порода, не монолитная, а колеблющаяся и вздымающаяся; пласты ее терлись и наскакивали друг на друга, а вокруг разливалась темная жижа. Казалось, что она неорганического происхождения, но, когда я увидел какую-то бесформенную конечность, торчавшую из этой грязи, я начал понимать, что это такое.
