– Нашёл время шутить! – озлился Pax, совсем было поникший от смертной тоски и усталости.
– Какие шутки? Мне было откровение, явился мёртвый гуру Зелёной церкви. Тут-то я и уверовал во всё, и тебе советую!
– Ты говоришь о полёте на «Сервитер Бонде»? о Кэне Мерфанде, чей труп был на борту лихтера?..
– Не труп, а дух! Это был не старик, а чистое золото; таких редко встретишь.
– В официальном отчёте бладраннеров нет ни слова о его явлении...
– Там половина данных засекречена, иначе перевернулись бы все представления о жизни и смерти. По крайней мере, во мне они точно перевернулись. С тех пор я стал другим... и умереть не боюсь. Надеюсь, я ничего не напутал и мы не взлетим на воздух с криком «Ура!». Ну-с, приступим! – Перед тем как запустить Диск, Форт старательно перекрестился, поскольку в дело могло вмешаться множество непредсказуемых факторов, включая нечистую силу. Способ оградиться от неё один – крест.
И здесь Форта прошибло, как ярчайшим светом.
«Бог мой, да ведь это и есть моё предназначение! Для этой минуты я был взят и вселён в тело робота. Я стал кибер-пилотом, освоил применение дегейтора – лишь для того, чтобы оказаться здесь и сейчас. То, что я делаю, – именно моя миссия, а не чья-нибудь. Только я могу поднять руку на Зверя, потому что мне доверено. Я – капитан, master after God – первый после Бога. Эй, чудище бездны, слышишь?! Сегодня я выгоню тебя из мира, избавлю всех от твоей власти. Ну, где твои клыки? где твой голос, сводящий с ума? кто ты теперь – князь или раб? Смотри, я отправляю тебя вниз – и не раскаюсь в этом!»
– Отсчёт начат. – Форт опустил и зафиксировал рукоять. По панели побежали ньягонские цифры. – Живо на флаер!
– Шахта закрыта. Взлететь невозможно.
– Ерунда. Флаер вооружён?
– На нём четыре курсовых бластера.
– Вот и отмычка. Снесём и щиты, и решётки. Но на подъёме будет тяжко – придётся гравитор свести на конус перед носовым обтекателем, иначе нас побьёт обломками. Меньше 10 g не обещаю. То есть ты наверняка потеряешь сознание, а потом будешь лечиться.
– Я остаюсь, – отвернулся Pax.
– Очумел?! здесь – верная смерть!
– Мне нельзя лететь. – Pax был совершенно угнетён и более-менее ровный тон выдерживал, лишь стискивая зубы. – На мне табу. Отец сбросил меня на землю, закрыл путь на небо. Я не смею!..
– Выбрось это из головы! Сейчас же всё забудь! Я тебя вывезу, обещаю. Поверь в меня, и ты спасёшься! Я тебя лично на руках оттащу в госпиталь; хоть бы ты не дышал – тебя откачают. Если доверишься мне – не умрёшь. Веришь?!
– Отец запретил.
– Сегодня я вместо него, я разрешаю! И кончен разговор, садимся и летим. Не силой же тебя тащить? Время уходит, Pax! решайся!
Поколебавшись в мучительных сомнениях, разрываясь между строжайшим запретом истинного отца и жаждой жить, Pax уступил уговорам, поверил – и побежал за Фортом по коридору.
– Куда? ну-ка выложи взрывчатку на пол! А если запалы при перегрузке сработают?..
Эвакуатор, как положено спасательным аппаратам, был открыт и подготовлен к старту.
– Шифр! – спохватился Pax, устраиваясь в слишком узком для него противоперегрузочном кресле. – Взлетев, назови по радио шифр, иначе нас собьют свои! И сразу на юго-восток, к Эрке. Они укажут, где сесть. 10 g – это много?
– Достаточно, чтобы вырубиться. – Форт включал бортовые системы эвакуатора и бегло проверял их готовность.
«Здесь всё приспособлено для ньягонцев... Справлюсь!»
– Ты уверен, что этот трюк у тебя получится? – всё ещё сильно сомневался Pax.
– Молчи, Фома Неверующий, а то сглазишь!.. Клянусь тебе, что мы взлетим и спасёмся.
– Да чем ты можешь клясться? у вас же ничего святого нет! чем?!
Перед мысленным взором Форта пролетели и слиняли герб, флаг и гимн, а следом Конституция и Великая Федеральная Мечта. И впрямь, на эти сокровища руку при клятве не положишь, кроме как в перчатке... уж очень их запачкали дельцы и политиканы.
«Есть ли у нас что-нибудь чистое?»
– Тем, Кто распят за нас, – клянусь.
Это Pax принял и в знак согласия наклонил голову.
– Тогда... если доберёмся, расскажешь Ониго всё, как было. Что я тут делал, что – ты; по регламенту положено докладывать.
– Истинно говорю тебе: нынче же ты будешь со мной в Эрке. А теперь – держись!
Тьма рухнула на Раха неподъёмной тяжестью.
Пролёт сквозь шахту занял очень мало времени. Снаружи шла пальба из бластеров. Розовато-серое утреннее небо ревело и раскалывалось от перестрелки реющих чёрных кораблей с наземными капонирами и стремительно маневрирующими бронефлаерами Триумвирата. Форт немедля вошёл в эфир на нужной волне:
– Четыреста – семнадцать – сто пять. Я четыреста – семнадцать – сто пять! Выделите мне коридор на Эрке!
Возносясь от земли, флаер привлекал внимание многих. Форт лихо перестроил на лету защитное поле. Несколько плазменных ударов рассеялось на нём свирепыми вспышками лилового пламени.
– Четыреста – семнадцать – сто пять, назовитесь, – ответил голос из круговерти энергетических помех.
Глубоко внизу – Форт скорее угадал, чем почувствовал – луч, замкнутый в тор, сжёг приборное оснащение Диска. Последний выброс энергии был похож на глухой, полный неописуемой злобы подземный стон. Дым, клубящийся над кратерами Аламбука, казался последним долгим выдохом чудовища.
«И дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днём, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие начертание имени его».
– Говорит Эксперт. Передайте полковнику Ониго – Зверь мёртв! Зверь мёртв! Его голоса больше не будет!
– Четыреста – семнадцать – сто пять, высота двухсотка великих саженей, направление тридцать семь чир на восток. Вас будут вести, оставайтесь на связи.
Легко сказать; куда сложнее сделать, когда вокруг бушует бой. Корабли Аламбука кружили над городом кольчатым конусом. В зазорах между ярусами вращающихся колец летали боевые флаеры, закрывая промежутки частым огнём. Стаи градских, рассыпаясь, вытягиваясь и вновь уплотняясь, непрерывно терзали вертящийся конус сполчёнными пучками выстрелов. То в одном, то в другом месте они выбивали сегменты оборонительных кругов, но чёрные перестраивались, сохраняя цельность накрывшего город конического щита. Иногда корабли покидали строй – порой по двое, по трое – и устремлялись кто куда, чаще ввысь, на заоблачной высоте зажигая маршевые кериленовые движки и ускоряясь для выхода в космос.
Снизу конус обжигали наземные башенные бластеры, он словно колыхался на основании из пламени и дыма. На верхних уровнях сражения шёл стремительный обмен шнурами плазмы, импульсами, лучами и ракетами; казалось – две исполинских бури, свиваясь и сталкиваясь, бьются на молниях, как на мечах. Понизу в дымовую завесу ныряли десантные транспорты, прикрытые звеньями тяжёлых флаеров. Из конуса то и дело выскакивали атакующие группы, чтобы обрушиться на баржи десанта, – их отбрасывал заградительный огонь. Одни уходили под зонт корабельной защиты, а другие, пылая и кувыркаясь, врезались в землю.
Форт выбирался из битвы, держась ниже заданного коридора и считывая складки местности. Направление на Эрке безопасным не было – кто-то из координирующих оборону Аламбука постарался наладить борьбу на два фронта, чтобы заставить градских оттянуть часть сил на защиту тыла. На юго-восток, не соблюдая никаких правил деления на коридоры, прорывались собранные из разномастных машин эскадрильи, призванные сыграть роль штурмовой авиации и пикирующих бомберов – но, устремляясь к владениям Эрке, они едва добирались до внешнего круга.
Градские продумали и создали эшелонированную ПВО – вскрывались вершины холмов, таких безобидных на вид, подчас даже декорированных развалинами сторожевых башен. Поднявшиеся из укрытия пусковые установки встречали камикадзе веерами ракет, пускали плазменные стрелы – и очередная волна налёта превращалась в горящую тучу. Высоко прошёл один из крупных боевых кораблей – ага, кого-то из пиратских капитанов обуяло бешенство берсерка, решил ударить по граду! – и оказался на стыке взмывших с земли трепетных лучей, засиял, распался и полетел врассыпную кусками брони и дробящейся на лету начинки.
