– Прошу пройти, – пригласил Форта главный задохлик. За ним побрели и остальные. В их компании Папа и Маджух выглядели лучащимися свежестью бодряками, только что вернувшимися с курорта. Форт напоминал себе какого-то небесного учителя или посланца свыше, ненароком заглянувшего в сумеречную зону, где вечно блуждают тени бесполезных, изнывающих от своей пустоты и напрасности людей. Своим тщедушным видом они никак не гармонировали со слоновой толщиной стен, банковской солидностью дверей и литой стеклянной скорлупой плафонов. Коридорами, выдолбленными в сплошной скале, брели они, из полумрака выходя в стерильный белый свет и вновь окунаясь во мглу.

– Здесь внешний пост управления, – шершавым голосом сообщил главный призрак преисподней. – Есть резервный, дублирующий; он обычно закрыт. Если Папа позволит вам...

– Эксперт, отвернись, – скомандовал Мусултын. Форт сканером запомнил движения его руки, а радаром – кодовую вспышку электронного сигнала, посланного в дверной пульт пластинчатым ключом. – Готово, входи.

На самом деле дублирующим, очевидно, был жалкий внешний пульт, потому что открывшийся полукруглый зал куда больше походил на рабочее место операторов орудия, чем комната с проложенными по потолку проводами и похожими на самодельные шкафы приборными блоками. Здесь и пульт был гораздо просторней и удобнее, и все двери, расположенные по вогнутой стене, как патроны в обойме, имели свои таблички... Вот только язык оказался незнакомым Форту, хотя буквы вроде были те же самые, что в азбуке Трёх Градов. Ниже табличек наклеены бумажные ленты с надписями от руки: «Душевая, туалет», «Спальня», «Контрольно-измерительный пункт», «Инструменты», «Вход на кольцо». Пара лент сорвана, одна из оставшихся без указателя дверей заперта стальной щеколдой поперёк филенки и висячим цифровым замком.

Зато на приборной панели заботливые лапки кобольдов снабдили ленточками все индикаторы, все средства включения и настройки. «Вводы подзарядки», «Заполнение ёмкостей»... Часть приборов явно врезана в пульт взамен старых, вынутых из него. Кое-где разметка на датчиках нанесена от руки линером. Хлипкая кустарщина пополам с древней прочностью, рассчитанной на столетия.

– Сейчас я подниму щит, – объявил главарь хай-тэковых троглодитов.

– И включи освещение, – добавил Папа.

Часть прямой стены перед пультом пошла вверх, а за ней, за разделённым на равные секции широким окном зеленоватого стекла...

– Как по-твоему, что это? – в голосе Папы слышалось торжество и превосходство.

Форту открылась необъятных размеров идеально круглая каверна с выглаженными до блеска стенами. По экватору сферической полости шло широкое кольцо, в диаметрально противоположных точках пробитое массивными осями, на которых покоился металлического цвета диск метров ста в поперечнике. Похожий скорей на хоккейную шайбу, чем на зеркало, он был лишён каких-либо выступов, кроме осей. Лишь три концентрических желобка шли по его поверхности, обозначая уменьшающиеся зоны, как круги на мишени.

– Однозначно, это не наш дегейтор, – проговорил Форт после паузы. – Они другой формы. И не биндское орудие; у тех сквозная пушка в виде шара или конуса, в зависимости от типа. Не туанское... Возможно, миркский или варский «крушитель планет», промышленная модификация оружия... но очень старая, не современная.

– Ни то, ни другое, ни третье. – Папа был счастлив недогадливостью эксперта. – Такого ты ещё не видел! Это оружие конца времён, Диск. Его ещё зовут мечом-радугой.

– Или Зверем, – добавил Форт, поняв, что именно здесь – алтарь Чёрной Звезды. Отсюда выбрасывался прицельный луч древней махины, разрушительного творения цивилизации, отставшей от других в поисках оружия, бьющего сквозь все преграды. Наверное, когда-то эту титаническую шайбу питало несколько крупных электростанций, а теперь энергии, сэкономленной Аламбуком за счёт отключений и украденной у Эрке, хватало лишь на прицеливание – и этого слабого подобия выстрела было достаточно, чтобы погружать град и городцы в панику и смерть. Что-то мешало вдохнуть в Диск полную мощность – то ли чёрные установили слишком мало батарей, то ли токопроводы не могли пропускать необходимое количество энергии в единицу времени, то ли в самом Диске истлела часть обмоток. Но и такой, едва способный на выброс луча, Диск был грозен и ужасен.

– Одного я не пойму – как вы разместили его тут?

– Никак; он всегда здесь стоял. Мы наткнулись на дорогу к Диску, когда рыли тоннель. Пару лун повозились – и, как видишь, оживили Зверя! – Папу распирала гордость; в его глазах заблистали сине-зелёные рефлексы, как у голодного хищника перед прыжком на шею жертвы. – Меч-радуга – в моей руке. Пока он не готов, но завтра... Завтра ты огласишь, что он существует, а следом мы грохнем по армии Триумвирата. Вот веселье-то будет! Теперь приступай к делу – пиши дефлорацию.

– Декларацию! – От неловкости за Папу у Маджуха уши вспыхнули. – Ну когда ты перестанешь иностранные слова коверкать?!

– Я всегда говорю, как хочу, а ты мне не указ. Встреваешь без спроса, когда надо и не надо! Умней меня хочешь быть? Не рвись, моё место тебе всё равно не светит – есть наследники, есть Зурек Быстрый.

– Ничего, я и в заместителях не пропаду! Куда они без меня, твои преемники? кто им Конституцию писать будет?

Пока родичи ссорились, Форт подбивал итоги – прямо скажем, неутешительные.

«Вот это я попал! Раз – согласился, два – поддался, три – притворился, и уже зачислен к сатане на службу!.. Нет, так дальше продолжаться не может, а то и впрямь заставят сочинять хвалу Папе и его пушке. Настоящая бездна – лечу куда-то, сам не зная, кто я теперь. Где там этот Pax, куда он запропастился? Pax, Pax, ты меня слышишь?»

Ни звука в ответ; только фоновый шум и гулкие голоса городских гравиторов.

Иногда Форт задумывался, каким будет его последний день.

В прошлый раз это был понедельник 30 ноября, тринадцать лет назад...

Число, означающее поворот в судьбе. За тринадцать тысяч он согласился гнать на свалку лихтер «Сервитер Бонд», едва не погиб, но познакомился с Учителем Кэном (в посмертной ипостаси) и получил за рейс крупную премию. Не в деньгах дело, хотя они пришлись как нельзя кстати. Он стал богаче на одну истину: «Если мы струсим – домой можно не являться. Мне не позволит стыд». Страшная истина, она многим смельчакам велела принять смерть.

«Ведь я не храбрец, – убеждал себя Форт, в полуночной тишине боковушки изучая чертежи Диска, которые выбрали для иноземного эксперта инженеры-призраки. – Сколько себя помню, я старательно избегал стычек, драк, войн и межзвёздных вооружённых конфликтов. Я никогда не бродил по тем кварталам, где водилась шпана, и не стремился решать спор врукопашную. А в новом теле – тем более! его не так-то просто починить. Но меня постоянно забрасывает в места, где все – звёздные воры, туанские армейцы, профсоюзы, безопасники, демоны из камня, нелегальные бизнесмены, страховщики, градские нао и чёрные пираты – ждут, когда я появлюсь, чтоб тотчас же затеять свалку и втянуть в неё меня. И они не унимаются, пока я не растащу их, Мне эта закономерность совсем не нравится! я бы с радостью отказался от своей роли... если бы было кому подать письменный отказ. Теперь я снова что-то должен совершить, причём во вред себе. Но почему я? кто меня назначил? Да не хочу я! Я приехал купить люгер! Отвяжитесь все от меня – я не эксперт, не шпион и не спасатель, я просто пилот!..»

Он просматривал документацию самопального проекта «Меч-радуга», всё глубже и отчётливее понимая, что сферическая камера Диска, находящаяся в километре от поверхности, – это глобальная западня. Конец всех путей.

Здесь угасла довоенная история Ньяго – самодовольной, кичащейся своими достижениями цивилизации, не способной даже помыслить о том, что она выковала меч на свою шею. Злая воля жителей земли отразилась, многократно умножилась в горней вышине, дошла до истребительного совершенства – и рухнула свыше на обезумевшую планету. Бог не изобретает казней – Он предоставляет это нам, которым поручено доделать намеченный в общих чертах мир.