Рядом с ним лежала, спала-сопела аспирантка Рая Козюлькина! Миша замер, трижды крепко зажмуривался и открывал глаза, чтобы удостовериться, что ему не чудится. Все так и есть! Он в одной постели с Раей! Как это случилось? Сколько нужно было вчера выпить, чтобы ни бельмеса не помнить? Да и не пил он! Где мы? В квартире брата. Я сюда приволок аспирантку? Умом тронулся? Татьяна знает? Что теперь будет?

Мише хотелось тихонько выползти из постели и удрать, пока аспирантка не проснулась. Но они находились у брата! Он бы еще домой девицу привел!

Рая завозилась, Миша повернулся на бок и засопел, притворяясь спящим.

— Мур-мур! Твоя кошечка проснулась. — Рая прижалась к его спине, потерлась носом, пощекотала. Рукой обвила его за талию. Рука поползла ниже, под резинку трусов. — А мой котик уже проснулся?

Напротив кровати с Мишиной стороны стоял полированный шкаф. В нем Миша увидел свое отражение — растерянное лицо с выпученными глазами. Промямлил что-то невнятное. Раечка продолжила заигрывания. Ее нежное воркование, вполне уместное у давних любовников, Мишей воспринималось как неуместное сюсюканье на грани пошлости. По Раиным словам выходило, что «котик» сейчас превратится в «кота-котофеича» и пойдет искать свою мохнатенькую «кошечку».

«Экая егоза! Затейница! — подумал Михаил. — Никогда бы не подумал! На кафедре Рая всегда серой мышкой в уголочке сидит. Безропотно по просьбе коллег подменяет их на семинарских занятиях. Все этим пользуются, не утруждаясь записать педагогическую нагрузку аспирантке. Как же все-таки меня угораздило?»

Он не мог отбросить руку ласкающей его девушки. Это было бы грубо и неделикатно. Да и «котик» проснулся-таки, попросился к «кошечке»…. У него с Раей явно вчера уже было. Одним разом больше, одним меньше — на наказание не влияет, так почему отказываться? Миша повернулся на спину и притянул к себе девушку…

— Ах, какой ты прекрасный! — благодарно сказала Рая, отдышавшись. — Такой нежный, будто мы в первый раз с тобой «этим» занимаемся.

«В трезвой памяти действительно первый», — подумал Миша, а вслух сказал:

— Польщен. Рад, что вам понравилось.

— «Вам»? О господи! Я совершенно забыла! Опять! Миша! Какой нынче год и месяц?

Выслушав ответ — май две тысячи пятого года, — Рая застонала и повелела:

— Вставай, пойдем завтракать, нам предстоит серьезный разговор. И посмотри в окно на майскую погоду.

«Ишь, раскомандовалась! — мысленно возмутился Миша. — Ведет себя как дома!»

— Пока я умоюсь, — продолжала распоряжаться Рая, — пройдись по квартире. Обрати внимание на стопку газет на столе, прочитай даты.

К своему изумлению, Миша обнаружил в квартире брата кучу своих вещей — одежду, белье, книги… Такое впечатление, что он переехал сюда… Газеты и вовсе представляли собой какой-то розыгрыш. Кому и зачем взбрело в голову выпускать периодику с датами почти на год вперед? Миша подошел к окну. Погода резко поменялась. Еще вчера была жаркая весна, но ударил мороз, за ночь листва облетела, выпал снег, намело сугробы. Глобальное потепление, что и говорить. Хорошо, коммунальные службы подсуетились, дали в квартиры тепло. Этот год войдет в историю метеонаблюдений. В их местности до начала июня случаются заморозки, но сугробы в мае — явный феномен.

Газеты Рая покупала каждый день. Во-первых, они были одним из аргументов убежавшего для Миши времени. Во-вторых, он их затем просматривал, чтобы быть в курсе событий, улетучившихся из его памяти.

Даже не спрашивая Мишу, в какую точку прошлого его отнесло, Рая знала, по смущенным бегающим глазкам Миши видела — он проснулся в периоде, когда между ними еще ничего не было. А она к нему полчаса назад по-семейному приставала! Возбуждала, заигрывала! Как шлюха! Он ее неизбежно принял за развратную особу. Ничего, сейчас Миша узнает такое, что ему не до морально-нравственных оценок будет! Но сначала покормить завтраком, по утрам он страшно голоден, за пятерых питается. И при этом худеет!

Миша уплетал бутерброды и омлет за обе щеки. Сам себе удивлялся — аппетит зверский, как в молодости. Рая потягивала кофе и смотрела на Мишу не с девичьей, а с какой-то глубокой, мудро-бабьей жалостью.

«Себя бы пожалела, — подумал он. — Наверное, рассчитывает на продолжение отношений, выйти замуж и прочее. Сильно ошибается».

Он вытер руки салфеткой, залпом выпил кофе, поставил чашку на стол, глубоко вздохнул, придал лицу наиболее возможное отеческое выражение и заговорил:

— Рая, милая! Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне минуты близости с вами. К сожалению, обстоятельства моей жизни…

— Ты их не знаешь, — перебила Рая.

— Простите?

— Сейчас ты не можешь вспомнить, с какого бодуна оказался со мной в одной постели.

— Ну, в общем-то, — заюлил Миша.

— Хотя бы как женщина я тебе нравлюсь? — с надрывом воскликнула Рая.

— Очень! — быстро ответил Миша, которому в голову еще не приходило задать себе подобный вопрос.

— Мишенька! Мы давно любим друг друга и живем вместе.

— Что-что? — Он вскинул брови и с опаской посмотрел на Раю, которая начала бредить.

— Слушай меня внимательно! Не перебивай, какими бы странными тебе ни казались мои речи. Мы с тобой любим друг друга — это главное! А в частности…

Потребовалось два часа, чтобы Миша поверил в частности. Да и не безоговорочно поверил. Кто такое с ходу примет? Но факты свидетельствовали, что в его мозгу произошло отключение на много месяцев. Как их перенесла Татьяна? В данном своем состоянии Михаил вовсе не собирался бросать жену.

Они поехали в институт. Миша убедился, что время, минуя его сознание и память, унеслось вперед. Благо, что научные и педагогические обязанности Миши не менялись последние пять лет. Вместо вводной лекции спецкурса он читал середину. Студенты да и коллеги ничего предосудительного не заметили.

Но самому Мише после работы отчаянно хотелось домой, к Тане! Рая же буквально за руку, как на аркане потянула его в квартиру брата. Где ему предстояло… Леший! Почему он должен против воли, по чужим углам или одалживаясь у родственников скитаться? С девицей, которая нисколько его не интересует! Ну, переглядывались, перемаргивались. Он ее приобнял, она к его груди припала. Целовались в темном переулке. Что теперь, ломать-крушить жизнь? Ради чего?

— Послушайте, Рая, — сказал он твердо девушке, которая готовила ужин, — нам нужно серьезно поговорить! Пойдемте в комнату. И снимите кухонный фартук, пожалуйста.

Этот фартук, деталь домашнего быта, особенно его раздражал. Как будто они женаты сто лет!

Рая безошибочно почувствовала, что он собирается ей сказать. Уйти! Вернуться к своей железной мымре! В этих стенах Рая никогда не видела Михаила холодно-отстраненным. А прежде, в других стенах — на кафедре — множество раз. Она и полюбила его таким — взрослым, мужественным, ироничным и недоступным. С него можно было лепить скульптуры! Натурщик для античной фигуры веселого мудреца — вот кем был Миша. И оставался. И собирался ее бросить.

Страх потери сработал как мощный детонатор, Рая чуть не обезумела от взрыва любви к Мише. Повисла у него на шее, не давала слова сказать, твердила о своей любви, угрожала самоубийством, пересказывала ласковые слова, которые ей Миша… Господи, так недавно! Десять дней назад говорил!

Девушка билась в истерике у него на груди. Мише ничего другого не оставалось, как утешить ее, проглотить заготовленные прощальные речи. Не бросать же человека на грани суицида!

— Ты не уйдешь? Не уйдешь? — твердила Рая.

— Нет, — вынужденно ответил Михаил. — Не уйду.

— Сейчас мы пойдем ужинать?

— Пойдем. — Миша отлепил от себя Раю. — Что в меню?

— Макароны по-флотски плюс икра заморская, кабачковая магазинная.

— Великолепно. Накрывай на стол, я сейчас подойду.

— Миша, ты правда со мной останешься?

— От макарон по-флотски меня не может увести даже соблазн в виде золотого запаса страны.