— Мама! — позвала Рая, войдя в комнату.

Не вовремя вошла. Мама выгребала из тетушкиных шкатулок деньги и драгоценности (кулончики, сережки, колечки — не велико богатство, но все-таки…), воровато складывала их в собственную сумку.

Маме было неприятно, что дочь застала ее за этим занятием.

— Чтоб никто не спер. У меня сохраннее.

— Конечно, мама. Я хотела тебя попросить… Скоро возвращается брат Михаила, нам жить негде. Пока развод и размен… Ты не будешь возражать, если мы здесь, у тети Люси, поживем?

— И не заикайся! Будет она тут со старым козлом кувыркаться! Через мой труп!

— Мародерствуешь? — кивнула Рая на сумку. — Все выгребла?

Мать не успела ответить, раздался звонок в дверь. Пришел участковый милиционер. Он остался равнодушен к несуразностям в виде грязи, беспорядка и детских вещей, на которые указывали женщины. Никаких оперативно-розыскных мероприятий, вроде снятия отпечатков пальцев, не проводил. Сказал только, что им завтра нужно прийти в отделение милиции и подать заявление об исчезновении родственницы.

«А ведь её исчезновение, — подумала Рая, — маме выгодно. Квартирка в наследство, деньги, золото, ковры и барахлишко. Господи! Что же я так про родную мать! У нее ведь никогда не было нормальных человеческих условий. Вышла замуж за папу, с бабулей в одной комнате жили. Потом мы вчетвером, друг у друга на головах, в двухкомнатной. Для мамы эта квартира (дай бог тетушке, конечно, здоровья!) не менее ценна, чем для меня». Но тихий внутренний голос, которому чуждо почтение к родителям, не замедлил прорезаться: «Нет, для тебя важнее! Ты только начинаешь жить, а мама с папой обойдутся, им не привыкать».

— Иди, — прервал размышления Раи мамин голос. — Иди, а я еще тут побуду.

«Хочет основательно пошарить, — поняла Рая, — выгрести все самое ценное».

— Мам! Что тебе, жалко? Хоть временно (все временное имеет тенденцию становиться постоянным) мы поживем здесь с Мишей? Я уборку сделаю. Тетя Люся вернется, а тут…

— Тебе русским языком сказано! И не мечтай! Не бросишь своего старого козла, найду, кто ему рога обломает!

Позже Рая пыталась припомнить, что ею двигало в ту минуту, но так и не смогла. Обида на мать? Злость? Или матушкин пример — хватай, что плохо лежит? Или роковое предчувствие? Как бы то ни было, но Рая, уходя из квартиры, неожиданно завернула на кухню, вытащила из шкафчика «Мужское молодильное» в баночке из-под майонеза и положила в свою сумку.

Татьянин визит в любовное гнездышко, свитое предателем-мужем, имел положительные последствия. Ей было противно вспоминать и хотелось поскорее забыть свое фиаско — как корчила перед девчонкой железную леди, как рыдала перед ней, унижалась, и черт дернул — ляпнула про люстру! Таня не бередила свежую рану, напротив, старалась крепко ее забинтовать. Благо работа давала такую возможность — трудилась как вол. «Вол» женского рода — это кто? Не важно. Главное, что приходила вечером домой и падала замертво, спала без сновидений, вставала по будильнику с привычным внутренним нытьем: ну, еще бы часочек на отдых! Приводила себя в боевой порядок и мчалась на фирму. Отсутствие мужа, освобождение времени, которое в предшествующей жизни уходило на него любимого, Татьяна использовала с пользой для себя. Записалась на массаж и какие-то хитрые косметические процедуры в салоне красоты, куда приезжала после работы и два часа терпеливо подвергалась манипуляциям.

Она коротала одинокие вечера в салоне из-за мужа, но не для него. Надеяться сказочно похорошеть и очаровать Мишу своей осенней красотой было бы глупо. Тот, кто знает тебя как облупленную, не заметит (по анекдоту) — выщипала ты брови или противогаз надела. В лучшем случае дождешься от него равнодушного — неплохо выглядишь. Татьяна хотела придать своей внешности максимально привлекательный вид ради самоутверждения. Она давно поняла: прежде всего надо нравиться самой себе, тогда и остальные примкнут.

Михаил не сказал дочери о разводе. И Таня не стала торопить события. Вспомнила науку наставницы Виктории Сергеевны. Она когда-то давно пеняла Тане за торопливость, за жажду немедленных результатов.

— Плох тот рыбак, — говорила Виктория Сергеевна, — который, забросив сеть, сразу ее вытаскивает, не проявляет терпения. Так улова не получишь. Жди! Есть сеть — приплывет и рыбка.

Дочь Светланка была своего рода «сетью», которая могла бы втянуть мужа обратно в семью. В том, что дочь станет на ее сторону, что пригрозит отцу проклятием и разрывом всех отношений, Таня не сомневалась.

Приближался Новый год. Светланка не обещала приехать, Татьяна не настаивала. Но встречать Новый год одной, или у Лизы, или в какой-нибудь вдовьей компании не хотелось. Как назло, правительство преподнесло народу подарок — всеобщий отпуск на первую январскую неделю. Происки толстосумов и лоббистов туристических компаний! Потому что даже Татьяна, немало зарабатывающая, со скрипом могла себе позволить путевку по заоблачной цене в Дом отдыха. А те, кто не мог позволить? Им оставалось только пьянствовать перед телевизором. Зима, на дачи и в деревню не поедешь.

«Гульну! — решила Таня, отправляясь в Дом отдыха. — Имею полное право изменить Михаилу в лечебных целях».

Но сказать проще, чем сделать. Хотя в кавалерах недостатка не было. Таню даже поразило, что в дорогой пансионат приехало столько мужиков как бы одиноких, как бы неженатых. Они прибыли с четкой целью, написанной у них на лбу безо всяких прикрас. У самой Тани была цель аналогичная, но полнейшее отсутствие романтизма и примитивный призыв к случке вызвал у нее отвращение.

В новогоднюю ночь (шикарный банкет в зале, приглушенный свет, музыка, танцы), кружась с очередным кавалером под стеклянным шаром, слушая его смелые и утилитарные комплименты, она ловила себя…. Нет, как раз не ловила себя на желании! Хоть крохотном сексуальном позыве!

— Сразу вас отметил, — шептал ей на ушко, тесно прижимал, елозил по спине ладонями владелец консервного завода (не забыл похвастаться). — В моем вкусе. Нам будет очень хорошо. Веришь? (уже на «ты»).

А Татьяна вдруг некстати вспомнила один служебный документ, договор купли-продажи, который вызывал у нее смутное сомнение. Зримо увидела страницу. Пункт 3 «в» — вот где загвоздка! Нужно обязательно исправить…

— Перестань меня лапать! Не будет нам хорошо, потому что я с тобой не пойду.

— Зачем тогда танцевать согласилась? — обиделся «консервный завод». — И вообще сюда одна приехала?

Утро нового года Таня встретила в одиночестве. Никто не храпел рядом с ней на постели. И ладно! Еще не хватало насильно заставлять себя целоваться с кем ни попадя!

Все кавалеры были разобраны. Первого января уже не осталось одиночек. Время поджимало, как у морских котиков или у тюленей, которым в быстрое лето надо срочно найти пару. Татьяна осталась в гордом одиночестве. Ходила на лыжах, впервые лет за десять. Плавала в бассейне, погружая голову в воду и не боясь испортить прическу. Парилась в сауне и долго, с удовольствием выбирала себе блюда на обед и ужин. Вечерами она смотрела в кинотеатре фильмы. Всего было отсмотрено пятнадцать штук — больше, чем за последние пять лет.

Когда Таня уезжала, к ней подошла одна женщина, не из «гулящих», а из семейной пары, которых в заезд было примерно половина.

— Извините! Но я хочу вам выразить свое восхищение!

— За что? — удивилась Таня.

— За то, что вы ни с кем тут… ну, понимаете, не крутили пошлых интрижек. Я за вами наблюдала, вы не унизились до грязи! Приятно знать, что существуют и честные женщины.

— Спасибо! — только и могла ответить Таня.

Не скажешь ведь: «Вообще-то я не собиралась быть честной. Просто не сложилось».