Подошла к двери санблока и постучала, получив в ответ предложение — отправляться в ***!

— Не надо хамить! — При всём моём спокойном характере, я не позволю ей по-хамски себя вести, — Быстро мойся! Мне тоже надо в туалет и в душ! Ты отлично знаешь, что время на утренние процедуры ограничено! А продолжишь так себя вести — брошусь в ноги к Господину и пусть мне дадут двадцать ударов кнутом, но от тебя я избавлюсь!

— О как! Уже Господином эту падлу зовёшь?! — взвилась "гостья", рывком открывая дверь и вываливаясь в комнату в "чём мать родила". Единственной одеждой было полотенце на голове. Моё, между прочим!

"Тихо, Сашка! Сама во всём виновата!" — остудила я себя.

А глаза, помимо воли, в шоке, скользили по телу женщины.

"Матерь Божья…!" — ужаснулась я.

И моему шоку была причина!

Если не обращать внимание на рассасывающиеся синяки и гематомы… там было на что посмотреть!

Соска на правой груди — не было. Вместо него красовался стянутый хирургической ниткой комочек почти зарубцевавшейся ткани. Порваный рот, с левой стороны — тоже зашит. И нитки ещё не сняты. Струпья менее глубоких ран, укусов и ожогов превращали тело Марины в наглядное пособие для медиков-травматологов.

— Налюбовалась?! А ТАМ… — Она показала вниз, — Вообще жесть! Меня бионик ТАМ тоже зашил. Твой Гугерт для меня ренегар только на двое суток выделил! Знаешь, что чувствуешь, когда тебя непрерывно тра*** тридцать звероподобных коротышек!? Не знаешь! А жаль!

— Марина, скажи, чего ты на меня взъелась, а?! Лично я тебе — что плохого сделала!?

— Из-за таких как ты, такие как я считаются браком! А я лишь хочу красиво жить! Ни в чём себе не отказывая! Тут ТАКИЕ мужики встречаются! Красавчики, богатые, и бабы у них в дефеците! Ты что, не понимаешь — мы попали в фантастику! Теперь только надо урвать мужика покруче… и "как сыр в масле кататься"!

— Ты ничему не учишься, — вздохнула я, — С таким отношением к жизни и разумным, ждать беды! И её приход — только вопрос времени!

— Это почему!? — Оттолкнув меня, Марина завалилась на кровать… как есть, мокрая. Закинула ногу-на-ногу и фыркнула, — У Гугерта изменились правила?

— Нет. Не менялись. Ты их плохо читала. Три года, после продажи, клиент и продавец могут расторгнуть сделку. Если во время подписания она не выведена в статут нерасторжимой.

— И как это касается меня?

— Начнёшь вести себя так, как сейчас со мной… а ты начнёшь, — и купивший от тебя откажется…

— Гонишь!

— Нет! Я не вру! Почитай договор.

— Где?

— Вот… — я вставила в гнездо кристалл и ушла в санблок.

Откуда вышла бодрая и готовая к тому, что Марину надо ставить на место.

Но была встречена заплаканной женщиной.

— Почему? Почему-почему-почему! Ну почему мне так не везет? — Слёзы градом катились по её лицу, а она, давясь и вытирая их, продолжала лихорадочно "листать" электронный документ, — Почему для успеха и восхищения надо быть занудным "синим чулком"!?Покорным и некрасивым? Что в тебе такого исключительного, а? — Она уже почти кричала, совершенно не желая даже немного напрячься и проконтроливать себя.

— Да нет во мне ничего исключительного, — Я аккуратно заправила кровать и начала переодеваться. — Ты тоже бы поторопилась. Если забыла — напомню — Гугерт обожает дисциплину и скор на расправу.

Испепелив меня ненавидящим взглядом, Марина в рекордные сроки надела комбинезон.

В этот момент дверь открылась. На пороге стоял невозмутимый бионик.

— Немедленно проследуйте на запланированные мероприятия, — Бесцветным голосом сообщил он и ушел.

— Добро пожаловать в исправительное учреждение строгого режима! — Сквозь зубы процедила Марина и сплюнула на пол. — Веди меня… куда там… нужно… Идеальная ты наша клуша… — Не унималась нахалка.

— Знаешь, что…? — Я решительно шагнула к неблагодарной засранке.

— Что? — Ощерилась она, — Жаловаться на меня побежишь?

— Побегу! — спокойно кивнула я.

— Сука!

— Нет. Ты — намного хуже самки собаки! — парировала я. — И я только сейчас поняла — какую глупость совершила, поддавшись НОРМАЛЬНЫМ человеческим эмоциям!

— Добреньких учить надо! — Оскалилась эта ненормальная.

— Добреньких может быть и надо… А вот добрым — твоё тявканье — побоку! — Невозмутимо парировала я, удивляясь своему спокойствию и выдержке. — Теперь — живо — тряпку в руки и прибрала за собой! НУ!

— Не нукай… не запрягла… — Едва слышно прошипела Марина.

Но салфетку всё же взяла и за собой плевок вытерла.

— Живей! — Рыкнула я, направляясь к дверям.

Бионик уступил нам дорогу и пошел сзади.

— И чего он нас конвоирует? — Злилась эта неугомонная злюка.

— Сама ж только что сказала: "Добро пожаловать в исправительное учреждение строгого режима!" — Ответила я. — Вот… хоть не добро, но пожалуй!

Мы прошли в столовую.

Краем глаза я увидела дрожжание справа от нас, в небольшом тупичке.

Ясно… Гугерт бдит. Смотрит как я справлюсь с "головной болью", которую на себя добровольно взвалила.

Обострившийся в последнее время слух, уловил едва слышное:

— Может быть она и станет когда-нибудь достойной Главой Семьи. А не просто идеальной самочкой…

Уверена — Марина этого не слышала.

Она шла рядом, раздраженно бормоча под нос гадости про меня, про окружающих и Гугерта.

Когда мы вошли в столовую, и так тихое помещение стало напоминать склеп…

Склеп, наполненный липкой от страха тишиной.

— Чего они на меня вылупились?! — Буркнула Марина, присаживаясь за один столик со мной.

— А ты сама у них спроси. — Процедила я.

— Нашла дуру! Под кнут подставляться!

— Вот и они не собираются из-за тебя свои спины подставлять.

— Трусливые клуши! Вы… все… стали…

— Лучше трусливыми быть, чем мёртвыми, или калеками. Приятного аппетита… — Оборвала я и принялась за завтрак.

— Не подавись! — Всё же ляпнула эта поганка, и принялась жадно поглощать еду.

Если Марина думала, что может испортить мне аппетит, то её ждало жестокое разочарование. Я с удовольствием съела вкусный завтрак и, аккуратно промокнув губы салфеткой, ожидала сигнала, разрешающего завершить прием пищи и отправиться на занятия.

Когда он прозвучал, мы все встали, отнесли подносы с использованной посудой и приборами к стеллажу, где все принял кухбот, а потом направились на выход.

В дверях, как обычно, стоял бионик и сортировал нас, направляя по классам.

Как ни странно, но тут нас "разлучили".

Меня отправили на привычные занятия, а Марину — в "низшую" группу. Хорошо, что у неё хватило ума не возмущаться громко. Потому как я была абсолютно уверена в том, что себе под нос она бормочет гадости и проклятия всем присутствующим.

Тем не менее, все пять часов, что мы были на теоритических занятиях, я тревожилась за эту женщину. Никак не могла понять, почему она столь несдержана? Ведь делает себе, в первую очередь, только хуже. Неужели так сложно вести себя поспокойнее, не так злобно и завистливо? Хотя бы так, как она вела себя в первые дни нашего знакомства. Может быть её психика пострадала во время рабства?

Решив, что Марина — просто несчастный, психически больной человек, я надеялась попросить Дока о милости. Чтобы он её подлечил. Но самой предполагаемой пациентке, ничего говорить не стала.

Мы встретились с группой, в которой была моя подопечная, на физкультуре.