В нашу эпоху принято считать, что наконец-то, мол, вернулось время непрерывного праздника, но на самом деле нынешняя эпоха совершенно лишена каких бы то ни было праздников. То, что при циклическом времени называлось всеобщим соучастием в роскошной растрате жизни, стало невозможным для социума, лишённого всякой общности и роскоши. Все его вульгарные псевдо-праздники несут с собой лишь гнусную пародию на общение и раздачу подарков; даже когда им сопутствуют излишние экономические траты, они всё равно приводят лишь к разочарованию и горькому похмелью, которое затем компенсируется обещанием нового разочарования. В спектакле, чем ниже потребительная стоимость текущего времени выживания, тем выше цена, по которой его предлагают. Действительность времени оказалась замещённой рекламой времени.

Если потребление циклического времени в древних обществах соответствовало действительно циклическому труду в этих обществах, псевдоциклическое потребление при развитой экономики оказалось в противоречии с необратимым абстрактным временем её производства. Если циклическое время было временем неизменной иллюзии, проживаемой реально, зрелищное время является временем постоянно изменяющейся реальности, проживаемой иллюзорно.

Такого понятия как инновация, возникающего в процессе производства вещей, не существует для потребления, которое всегда остаётся повторением одного и того же, только в ещё больших объёмах. Именно потому, что мёртвый труд продолжает господствовать над живым трудом, во времени спектакля прошлое господствует над настоящим.

Ещё одной стороной проявления всеобщего дефицита исторической жизни является то, что частная жизнь всё ещё не имеет истории. Псевдособытия, посредством спектакля наваливающиеся всей своей массой на проинформированного о них индивида, на самом деле им не проживаются, и более того, просто теряются в общем потоке, ведь с каждым новым импульсом исходящим от спектакля одно псевдособытие моментально сменяется другим. Далее, получается, что всё, действительно переживаемое человеком, лишено какой бы то ни было связи с официальным необратимым временем общества, и тем более, находится в прямом противоречии с его псевдоциклическим потребляемым побочным продуктом. Это индивидуальное проживание разделённой, отчуждённой повседневной жизни лишено своего языка, своей концепции, у него нет критического подхода к собственному прошлому, которое невозможно запомнить. С ним нельзя никак связаться. Оно остаётся непонятым и забытым в угоду ложной памяти спектакля – памяти беспамятства.

Спектакль как современная социальная организация паралича истории и памяти, отказа от истории, утвердившаяся на основании исторического времени, представляет собой ложное сознание времени.

Предварительным условием для сведения трудящихся к положению «свободных» производителей и потребителей товарного времени являлась насильственная экспроприация их времени. Возвращение этого времени в рамках спектакля стало возможно лишь благодаря этой первичной потере.

В труде до сих пор сохраняется биологическая составляющая, и её ни в коем случае нельзя недооценивать; заключается она как в естественной смене циклов сна и бодрствования, так и в очевидности того, что индивидуальная жизнь протекает в необратимом времени. Однако получается, что как раз этой составляющей труда современное производство просто-напросто пренебрегает. Эти элементы не принимаются в расчёт победными планами развития производства и приносятся им в жертву, являясь, тем самым, выражением этой непрерывной победы. Сознание зрителя засосало в воронку фальшивого мироощущения, и теперь он уже не воспринимает жизнь ни как стремление к самореализации, ни как стремление к смерти. Тот, кто однажды уже отказался от потребления своей собственной жизни, уже не в состоянии допускать возможность своей смерти. Реклама страхования жизни внушает такому человеку то, что он будет сам виноват в своей смерти, если заранее не обеспечит нормальное функционирование системы после такой «невосполнимой экономической утраты». Реклама the American way of death, в свою очередь, настаивает на том, что система способна обеспечить подобные условия существования для большинства человеческих видимостей жизни. На всех фронтах рекламного наступления категорически запрещено стареть. Однако даже если бы для всех и каждого был выдуман некий «капитал молодости», его всё равно можно было использовать лишь посредственно, и он никогда бы не стал таким же устойчивым и накапливающимся, как финансовый капитал. Таким образом, социальное отсутствие смерти равнозначно социальному отсутствию жизни.

Время, как показал Гегель, проявляется в неизбежном отчуждении – это среда, где субъект реализует себя, себя же утрачивая, где он становится другим, ради того чтобы обрести своё истинное «Я». Однако для господствующего отчуждения верно как раз обратное: отчуждению здесь подвергается тот, кто производит отчуждённую реальность. Благодаря этому всеобщему отчуждению общество, похищающее у субъекта продукт его собственного труда, отделяет его, прежде всего, от его собственного времени. Это социальное отчуждение следует преодолеть, ибо оно мешает и не даёт насладиться всеми возможностями и опасностями отчуждения проживаемого времени.

На неспокойной поверхности созерцательного псевдоциклического времени то и дело возникают и вновь исчезают различные мнимые модные течения. Однако под ними всегда существует течение большого стиля эпохи, которое ориентировано на очевидную и тайную необходимость революции.

Естественная суть времени, иначе говоря, ощущение его протекания, станет подвластной человеку и обществу, только когда время будет существовать ради человека. Строгие законы человеческой деятельности, а также труд на разных стадиях его развития – вот, что до сих пор гуманизировало и одновременно дегуманизировало, как циклическое, так и отчуждённое необратимое время экономического производства. Революционный проект по реализации бесклассового общества, возведённый в принцип исторической жизни, является проектом по уничтожению всякой общественной меры времени в пользу игровой модели необратимого времени для индивидов и групп, модели, в которой дружно сосуществуют множество времён, заключивших между собой вечный союз. В сфере времени это называется программой по полномасштабному претворению в жизнь коммунизма, который, как известно, упраздняет «всё, что существует независимо от индивидов».