Касси хотела сказать что-то еще, но в эту минуту появилась Марина с серебряным подносом в руках и, не глядя на девушку, подошла к графу:

— Лимонад для синьорины, синьор. “Так, значит, ты вступила в поединок с экономкой, дорогая”, — подумал Энтони, но вслух произнес:

— Вы очень добры, Марина. Синьорина так любит лимонад!

Экономка низко присела и удалилась с таким видом, словно хлебнула уксуса. После ее ухода граф весело произнес:

— Как видишь, братец, Марина еще не свыклась с мыслью о том, что у нее теперь есть хозяйка.

— Не совсем так, синьор, — мило пояснила Касси. — Будь я графиней, а не любовницей, уверяю вас, что Марина не знала бы, как мне угодить.

— Назови день, дорогая, — мягко возразил граф, глаза которого так и искрились смехом.

Касси открыла было рот, но тут же захлопнула его, видя, что Чезаре с искренним недоумением взирает на них. Она отвернулась и села в глубокое, мягкое кресло, забыв о лимонаде.

— Граф очень мало рассказывал мне о вас, синьор. Чезаре широко развел руки:

— Поверьте, синьорина, ему совсем невыгодно рассказывать обо мне. Такой неуклюжий гигант и к тому же с перевязанной рукой! Настолько нескладный, что ухитрился где-то получить рану в плечо!

Касси, до сих пор с улыбкой слушавшая, как добродушно он подтрунивает над братом, вмиг стала серьезной.

— Это не он оказался неловкие, синьор, — выпалила она.

Граф усмехнулся:

— Скажем лучше, что я просто был очень беспечен, Чезаре.

— Кажется, я столкнулся с тайной, — весело объявил Чезаре, переводя взгляд с раскрасневшегося лица Касси на улыбавшегося брата, и, словно поняв, что дальнейшие расспросы приведут девушку в смущение, резко сменил тему:

— Генуэзскому обществу так не хватало твоего блестящего присутствия, Антонио, но дела, как всегда, процветают. Кстати, ты не поверишь, но старый Монтальто день и ночь добивается благосклонности очаровательной Джованны.

Граф, казалось, не слишком заинтересовался, но Касси вся обратилась в слух, ожидая его ответа.

— Боюсь, Джованна сведет беднягу Монтальто прежде времени в могилу, — с сожалением улыбнулся Энтони, покачивая головой.

— Для столь проницательного и неглупого человека он ведет себя, как зеленый юнец! Странно, что Монтальто не смог устоять перед чарами женщины, вдвое его моложе.

— Что же тут удивительного, милорд, — вмешалась Касси, перейдя на английский. — В конце концов вы почти вдвое старше меня.

— Touchc [14], саrа. Продолжай свои расчеты, и ты, конечно, выяснишь, что, когда мне исполнится восемьдесят, тебе будет значительно больше сорока.

— Какая несправедливость! — притворно-негодующе запротестовал Чезаре, взмахнув руками, — жестом, ставшим за последние недели таким знакомым Касси. — Ты ведь знаешь, Антонио, я не говорю на твоем невыносимо-грубом английском.

Неужели ты не должен быть хоть немного вежливее со своим бедным братом?

— Простите нас, синьор, — умоляюще улыбнулась Касси. — К сожалению, я не могу воздать вашему брату по заслугам, когда говорю по-итальянски.

— А мне кажется, ты прекрасно выражаешь свои мысли на обоих языках, дорогая. Чезаре, надеюсь, ты выпьешь с нами вина? Мы можем поднять бокалы за успех Монтальто у прелестной Джованны.

Касси разочарованно вздохнула, когда Чезаре, пусть и нехотя, но все же откланялся. На прощание он галантно поднес к губам ее руку и слегка поцеловал ладонь.

— Вы должны настоять, чтобы Антонио приглашал меня почаще на виллу Парезе, синьорина.

— Тебе и без того прекрасно известно, что ты всегда желанный гость, щеголь несчастный, — засмеялся граф, похлопав брата по плечу. Лицо Чезаре озарилось лукавой усмешкой:

— Но, Антонио, в прошлом мне приходилось довольствоваться лишь твоим обществом, отнюдь не столь занимательным. Сейчас все по-другому.

— Буду рада увидеть вас снова, синьор! — искренне воскликнула Касси.

— Надеюсь, между нами всегда будет царить подобное согласие, синьорина.

Чезаре отвесил брату шутливый поклон и, кивнув на прощание Касси, вышел.

Вечером, когда они ужинали на маленькой закрытой веранде, выходящей в сад, Касси отложила вилку и вкрадчиво осведомилась:

— Я все время гадаю, милорд, что сделал бы ваш добрый брат, узнай он от меня о вашем постыдном поступке.

Прежде чем ответить, граф вздернул брови и пригубил вино.

— Говоря по правде, сага, я был доволен, когда ты придержала язычок, в противном случае, боюсь, тебе пришлось бы испытать немало унижений. Хотя Чезаре очень любит разыгрывать рыцаря перед красивыми женщинами, его преданность мне безгранична.

Касси, взбешенная насмешкой, отвела глаза:

— Значит, вы ничего ему не сказали? Граф откинулся на спинку стула и вытянул длинные ноги.

— Только, что ты англичанка и моя почетная гостья.

— Почетная гостья! Вы прекрасно понимаете, что он считает меня вашей любовницей!

— Ты, конечно, права, Кассандра, но давай не будем спорить. Если желаешь броситься к ногам моего бедняги брата и молить о покровительстве… — Граф многозначительно пожал плечами. — Он скорее всего восхитится моей дерзостью.

Плечи девушки устало опустились. Выражение темных глаз Энтони чуть смягчилось:

— Я разве не говорил, что Чезаре — мой единственный родственник? Я унаследовал от матери виллу Парезе — это ее приданое.

Завороженная нежностью его голоса, Касси подняла голову.

— Парезе.., это ее девичье имя?

— Да. Древнее уважаемое семейство, вошедшее в историю Генуи и ведущее род от Андреа Дориа. Тогда Генуя была владычицей морей.

— Андреа Дориа… — тот, который бросал в море серебряные сервизы?

Граф не сразу ответил, поглощенный своим занятием. Длинные пальцы ловко снимали кожуру с апельсина.

— Да, именно тот, — наконец кивнул он, очаровательно улыбаясь. — Неотразимый красавец, блестящий адмирал, спасший Геную в начале XVI века от французов, а потом от испанских и миланских наемников. Именно он дал Генуе олигархическую конституцию и вновь установил мир на Ривьере.

Наклонившись вперед, Энтони вручил Касси сочную дольку:

— Очень сладко. Надеюсь, тебе понравится. Касси с удовольствием надкусила апельсин, и оранжевый сок потек по подбородку.

— К несчастью, — продолжал задумчиво граф, вновь возвращаясь к давно минувшим дням, — со времен Андреа Дориа Генуе отчаянно не хватает героев. Но мы выжили и даже приобрели репутацию банкиров всех европейских стран. Именно это занятие, Кассандра, и требует моего внимания в промежутках между путешествиями и поездками в Англию.

. — Вы , банкир? — ошеломленно пробормотала девушка. — Но английские графы считают ниже своего достоинства занятия ремеслом или торговлей!

— Ты забываешь, что я наполовину генуэзец! Граф вытянул ноги, и взгляд Касси мгновенно оказался прикованным к его мускулистым бедрам, обтянутым темными штанами.

— Это старая традиция, — пояснил он, протягивая Касси очередную дольку, — восходящая к началу XV века, когда во время одной из самых мрачных страниц в истории Генуи несколько местных торговцев объединили свои средства и усилия и основали банк Святого Георгия. Эти люди, принадлежащие к самым благородным семействам, годами совершенствовали свое искусство. Если Филипп II, испанский король, нуждался в деньгах для очередной войны, он взывал к помощи генуэзских банкиров. Но, конечно, времена меняются. Генуя не может защитить себя от иностранных захватчиков. Уже в этом веке нас жестоко порабощали французы, а потом австрийцы в союзе с Испанией. Всего восемь лет назад мы были вынуждены продать Франции проклятый остров Корсику, — вздохнул Энтони и осторожно вытер подбородок и рот Касси салфеткой. — Сок довольно липкий, но, я надеюсь, тебе понравилось.

— Очень, милорд. Никогда не ела таких сладких апельсинов.

— Впрочем, довольно итальянской истории, сага, — решил граф и, бросив на стол салфетку, задумчиво навил на палец золотистый, ниспадавший на плечо локон девушки.