«Но ведь Ариана — твоя жена», — возразил ему внутренний голос.

— Она нездорова, — бормотал он, натягивая платье на бедра Арианы с мрачной решимостью.

«Ее тело следует моим прикосновениям, как цветок, поворачивающий головку к солнцу».

— Она же в забытьи!

«Но ее тело проснулось. Я знаю это. Если бы я мог осыпать поцелуями ее плоть, я бы это почувствовал».

Эта мысль вызвала в нем вихрь таких неистовых желаний, что он вздрогнул, как вздрагивает земля от раскатов грома.

Молча, пытаясь доказать себе бессмысленность своих порывов, Саймон сосредоточенно старался прикрыть платьем как можно выше бедра Арианы, прежде чем начать втирать мазь в ее рану. Но длинные, мягкие складки платья не слушались его пальцев — у них, видимо, было свое мнение на этот счет. Они запутывались, скручивались и ускользали, как дым. Все усилия Саймона были тщетны — строптивое платье не давалось ему в руки.

Каждый раз, когда Саймон осторожно приподнимал Ариа-ну, сражаясь со складками платья, ее груди трепетали, касаясь его рук. А один раз он коснулся щекой ее гладкой и теплой кожи.

Ариана мечтательно улыбнулась этой неожиданной ласке.

Приглушенные сарацинские проклятия раздались в тишине комнаты. Саймон выпустил Ариану, схватил подол ее платья и уставился на него, как на непокорную борзую.

Ткань нежно обвилась вокруг его пальцев, и на Саймона пахнуло слабым запахом лунной ночи, роз и грозы.

Это был запах Арианы.

И того самого бальзама, которым Саймон пытался натереть ее готовое к ласкам тело, не доверяя более своей сдержанности.

Того самого бальзама, который Кассандра считала необходимым для полного выздоровления Арианы.

Прикрыв глаза, Саймон тихо застонал — так тихо, что сам едва расслышал свой стон. Его судорожно стиснутые пальцы медленно разжались, и аметистовая ткань тихо выскользнула из его руки с шорохом, похожим на вздох.

Саймон взял с сундука у кровати один из горшочков с мазью — ее аромат напоминал терпкий, бодрящий запах целебных трав.

Но никак не аромат страсти.

Саймон зачерпнул мазь из горшочка и принялся тщательно втирать ее в тело Арианы там, где между ребер протянулась алая полоска. Ариана лежала тихо, дыхание ее было спокойным, но не сонным. На ее губах играла легкая мечтательная улыбка, и это придавало ей такое очарование, что у Саймона сердцу стало тесно в груди.

«Твое тело желает меня, соловушка, я знаю это.

Ты, сама не подозревая, желала меня с первого взгляда, еще будучи нареченной Дункана.

И ты противилась этому влечению так же упорно, как и я.

Но теперь тебе не нужно больше сражаться со мной. Я твой муж. Ты моя жена.

И твоя улыбка согревает мою душу».

Саймон отвел руку от раны, но в этот момент Ариана повернулась на бок, и его пальцы оказались зажатыми в ложбинке меж ее грудей.

Саймона будто окатило горячей волной с головы до ног, и там, где возбужденная плоть загорелась желанием, полыхнул жаркий огонь. Сердце его бешено колотилось о ребра, словно хотело вырваться из груди.

Саймон осторожно, затаив дыхание, высвободил руку из сладкого плена, но нечаянно задел коралловый сосок, и тот мгновенно превратился в тугой бутон.

— Клянусь Богом, это уже слишком, — со стоном пробормотал Саймон.

Он пытался заставить себя встать и уйти, оставив Ариану. И он так бы и сделал, но упрямое платье цепко обвилось вокруг его колен, сковав его движения.

Саймон потянулся за горшочком с мазью, которую приготовила для Арианы Кассандра.

Саймон открыл горшочек, и аромат роз и грозы разлился по комнате. Он глубоко вдохнул в себя запах, который, как и аметистовое платье, только усиливал не поддающееся описанию очарование Арианы.

Саймон медленно погрузил кончики пальцев в бальзам — теплое, нежное, ароматное вещество, казалось, впитало в себя саму женственность.

И обжигало, как желание.

Девять дней Саймон ухаживал за Арианой, как за беспомощным больным ребенком. Девять дней он тщетно пытался убедить себя, что не замечает женственных очертаний ее груди и бедер, что втирает бальзам в ее нежную кожу, не испытывая вожделения, что ему совсем не хочется, как этот бальзам, стать частью ее тела.

Девять дней он лгал самому себе.

«Дьявол меня подери!

О чем думала Кассандра, когда наказывала мне втирать ароматную мазь в каждую клеточку тела Арианы? Я что, из камня? Страсть меня так и сжигает!»

Ариана вновь заметалась на постели, черные блестящие локоны волнами накрыли ее грудь. Руки ее пришли в беспокойное движение, словно умоляя о чем-то.

— Ариана, — вполголоса позвал ее Саймон.

Как бы в ответ на его шепот девушка повернула к нему голову, но ее глаза были закрыты. Саймон задумчиво провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Ариана подняла руку, крепко прижимая его пальцы к своему лицу.

Она словно устремилась к нему всем своим существом, навстречу его ласковым прикосновениям.

«Нет, она жаждет их.

Требует».

— Как бы я хотел, чтобы ты просйулась, — прошептал Саймон.

Но Кассандра строго-настрого запретила ему будить больную. Она заявила, что Ариана сама проснется, когда поправится, а до тех пор тревожить ее не следует, иначе выздоровление ее замедлится.

Саймон наклонился к девушке и опять стал втирать бальзам в ее тело. Теплое дыхание Арианы ласкало его лицо. Он твердил себе, что в его действиях нет ничего необычного и, уж конечно, ничего чувственного…

Но он не мог не восхищаться неописуемой красотой девушки — это было выше его сил. Как зачарованный, смотрел он на изящные черные крылья ее бровей, взлетающих надо лбом, на темную кайму длинных ресниц, оттеняющих бледную кожу, на безукоризненно правильную линию ее носа с изящными маленькими ноздрями. Его так и тянуло провести ладонью по ее щеке и дальше, к впадинке у основания шеи, где играли огненные блики.

Запах бальзама, разогретого теплой кожей Арианы, усилился. Саймон глубоко втянул в себя тонкий аромат и почувствовал, как горячая волна желания пробежала по всему его телу.

Он затаил дыхание и тихонько погладил фиолетовое платье, скрывающее бедра и ноги Арианы. Ткань заструилась между его пальцами, как ручеек, открыв обнаженное тело девушки.

Осторожно, чтобы не разбудить, Саймон приподнял Ариану и перевернул ее на правый бок, изо всех сил стараясь не замечать, как рука его помедлила на изгибе ее бедер, как его ладонь скользнула по ее колену вниз — туда, где между ее бедрами скрывалась пьянящая густая чернота.

Саймон чуть не задохнулся от нахлынувшего ощущения — его меч так и стремился в мягкие ножны. Как будто раньше никогда он не касался женщины, никогда не вдыхал аромат женской плоти, никогда не погружался в волнующую глубину самого сердца страсти!

Внезапно Саймон отдернул руки, как будто их обожгло огнем.

«Это безумие!»

Его разум и чувства были затуманены.

Зажмурив глаза, он погрузил кончики пальцев в ароматную мазь и принялся растирать спину Арианы осторожными, ласкающими движениями. Но когда его рука дотронулась до ее мягких ягодиц, он остановился в нерешительности.

Длинные ноги Арианы беспокойно задвигались, и ее выпуклое бедро выгнулось под ладонью Саймона.

Его пальцы сжали ее упругую плоть в ответ на ее чувственное движение. Саймон так и застыл — вдруг он разбудил Ариану? Затаив дыхание, он наклонился и заглянул ей в лицо — девушка по-прежнему была погружена в целительный сон.

И не пыталась отстраниться от ласкающих прикосновений.

Медленно отняв руку от ее бедра, Саймон зачерпнул еще немного бальзама и провел по ее спине вниз, случайно скользнув по затемненному ущелью.

Пламя обожгло его пальцы и пробежало по его телу горячей волной. Он неохотно заставил себя убрать руку, чувствуя, что уже не может доверять своей выдержке.

Саймон хотел отдать Ариане всю свою страсть, а не мимолетную, случайную ласку, которая закончилась раньше, чем началась. Ему хотелось провести рукой по ее бедрам, следуя их плавным изгибам, прижать ладонь к нежной щели между ее бедрами и погрузиться в ароматное тепло ее желания, чтобы его ладонь почувствовала, как ее тело истекает от наслаждения.