— С Мари? — вырвалось у Доминика.

— Да. Это меня видел ее муж крадущимся к ее палатке. Из-за меня он вступил в дьявольский сговор с султаном. Из-за меня нас предали и ты подвергся жестоким пыткам.

— Саймон, это сделал не ты, а Роберт Рогоносец! — резко сказал Доминик.

— Но я за это в ответе. И перед собой, и перед Богом.

— Ты не можешь так говорить! Откуда тебе это знать?

— Но я знаю. Разве ты еще не понял, какое изощренное наказание придумал для меня Господь?

— Ничего я не понял и не вижу никаких причин для…

Но Саймон продолжал говорить, не обращая внимания на его слова. Он должен был раз и навсегда дать понять своему брату — за то, что случилось в Святой Земле, пришлось заплатить в Спорных Землях.

И наказание было справедливым — Саймон не мог и не имел права с этим спорить.

— Я женился на красоте и богатстве ради наследников, — спокойно произнес он. — Богатство — химера, наследников у меня никогда не будет, и Ариана спит одна в своей постели, недосягаемая в своей холодной красоте. Да, воистину моя жена — самое подходящее наказание за мой грех прелюбодеяния.

— Но, Саймон…

— Если бы с Мари был тогда ты и я попал бы из-за тебя в подземную темницу султана, — сказал Саймон, — неужели ты думал бы сейчас по-другому?

Доминик открыл было рот, чтобы возразить, но только слабо покачал головой.

Он прекрасно знал, что чувствовал бы себя точно так же виновным во всем происшедшем.

— Ты мой брат, Саймон, — мягко ответил Доминик, — и я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, брат.

Саймон улыбнулся, и в его улыбке отразилась вся боль, накопившаяся в его душе с тех пор, как его разнузданная похоть чуть не стоила Доминику жизни.

— Что ж, во всяком случае, после смерти долго мучиться в чистилище мне не придется, — горько усмехнулся Саймон. — Я уже сейчас живу в аду, имя которому — Ариана.

Остаток дня Ариана провела в своей комнате, с ужасом ожидая, что Саймон придет к ней и потребует от нее объяснений.

Но он так и не пришел.

Он покинул оружейную, даже не взглянув в ее сторону, и отправился по каким-то своим делам как доверенное лицо Доминика. Сундуки были снова закрыты, и Доминик забрал от них ключи. Никто в присутствии Арианы больше и словом не обмолвился об исчезнувшем приданом.

Ее не замечали, как если бы ее не существовало.

Словно Саймону было все равно, как и почему она потеряла невинность.

Как если бы его вообще не интересовала ее судьба.

«Да с какой стати он должен заботиться обо мне? — мрачно думала Ариана. — Я послана ему Господом в наказание за его грех прелюбодеяния.

Я его проклятие».

Ариана вздрогнула. Арфа отозвалась на ее движение вереницей несогласных нот. Девушка задумчиво посмотрела на инструмент, но видела она не изящные контуры резного дерева, а собственные невеселые мысли.

Она бесцельно прошлась по комнате, небрежно перебирая струны арфы, не замечая богатого убранства своих покоев. Она чувствовала себя скорее узницей, чем знатной леди.

Но она сама, по своей воле оказалась в темнице: ведь хозяин и хозяйка Блэкторна ни словом, ни даже взглядом не дали ей понять, что она перестала быть желанной гостьей в их доме.

С несчастным видом Ариана приблизилась к высокому стрельчатому окну. Если высунуться из него как можно дальше, держась одной рукой за холодную каменную стену, то, может быть, удастся увидеть извилистую голубую ленту реки Блэкторн.

Каждый раз, когда она проезжала в окрестностях замка, Ариане нравилось слушать ее неумолчный говор. Он напоминал ей о родном доме, вблизи которого также текла река. Там, у журчащей прохладной воды, Ариана проводила жаркие летние дни. Она садилась на берегу в тени плакучих ив и играла на своей арфе, пытаясь воспроизвести в музыке свои мысли, птичье пение, шум ветра и отдаленные крики пастухов.

«Боже мой, как давно это было. Даже не верится, что когда-то я была так невинна и глупа. Так доверчива.

Слишком доверчива».

Со двора замка донеслись громкие голбса, потом послышался скрежет отворяемых деревянных ворот. Подковы глухо застучали по подвесному мосту, затем зацокали по камням во дворе.

Ариана перешла к другому окну и увидела, как Саймон вышел из замка и поспешил к новоприбывшему рыцарю. По тому, как ловко всадник спрыгнул с коня, Ариана поняла, что это был Свен — лазутчик Волка Глендруидов.

Приветственные слова Саймона потонули в шуме ворвавшегося во двор ветра. Затем оба рыцаря направились к каменной лестнице, ведущей к главному входу.

Рыжий кот стремглав пронесся через двор, метнулся к Саймону, и тот на ходу подхватил его па руки, посадил к себе на плечо и стал задумчиво почесывать у него за ухом, внимательно слушая Свена.

Ариане казалось, что даже сверху она слышит довольное кошачье урчание.

Изо всех сил она старалась убедить себя, что нисколько не завидует этому пушистому зверьку, чью мягкую шерсть поглаживали длинные ласковые пальцы Саймона, но у нее это плохо получалось.

Несмотря на то, что ее так грубо использовал Джеффри Красавец, Ариана поняла, что означает быть очарованной прикосновениями и ласками одного-единственного мужчины.

Того самого мужчины, чьим наказанием она стала.

«Я живу в аду, имя которому — Ариана».

Ариана хотела рассказать Саймону, как жестоко и грубо ее лишили невинности, но ее останавливал страх перед тем, что он ей не поверит.

Ведь до сих пор все считали ее лгуньей.

«Я хочу, чтобы он мне поверил, — я так этого хочу!

Пусть он узнает, что я совсем не такая, как Мари, которая ложится с каждым и не любит никого. Я потеряла девичью честь не по своей воле. И мне оставалось только взывать к Богу и искать у него защиты.

Потому что никто мне не поверил.

И никогда не поверит. Даже ты, Саймон. Ты, ласкавший меня так, как никто до тебя этого не делал.

Именно ты».

Резкий вскрик арфы прервал ее невеселые раздумья.

Внизу в холле послышались шаги — кто-то поднимался по лестнице в комнату Арианы. Девушка в ужасе оглянулась вокруг, будто в поисках укрытия.

Шаги на мгновение задержались у ее двери.

«Саймон, ты наконец пришел ко мне? Ты решил, что настало время завершить то, что я не смогла сделать в брачную ночь?»

Шаги проследовали к соседней двери, оставив Ариану наедине с ее бешено метавшимися мыслями.

Внезапно ей захотелось во что бы то ни стало покинуть комнату, ставшую для нее темницей. Она чувствовала, что если не сделает этого тотчас же, то закричит на весь замок от отчаяния и тоски. Но ее сердце мучительно замирало при мысли, что ей придется пройти через большой зал и снова увидеть Саймона, услышать его холодное, отчужденное приветствие. Ей совсем не хотелось опять встретиться с ним взглядом и прочесть в его глазах боль — боль, так хорошо ей знакомую.

Увы, Ариана Преданная стала Арианой Предательницей.

Почти со стоном девушка принялась быстро расшнуровывать и стягивать с себя светло-сиреневое платье, которое привезла с собой еще из Нормандии. Платье напоминало ей о прошлом, и она не хотела больше даже прикасаться к нему. Ей вообще не хотелось, чтобы кто-либо теперь дотрагивался до нее.

Кроме Саймона.

Ариана не глядя потянулась за подарком Посвященных, который она не надевала с тех пор, как узнала, что платье, как и звери Эрика, может вести себя иначе, чем обычные простые вещи.

Но сейчас Ариана об этом не думала. Ей просто хотелось укрыться от холодного зимнего ветра, согреться в мягких складках ткани и забыть обо всех ужасах прошлого и настоящего. Ей хотелось, чтобы сейчас рядом с ней был… »

«Саймон».

Платье окутало Ариану бархатным облаком, лаская ее тело, оно согревало ее кровь и успокаивало душу. Ткань льнула к ней, как кошка, соскучившаяся по человеческой ласке. И Ариана в ответ нежно погладила ее кончиками пальцев.

Серебряная шнуровка сверкала, как солнечные блики на воде, стягивая корсаж платья Арианы. Прихотливый узор из серебряных нитей покрывал аметистовую ткань, вспыхивая на рукавах при каждом ее движении, подобно волшебным молниям.