Станислав распрощался со своими спутниками и поднялся в салон авиалайнера. Впереди была Москва, встреча с родными в аэропорту «Шереметьево» и возвращение домой.

Борис Пятницкий же оставался в плену у шанов. Им понадобилось еще долгих четыре месяца, чтобы снарядить новый караван и вывести его к границе с Таиландом.

14 июня 1974 года Борис оказался на таиландской территории, а вечером 18 июня — в Бангкоке, на той же вилле, где в свое время ночевал Станислав Виноградов.

На этот раз таиландское руководство решило передать советского врача посольству СССР официальным путем.

20 июня 1974 года Бориса Пятницкого доставили в штаб-квартиру Центрального командования сил безопасности в Бангкоке, где уже находились министр обороны Таиланда Тави Чуласап и посол СССР Борис Ильичев. Состоялась пресс-конференция в присутствии почти 40 местных и иностранных журналистов, в ходе которой Тави Чуласап объявил об освобождении Бориса Пятницкого и передаче его советскому посольству, подчеркнув, что это является актом доброй воли со стороны таиландского правительства.

После пресс-конференции Пятницкий и посол Ильичев приехали в посольство СССР. Главные волнения остались позади.

21 июня резидент внешней разведки встретился с представителем таиландских военных кругов, непосредственно занимавшимся проблемой освобождения наших врачей, и в соответствии с имевшейся договоренностью вручил ему для передачи шанам 250 тысяч американских долларов.

Так завершилась операция по освобождению Станислава Виноградова и Бориса Пятницкого из шанского плена.

25 июня 1974 года Борис Пятницкий на рейсовом самолете «Аэрофлота» вылетел из Бангкока на Родину. В Москве его ждала встреча со Станиславом Виноградовым, небольшой отдых и возвращение в сибирский город Кемерово, где Борис работал до командировки в Бирму и где жила его семья.

Хотя в описываемые здесь времена внешняя разведка еще не имела большого опыта непосредственной борьбы с террористами (похитителями заложников) в условиях заграницы, ее сотрудники в резидентурах в Бирме и Таиланде работали над решением поставленной Центром задачи оперативно, грамотно, терпеливо и настойчиво, и в результате добились освобождения наших граждан из неволи. При этом разведчикам удавалось сохранять достаточный уровень конспирации в ходе проведения этой операции, что помогало избегать возможных осложнений.  

В истории научно-технической разведки есть примеры операций, которые не подходят под категорию разведывательных, но также заслуживают внимания общественности. Пример такого рода, в частности, — участие НТР в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

Эта авария, как известно, произошла 26 апреля 1986 года. 29 апреля руководство разведки поручило НТР срочно запросить у ряда резидентур информацию об опыте тушения пожаров на атомных электростанциях, прежде всего на американской АЭС «Три Майлз Айленд». Почти в это же время по телевидению было передано официальное сообщение об аварии. На следующий день НТР запросила разрешение руководства Комитета госбезопасности СССР послать на место аварии своего представителя и подключиться к проводимым там работам. Бывший в то время председателем КГБ В.М. Чебриков дал указание использовать все возможности НТР для помощи в проведении работ в Чернобыле.

2 мая в Чернобыль для работы в аппарате правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на АЭС вылетел сотрудник НТР, специалист в области физики плазмы, кандидат физико-математических наук А.В. Белов[17]. К этому времени в Чернобыле собралась большая группа ученых-специалистов Академии наук СССР, Министерства энергетики и Министерства среднего машиностроения. Эта группа анализировала ситуацию на месте аварии, проводила экспертизу предлагаемых решений и готовила предложения для комиссии. Необходимая информация поступала к ним от различных министерств и ведомств. В задачу нашего сотрудника входило прежде всего обеспечение комиссии зарубежной научно-технической информацией.

Авария породила множество сложнейших научно-технических проблем, в решении которых комиссия полагалась не только на высокую квалификацию и опыт советских ученых и специалистов, но и учитывала опыт зарубежных экспертов, результаты научных и технических достижений Запада.

По прибытии в Чернобыль сотрудник НТР был принят председателем комиссии, заместителем Председателя Совета министров СССР И.С. Силаевым, который, в частности, сказал: «Мы придаем большое значение информации разведки. Несмотря на то, что у нас здесь собраны прекрасные специалисты и в нашем распоряжении находятся практически все лучшие научные силы страны, проблема, с которой мы столкнулись, настолько сложна, а главное, чересчур ответственна, что будет правильно, если мы сможем получать рекомендации по интересующим нас вопросам ведущих специалистов Запада. Нам нужна информация для сопоставления, ну и, конечно, любая другая информация, которая поможет справиться с этой бедой».

Ответы на вопросы комиссии специалисты разведки искали в материалах, имевшихся в банке данных НТР или поступавших по нашим запросам из резидентур. Информационный поиск проводился одновременно в нескольких странах. Были задействованы все оперативные возможности, кроме того, наши сотрудники беседовали с зарубежными специалистами и с официальных позиций. Понимание за рубежом серьезности угрозы последствий чернобыльской катастрофы во многих случаях способствовало благожелательному отношению к нашим просьбам при обращении за информацией. Все получаемые сведения обобщались и передавались телеграфом в адрес комиссии или нашему представителю в Чернобыле. Параллельно высылались документальные материалы, использовавшиеся при подготовке обобщенной информации. Наиболее важные сведения докладывались правительству.

С представителем НТР в Чернобыле А.В. Беловым поддерживалась связь по телефону ВЧ. В аэропорту «Внуково» постоянно дежурил сотрудник НТР, который по договоренности с Министерством гражданской авиации мог направлять информацию с экипажем рейсового самолета в Киев, откуда эти материалы автотранспортом доставлялись в Чернобыль.

Круглосуточное дежурство специалистов — офицеров разведки осуществлялось и в центральном аппарате НТР в Москве.

Особенно интенсивная работа проводилась в первой декаде мая. В этот период оперативно обобщалась и направлялась в Чернобыль зарубежная информация по широкому кругу проблем, связанных со строительством, эксплуатацией и обеспечением безопасности атомных электростанций. Надо сказать, что к середине 80-х годов в США и ряде стран Западной Европы были завершены серьезные исследовательские работы и накоплен значительный объем информации по этим вопросам.

На одном из первых заседаний комиссии потребовалось ответить на вопрос, чем засыпать аварийный реактор, чтобы понизить температуру процесса и предотвратить возможность развития цепной реакции. Серьезное беспокойство вызывала у Комиссии опасность того, что шестиметровый железобетонный поддон аварийного реактора мог прогореть и расплавленная радиоактивная масса проникла бы в верхний слой грунта под реактором. Плотность радиоактивных элементов при этом возрастет, и в расплаве образуется критическая масса, находящаяся под большим давлением, результатом появления которой будет атомный взрыв.

НТР направила в Чернобыль результаты зарубежных расчетов скорости прогорания поддона для различных материалов и температур, которые убедили комиссию в необходимости создания специальной системы охлаждения поддона. Не менее важно было определить температуру внутри реактора. Сделать это можно было лишь с помощью специальных самых современных приборов, которыми наша страна в то время не располагала. Приобрести образец такого прибора было поручено НТР, что и было выполнено в предельно сжатые сроки.

Беспокоила комиссию и возможность попадания зараженных грунтовых вод в реку Припять. Радионуклиды накапливались в иле и оседали на дно реки. С началом паводка затопление прибрежных территорий грозило заражением больших площадей. Увеличение потоков грунтовых вод в этот период еще более усиливало опасность радиоактивного загрязнения. НТР обобщила западную информацию по этой проблеме и направила в комиссию, правительствам Украины и Белоруссии сообщение о зарубежном опыте строительства прибрежных заградительных дамб для защиты рек от зараженных грунтовых вод.