Поэтому можно сказать, что человеческое существо, рассматриваемое в целом, связано с определенной суммой возможностей, которые составляют его грубую телесную модальность, а также с множеством других возможностей, которые, в разных направлениях выходя за пределы телесной модальности, образуют собой его тонкие модальности; но все эти возможности представляют собой только одну-единственную ступень универсального существования. Из этого следует, что человеческая индивидуальность в одно и то же время и намного больше, и намного меньше того, что о ней обычно думают европейцы: намного больше потому, что они не признают почти ничего, кроме телесной модальности, включающей в себя лишь малую часть всех возможностей человека; намного меньше потому, что эта индивидуальность вовсе не является самодостаточной реальностью и ограничена условиями лишь одного из бесчисленного множества состояний универсального существования.
Теперь мы должны перейти к рассмотрению раз личных ступеней манифестации Атмана, понятого как Личность, перейти в той степени, в какой эта манифестация образует человеческую индивидуальность; слово «образует» можно здесь употреблять в его буквальном значении, поскольку эта индивидуальность вообще не существовала бы, будучи отделена от своего принципа, то есть от Личности. Тем менее только что использованное выражение требует одной оговорки; под манифестацией Атмана следует понимать манифестацию, приписываемую Атману как принципу этой манифестации, но все же здесь не следует думать, что Атман проявляет себя каким бы то ни было образом, потому что он никогда, мы уже ранее установили, не входит в само проявление и именно по этой причине он не испытывает на себе никаких воздействий. Другими словами, атман есть «то, благодаря чему все вещи проявляются, но что само ни в чем не проявляется»; и именно положение не следует упускать из виду в дальнейшем. Мы повторим также, что атман и Пуруша представляют собой один и тот же принцип и что именно Пракрити, а не Пуруша порождает манифестацию как таковую; но если в учении Санкхья, где все вещи рассматриваются скорее с точки зрения космологии, чем строгой метафизики, под манифестацией понимают развитие, или «актуализацию», потенций Пракрити, то в Веданте манифестацию понимают совершенно иначе, так как здесь уже атман, находящийся за пределами любой модальности и любого становления, рассматривается как истинный принцип всех существующих вещей. Можно сказать, что Санкхья и Веданта представляют собой, соответственно, точку зрения «субстанции» и точку зрения «сущности» и что первая из них может быть названа «космологической», поскольку все вещи в ее рамках рассматриваются со стороны природы и становления; но с другой стороны, метафизика не ограничивает себя «сущностью», взятой в соотношении с «субстанцией», как не ограничивает она себя и бытием, в котором эти два последних термина объединяются; метафизика идет гораздо дальше, достигая Параматмана или Пурушотаммы, которые тождественны Великому Брахману, и поэтому ее точка зрения (если такое выражение здесь вообще можно применить) является истинно бесконечной.
Более того, когда мы говорим о различных ступенях индивидуальной манифестации, следует понять, они соответствуют определенным ступеням манифестации универсальной, соответствуют в силу действия аналогии между «микрокосмом» и «макрокосмом», о которой мы уже упоминали. Это было бы легче понять, если вспомнить, что все проявленные существа оказываются в сходных условиях, ограничивающих состояния бытия, в которых они все находятся; если мы не можем, рассматривая одно отдельное существо, отделить состояние этого существа от целого, образованного всеми остальными состояниями, в иерархии которых оно находится на некотором определенном уровне, то мы тогда и вообще не способны отделить это состояние от всего, что принадлежит данной ступени универсального существования; таким образом, внутри манифестации все оказывается связанным в единое целое, подобно тому как и само это целое, взятое как бесконечное множество, связано со своим принципом, то есть с бытием, и через бытие с Высшим Принципом. Множество существует в своей модальности, но сама эта модальность иллюзорна в том смысле, что обладает мнимой реальностью, поскольку само существование этого множества основано на единстве, от которого множество происходит и внутри которого оно, в сущности, и находится. Рассматривая, таким образом, универсальное проявление в целом, мы можем, следуя формуле исламского эзотеризма сказать, что в самом множестве всех своих ступеней и всех своих модальностей существование едино; более того, здесь следует заметить, что существует важное различие между «единственностью» и «единством»: первое охватывает множество именно как множество, тогда как второе является его принципом (но не «корнем», в том смысле, в каком это слово применяется только к Пракрити), содержащим внутри себя все возможности манифестации. Поэтому будет правильно сказать, что бытие одно и что оно и есть единство, в метафизическом, а не в математическом смысле этого слова, поскольку на этой стадии область количества уже осталась позади. Между метафизическим и математическим единством возможна только аналогия, но не тождество; подобным же образом, когда мы говорим о множестве универсальной манифестации, мы имеем дело уже не с количественным множеством, поскольку само количество является особым условием определенных проявленных состояний. На конец, если бытие одно, то Высший Принцип лишен двойственности, как мы еще покажем в дальнейшем: Единство является самым первым из всех его определений, но это уже определение, и как таковое оно уже не может применяться к Высшему Принципу.
Теперь, после этих необходимых объяснений, вернемся к рассмотрению ступеней манифестации. Необходимо, как мы видели, проводить различие прежде всего между сверхформальной и формальной манифестацией; но когда мы ограничиваем свое внимание индивидуальностью, мы всегда имеем дело только с последним видом манифестации. Так называемое человеческое состояние, как и всякое другое индивидуальное состояние, принадлежит полностью области формальной манифестации, поскольку в ряду других условий, ограничивающих это особое состояние бытия, именно наличие формы характеризует данный способ существования как индивидуальный. Следовательно, если мы обратимся к области сверхформального, то она неизбежно окажется областью сверхиндивидуальных элементов, и в том, что касается ее отношения к человеческой индивидуальности, она никогда не составляет ни содержание этой последней в целом, ни даже какой-либо ее части, но представляет собой область, соединяющую индивидуальность с Личностью. Личность остается непроявленной даже в том случае, если она рассматривается более специально, в качестве принципа проявленных состояний или как бытие, и этот принцип хотя и является, собственно говоря, принципом универсальной манифестации, но все же он сам остается за пределами этой манифестации (мы можем вспомнить о «неподвижном двигателе» Аристотеля в этой связи); с другой стороны, сверхформальная манифестация является принципом по отношению к манифестации формальной и именно благодаря этому устанавливается связь между последней и высшим непроявленным принципом, который, кроме всего прочего, является принципом общим для двух данных уровней проявления. Точно так же, если мы, в рамках формальной, или индивидуальной, манифестации, проводим различие между тонкими и грубыми состояниями, то первые из них могут играть роль принципа по отношению ко вторым, поскольку в общей иерархии проявления занимают место между ними и областью сверхформальной манифестации. Мы, таким образом, имеем перед собой что-то вроде цепочки принципов, связанных друг с другом не только логически, но и онтологически, цепочки, направленной от области непроявленного к области телесного проявления и включающей в себя, в качестве своих средних звеньев, также и области сверхформальной и тонкой манифестации; и независимо от того, имеем ли мы дело с микрокосмом или с макрокосмом, таков общий порядок, которому должно следовать раскрытие всех возможностей проявления.
