Чисто внешне угадать в ангелах картинки из Библии было невозможно. Ни тебе кудряшек, ни золотых корон, ни тог. Ни-че-го. Зато Голливуд тут постарался на славу. Носили ангелы длинные темные пальто с какими-то развевающимися кусками ткани на плечах, и пальто эти сильно смахивали на допотопные плащи для верховой езды. Ну или на дождевики. Огромные крылья складывались за спиной и опускались ниже колен. Выглядели ангелы так величественно и благородно, что было трудно видеть в них моих противников. А именно противниками они и были. По крайней мере в текущий момент.

У ангела, который пялился на меня с фургона, были короткие черные волосы, такие же темные глаза и кожа цвета мокко. И он был поразительным. Недавно я поняла, что все ангелы поразительные. Ну просто душераздирающе красивые.

На полуторатысячном гудке Куки наконец-то ответила, тяжело дыша.

— Опять, что ли, в офисе быстрячок устроила? — спросила я, залезая в Развалюху, то есть в свой собственный вишневый джип «вранглер».

— Нет, Чарли, и я никогда не устраивала в офисе никаких быстрячков. Я пытаюсь засунуть бумагу в ксерокс.

Даже знать не хочу, почему от этого Кук так запыхалась.

— А он опять капризничает.

Я завела двигатель, врубила заднюю и поддала газу, не отрывая глаз от небесного создания, которое не отрывало глаз от меня. Такая вот у нас взаимность.

— Карбюратор проверяла?

— Сомневаюсь, что у ксероксов есть карбюратор.

— А ты смотрела, есть ли он у нашего? По-моему, надо быть выше всей этой ерунды, вместо того чтобы кого-то осуждать.

— Ты абсолютно права. Прошу прощения.

Куки соврала. Уж мне ли не знать!

Когда ангел уже меня не видел, напряжение в легких ослабло. Правда, совсем чуть-чуть.

— В общем, у меня плохие новости.

— Так-так-так…

— Мне придется тебя отпустить.

— Нам опять за дело не заплатят?

— На этот раз я не виновата. На меня напали. И я ненавижу дешевую зубную пасту, а вариантов только два: либо отпустить тебя на вольные хлеба, либо покупать дешевую пасту. Прости, солнце.

— Ничего страшного.

— Само собой, учитывая мои нынешние доходы, мне, очевидно, придется искать новую работу. Или вернуться на старую. Мой бывший сутенер говорил, что придержит мой угол, если я когда-нибудь решу вернуться.

— С его стороны это очень мило.

— На самом деле он, кажется, сказал так: «Если ты когда-нибудь приползешь обратно на коленях, как неблагодарная сучка, которой ты и являешься».

— Ну, все равно засчитаем ему плюс.

— Вот и я о том же.

— Ну так как? — спросила Куки.

— Что — как? — в тон ответила я.

— Как все прошло?

— Ну, не так уж плохо, если ты об этом. Но я так и не попрощалась с Александром Скарсгардом.

— Погоди, сама угадаю. Кресло?

— Нет.

— Журнальный столик?

— Не-а.

— Торшер с симпатичными изгибами?

— Диван.

— Вот оно что…

— Серьезно, Кук. Если бы воровать было законно, я бы забрала его домой. И спала бы на нем. И, очень может быть, периодически облизывала.

Разлуки всегда с горько-сладким привкусом.

— Что ж, ты лизала вещи и похуже.

— В смысле? Тебе кто-то что-то рассказал?!

Припарковалась я перед зданием, где находится наш офис. Во-первых, я тут работаю, а во-вторых, было свободное место на парковке. На Сентрал. Средь бела дня. Такое случается очень редко. Как правило, паркуюсь я на стоянке за офисом, перед жилым домом. Во-первых, у меня там собственное место с табличкой, которая предупреждает всех желающих занять местечко о том, что им выпустят кишки, а во-вторых, я в этом доме живу. В основном, конечно, по последней причине.

Но блин! Свободное место на парковке средь бела дня!

Ладно, шучу. К тому же, там стоит счетчик.

Скормив счетчику несколько четвертаков, я прикинулась, будто не замечаю наблюдающего за мной с крыши соседнего здания ангела, и пошла по наружной лестнице в свой офис на втором этаже. Мистер Фэрроу, моя более сексуальная половина, должен был, по идее, работать внизу в баре. А поскольку я понятия не имела, о чем он хочет поговорить, то решила избегать его во что бы то ни стало.

Куки сидела за столом и в чем-то розовом с рюшами выглядела вполне себе дерзко. В уличной карьере мне бы такая вещица точно не помешала. На меня будет великовата, но для того и придумали корсеты.

— Здорово, Кук, — поздоровалась я, вешая куртку на крючок.

— И тебе не хворать.

Ясненько. Плохое настроение. От Куки оно шло волнами, и оставалось лишь надеяться, что это не заразно. Я и так в депрессии. Недавно узнала, что, раз уж я бог, то умереть могу только от руки другого бога. А если я в суицидники подамся? Тогда что делать? От того, что я не могу умереть, депрессия может стать намного глубже, и я ни черта с этим поделать не смогу.

Ладно. Будем решать проблемы по мере поступления.

— Чем ты занималась вчера вечером? — спросила Куки, не отрываясь от монитора. Голос ее звучал контрастно вяло в сравнении с выедающей глаза розовой шмоткой и торчащими во все стороны черными волосами, обрамлявшими круглое лицо с ярко-синими глазами.

Я уселась напротив нее на стул, который втайне назвала Зимним солдатом5. От него так и несло чем-то смутным. Может быть, все дело в мрачном прошлом.

— Ходила в «темную сеть». Подумала, а вдруг там есть чат для демонов? Можно было бы разжиться информацией изнутри, так сказать.

— И как? Получилось?

— Хреново получилось. Очень хреново. Там как будто «день наизнанку»6. Мне такое нравилось классе в третьем.

Куки глянула на свою блузку и потянула за воротник. То ли искала какую-то подсказку в швах, то ли проверяла, как там поживает грудь.

— Черт возьми! Наизнанку! — Испустив долгий-предолгий вздох, Кук направилась в уборную.

— Эй! С тобой все в порядке? — спросила я, заметив на подруге подходящие к наряду сережки и розовый браслет.

— Естественно.

— Ку-у-у-ки-и-и? — протянула я самым искусным тоном из оперы «я знаю, что ты врешь, шалава». Только без шалавы. Из Куки такая же шалава, как из меня — мать Тереза. — Что с тобой происходит? Раньше ты никогда так удачно не подбирала цвета в одежде и аксессуарах.

Куки поджала губы и уселась обратно за стол.

— Не знаю. Мне кажется, что-то не так.

— Это все блузка. Натирает. Вывернешь на нужную сторону, и…

— Да не в блузке дело.

— Ну да.

— Я пытаюсь выглядеть сексуально, а он даже не замечает.

— Кто? Наш Господь и Спаситель?

— Роберт.

— Теперь намного понятнее.

После каждого разговора с сестрой Мэри Элизабет мои мысли еще несколько дней несет в степь католицизма. Они с дядей Бобом недавно расписались. В смысле Куки с дядей Бобом, а не сестра Мэри Элизабет. Так что логично, что Куки старалась привлечь его внимание в интимном смысле.

Я подалась ближе и напялила самую выразительную маску сочувствия.

— Кук, в чем дело?

— Мне кажется, я его теряю.

— Я тебя умоляю! Ты бы не потеряла его, даже если бы он был твоей девственностью, а ты бы пошла на свидание с Тором. Диби от тебя без ума.

Куки глубоко вздохнула:

— Может быть, когда-то и был. А сейчас мне кажется, у него интрижка на стороне.

Если бы я пила кофе, то выплюнула бы его в приступе кашля. Слава Богу за маленькие чудеса.

— Солнце, ты же сама знаешь, что это невозможно. Он же импотент!

Подруга уставилась на меня с отвисшей челюстью:

— Точно тебе говорю, он не им… — До нее дошло, что я дразнюсь, и на место отвисшей челюсти пришел сердитый взгляд.

Что ж, Кук права. С импотенцией лучше не шутить.