- Тортик? По какому поводу? – с удоволствием начинает его есть.

- Отмечали с подругой моё новоселье, – наливаю ему чай.

- Оля, значит, была? Она уже знает о ребенке?

- Узнала, – когда он уйдёт? Неприятно заныла вдруг спина, пришлось немного её массировать руками.

- Всё впорядке? – после того, как я кивнула утвердительно, Максим продолжил:

- Ты в больнице была?

- Нет, завтра собираюсь пойти. Что-то ещё? – спрашиваю довольно грубо Максима, так как в данный момент он до боли напоминает Станислава Николаевича.

Максим отодвинул тарелку от себя, вздохнул и тихо проговорил:

- Зря ты так, Наташ. Не нужно из меня делать врага.

- А кого? Любовника?

И зачем я такое выпалила? Даже стыдно стало, поэтому отвернулась и смотрю в окно. Вот почему я сначала говорю, а потом думаю? Слышу, как Максим встал, достал ключи от машины, а перед уходом проговорил:

- По крайней мере, я еще не заслужил твоего презрения.

Только оставшись одна, понимаю, что зря сорвала свою обиду на Максима. Эта тишина да ещё монотонное тиканье в коридоре настенных часов просто в данный момент душила меня. Хочется кричать от обиды на всех людей подряд, вот только за что? Может, со мной что-то не так, или я схожу сума? Странно, но я не могу назвать ни одного человека с кем бы я хотела сейчас быть или общаться. Разве это нормально?

Осторожно глажу плоский живот, пытаясь тем самым привыкнуть к будущему ребенку. И снова перед глазами мгновенно вспоминается прошлая беременность: радость моих родителей, родственников, поздравления и каждый старался дотронуться до моего еще невидимого ребенка. Сейчас явная противоположность, во-первых, я сама ещё боюсь дотрагиваться до живота, а другим и подавно не позволю. Во-вторых, если мои родственники узнают о беременности, будет позор, так как я развелась. В- третьих, радости не будет у Станислава Николаевича, потому что помню наш с ним уговор – никаких детей. Тем более, после случившего я сама не смогу ему смотреть в глаза. «Наташа, очнись! Что случилось - уже не вернёшь, жизнь продолжается, хватить заниматься самобичеванием», - подытожил мой холодный разум.

Решаю за столько времени зайти в контакт, где уйма сообщений. Да, уж, сарафанное радио работает у меня на родине со скоростью света. Всем отвечаю, что мы с мужем – не сошлись характерами. Пусть будет банально и глупо, но мне всё равно! Заботливые сообщения от Максима о самочуствии, как новая обстановка? Пишу запоздалое: «Спасибо, хорошо». Только не могу ответить Диме, который, как и в старые времена, написал много оскорблений, а потом клятвенных: «Прости». В этом он весь, не постоянен, не имеет своего определённого мнения, как я могла его любить? Не понимаю…. Перед глазами снова наша дочь, опять эти страшные картины аварии. А я даже ни разу не была на её могиле. Просто не могу проститься с ней, не могу принять, что её нет. Она в моей памяти жива, все также любопытна, шустра, веселая, с милимы ямочками на щечках….

Вся ночь была сплошным кошмаром, который закончился только с рассветом. Нужно срочно попросить у врача таблетки от бессонницы. На улице, как и вчера, идёт дождь. В принципе, для середины октября – это нормальная погода. Работа – это мой спасительный плот, только тут могу забыть все свои душевные терзания. Эти ребятишки просто погружают меня в постоянные водовороты взлётов и падений, а их живая неиссякаемая энергетика бальзамом льётся на мою раненую душу. Около двух часов обеда из этого детского мира вывел меня телефонный звонок от Максима. Стараюсь более радушно ответить, чем вчера:

- Привет, Максим, что-то случилось?

- Я у школы стою, ты, кажется, сегодня собиралась ехать в больницу?

- Э.… Да, – что всё это значит? Почему он спрашивает об этом? Ему то, какое дело?

- Поехали, я отвезу тебя, - уверенно произнёс.

- Но я думала сама, - мямлю в ответ, пытаясь по ходу придумать отмазку. Чёрт, а я ведь даже не записалась на приём, думала, позже съезжу. А если честно, то страшно идти в больницу, я ещё не готова услышать правду в лицо. Тест тестом, а вердикт врача нерушим.

- Так, давай одевайся, на улице идёт дождь, а больница далеко.

И положил трубку с тоном нетерпящим неповиновения. Так, нужно, что-то придумать, может, выйти через запасной выход? Но Максим потом догадается и приедет на квартиру. Сидеть здесь, но под каким предлогом? Я просто завыла от безысходности, чем напугала уборщицу.

Выхода, нет. Одеваюсь и сажусь в машину к Максиму. Он бодр и весел, полная противоположность мне. Прежде чем тронуться в путь, прошу его:

- Максим, мне нужно переодеться.

- Нет проблем, заскочим на квартиру. Ты в какую больницу записалась-то?

Вот и поймали меня с поличным. Раньше я его постоянно укоряла за не исполнение слов, а теперь сама попалась. Мои щеки покрывает алый румянец стыда, в такие моменты я их ненавижу! Максим, подъехав к подъезду дома, проговорил:

- Даю десять минут на переодевание, и не вздумай запереться в квартире.

Мигом выскакиваю из машины и бегу в квартиру. Надеваю синий спортивный костюм, кросовки, беру документы и спускаюсь опять в машину. Где серьезным тоном мне выговаривает:

- Значит так, я договорился о приёме в шестой больнице, там работает хороший друг моего отца, Черепанов Валерий Викторович. Тебя будет осматривать лучший женский доктор.

Должно быть, мой испуганный вид о лучшем друге, заставил Максима продолжить:

- Не волнуйся, я предствил тебя, как свою хорошую подругу, тем более, ты будешь записана под своей девичьей фамилией. Отец ничего не узнает.

После этого значительно полегчало. Нервничать я стала только уже в кабинете у врача, куда без моего согласия зашел так же и Максим. Гинеколог оказалась женщиной примерно сорока лет, с милой улыбкой на лице. Взяв у меня документы, дала их оформлять медсестре, а меня направила сдавать кровь и мочу. Я сразу вспомнила все эти процедуры, только в молодом и незрелом возрасте. Тогда всё мне казалось игрой и приключением, волновало и радовало одновременно. Сейчас же, как приговор, который обжалованию не подлежит. Наверное, мой внешний недовольный вид побудил медсестру, которая брала кровь из вены, подбодрить меня:

- Не волнуйтесь, мамочка, всё будет впорядке: и анализы, и ребёночек.

Возвращаюсь в кабинет, где мило беседовали Максим и Людмила Михайловна. Тут же положили меня на кушетку для УЗИ. Всё, как в тумане, перед глазами пелена. Никак не пойму, что со мной: то образы прошлой беременности и точно такие же процедуры, то сегодняшние окружающие меня люди. Меня выводит из этого состояние холодый гель, который нанесли мне на живот. Максим сидел рядом с Людмилой Михайловной и внимательно вглядывался в монитор. Сквозь пелену душевной боли и отчаяния, слышу их разговор.

- Вот, видите, это и есть ваш малыш. Полность сформированный, теперь только расти, набирать вес.

Максим ещё ближе присмотрелся в изображение, уточняя:

- У него действительно всё уже на месте? А пол как узнать? Почему не видно пальчиков?

- Уверяю вас, ребенок впорядке, полностью сформированный, просто очень маленький. Сейчас увеличу вам снимок, рассмотрите со всех сторон. Пол ещё рано определять, через два месяца, возможно, уже узнаете. Мамочка, вы будете смотреть своего малыша? – ласково спросила меня врач.

Но я не могу, просто осознание, что я беременна, уже душит изнутри, а тут ещё и видеть. Отворачиваю голову и пытаюсь не разреветься. Максим сразу перевёл разговор на себя:

- Послушайте, сделайте нам фотографии и напишите всё, что необходимо соблюдать.

Должно быть, Людмила Михайловна часто видела ненормальных недовольных мамаш, раз быстро переключилась на Максима. Уже позже, когда принесли анализы, сижу на кушетке и слушаю разговор, который, явно, необходим первым делом мне.

- Итак, все анализы впорядке, ребёночек теперь просто будет расти. Ставим вас на учёт в нашей больнице, будете приходить каждые две недели на осмотр, а если что-либо забеспокоит, то в любое время.