И действительно, видение оставалось всего лишь фигурой из кошмарного сна, хотя и возвышалось над Томом, а на черепообразном лице застыла тошнотворная торжествующая ухмылка. Глаза его иглами пронзали глаза Тома, мышцы и кости как будто проникали в самый мозг и, самое невероятное, причиняли боль.
Огромная спальня стала водоворотом действий и звуков, каждый человек в ней — кроме Нелл, которая все еще стояла неподвижно, как в трансе, — мучился своим собственным, особым кошмаром.
Кошмар... Это слово повторялось в мозгу Тома снова и снова, когда длинные костлявые пальцы вцепились ему в горло и стали сжимать с неослабевающей мертвой хваткой. При этом Скелет смеялся, брызгая слюной между испорченных зубов, и брызги эти попадали на щеку и нос Тома, а рука все сжималась, выдавливая из него жизнь.
Внезапно через весь этот шум прорвался голос — спокойный, нежный, негромкий, но ясно различимый. Хотя Том находился в тисках рук Скелета, он тем не менее сумел разглядеть дверной проем, обе створки которого теперь были раскрыты: там стояли две фигуры, одна очень маленькая, другая повыше.
Дженнет, чье встревоженное нежное лицо озаряли свечи, обращалась к нему:
— Том, твой внутренний голос — слушайся его. Он скажет тебе, что это, и придаст тебе силы.
Пальцы на его горле по-прежнему сжимались, но он помнил, что Ригвит велел ему слушать внутренний голос. И Бетан, его мать, говорила ему о том же. Но если это не срабатывало раньше, так почему должно сработать сейчас?
Комната закружилась вокруг Тома, в глазах потемнело. Однако он слышал, но не воображаемый внутренний голос, а слова Дженнет, ясно различая их в шуме. Она по-прежнему настаивала, чтобы он ушел в себя, спасся отступлением, — нет, она сказала: «погружением» — в самого себя. Однако так трудно оказалось сделать это, когда... он... задыхался...
На самом деле именно яростное нападение позволило ему найти этот «голос», ведь он терял сознание, нырял и погружался в глубину. И внутренний голос ждал его, потому что находился гораздо ниже уровня его сознания. «Ужас, — говорил ему голос, — кошмар, который так долго мучил тебя, — это твой самый худший страх...»
И это было правдой, потому что внутренний голос мог говорить только правду, — вне зависимости от того, как сильно восставали против нее разум или сознание Тома. Этот голос жил внутри каждого мужчины, женщины и ребенка, он проводил черту между правильным и неправильным. Можно назвать его совестью, внутренний голос, который не одолеет и не исказит никакая сила извне. Голос разума, голос души.
Том «слышал» невысказанные слова. Враждебные существа в комнате, призраки, сотворенные Нелл Квик в ее колдовском помрачении ума, явились действительно из собственных кошмаров каждого человека. Самому Тому принадлежали сны о том, как Скелет приходит за ним, повторявшиеся со времени памятного инцидента в подвале много лет назад. Здесь же нашел воплощение вечный ужас Хьюго перед змеями, которых он, несомненно, видел во сне, когда был чем-то расстроен. Таковой оказалась и клаустрофобия сэра Рассела, его ужас перед закрытыми комнатами, ограниченными пространствами. Именно по этой причине он настаивал на том, чтобы все двери в доме были открыты, отказывался пристроить лифт.
Здесь появились свидетельства частных страхов, внутренних фобий каждого человека, собранные вместе этой ночью, когда Нелл Квик хотела вызвать к жизни только одно — величайший ужас сэра Рассела, который привел бы к последнему и смертельному сердечному приступу. Блит-старший должен был умереть в эту ночь, но Нелл оказалась дурой, современной ведьмой, которая могла напустить порчу и сотворить заклятия, но понятия не имела о том, как направлять или сдерживать силы, ею же и вызванные.
Хватка вокруг горла стала чуть менее жесткой, словно правда была оружием, которое можно использовать против врага, обитавшего в его собственных затаенных мыслях. Однако руки не отпустили его полностью. Развенчанное видение, якобы бывшее Скелетом, хотя на самом деле старик в этот момент лежал без сознания, а может быть, даже мертвый на твердом холодном полу подвала, не исчезло. Оно по-прежнему нависало над Томом в своем устрашающем облике. И змеи продолжали терроризировать Хьюго, а фигуры в капюшонах — окружать сэра Рассела.
Том предпочел не думать, а действовать. Кисти его рук взметнулись, ухватились за руки призрака и одним быстрым резким движением разомкнули хватку. Все еще ошеломленный тем, что дух не исчез в свете разума, он посмотрел на Дженнет, стоявшую в дверном проеме.
Она и эльф рискнули войти в комнату, но, кажется, не хотели подходить ближе.
— Теперь ты должен воспользоваться книгой, — сказала она. Ее прелестное лицо выражало тревогу и озабоченность.
Девушка говорила что-то еще, но тут полыхнула молния, и в спальне раздался раскат грома, эхом отражаясь от окон и стен. Том прижал ладони к ушам. Даже после того, как гром стих (словно вышел через распахнутую дверь на крышу), он ничего не слышал.
На Скелета и других призраков гром не произвел никакого впечатления: они продолжали нападать, угрожать, запугивать.
Том сообразил, что, когда его сшибли змеи он выронил книгу, принесенную Ригвитом. Она лежала у стены в неверном сиянии свечи, открытая, страницы мелькали одна за другой, как будто по комнате гулял ветер. Молодой человек потянулся за книгой как раз в тот момент, когда призрак, изображавший Скелета, опять подошел к нему. Однако Том успел поднять книгу и теперь бешено листал ее.
— Любую страницу, любую страницу! — закричал Ригвит, и наконец его тонкий голосок был услышан.
— Просто выбери страницу и затем подумай о них, — как будто издалека раздался голос Дженнет. — Пожелай, чтобы они пришли к тебе.
Прижавшись спиной к стене, Том сидел по-турецки, книга была открыта у него на коленях.
Скелет навис над ним: злобная ухмылка, недобрые, безумные глаза, пальцы изогнуты, как когти.
— Скорее, Том!
Он сосредоточился... но ничего не произошло.
Он пожелал, чтобы феи появились с пожелтевших страниц.
Безрезультатно.
Руки Скелета, такие же материальные, как любой твердый предмет, схватили его за рубашку и потащили.
— Помоги мне! — крикнул Том, чувствуя, что его поднимают с пола.
— Я не могу. Ты должен сделать это сам.
И тогда он опустошил свой ум — не то чтобы совсем выбросил свой страх, но отгородился от него на короткое время. В почти пустом пространстве своего сознания, пространстве, осажденном со всех сторон, Киндред просто беззвучно произнес:
«Придите».
Феи вырвались из открытой книги так, словно давно ждали этого зова, и сразу со свистом разлетелись по всей комнате, рассыпая искрящийся порошок.
Фантом, вцепившийся в его рубашку, сразу отпустил ее и отпрыгнул назад. Сначала на его лице появилось выражение удивления, затем — сомнения, страха и даже ненависти. Возникали все новые и новые существа, светились магические огоньки, принося с собой новую энергию. Том воспрянул духом, а страх его ослабел. И чем лучше он себя чувствовал, тем быстрее стал исчезать нависавший над ним фантом. Скоро Том уже смог следить за происходящим сквозь призрак.
Полчища фей пронеслись сквозь черную массу, окружавшую распростертое тело сэра Рассела. Эти фигуры в капюшонах находились так близко от него, что, казалось, старик скорее будет раздавлен, чем умрет от сердечного приступа Но теперь черное видение раскололось. Его разорвали на части крохотные, но яростные противники всех сил зла Золотые, серебряные, фиолетовые, синие, красные, пурпурные, индиго, зеленые и чисто-белые — все эти блестящие цвета рассеивали плотный мрак, разрывали его, так что он начал разрушаться, распадаться на маленькие кусочки. А тени, напоминавшие монахов в капюшонах, взвыли от боли, их вопли наполнили воздух, словно они действительно отчаянно страдали, — и хотелось от души надеяться, что так оно и есть.
Сэр Рассел получил временное облегчение, тело под простыней освободилось от мучителей, но его блестящие глаза по-прежнему были полны ужаса. Кислородная маска помутнела от крови, и Том понял, что старик давится, захлебывается, дрожащие руки слишком слабы, чтобы сорвать ее. Молодой человек поспешно отложил книгу в сторону, убедившись, что она открыта (маленькие существа продолжали появляться, по-прежнему порхая, как бабочки, но теперь несколько менее стремительно, их бессвязный лепет и пение на высоких тонах наполняли комнату, будто эти голоса тоже помогали победить тьму), затем резко вскочил на ноги и бросился сквозь прозрачную фигуру Скелета, своим телом довершив ее полный распад. Теперь в воздухе плавали лишь серые клочья.
