– Малой, – сказал Танвар запуская руку в за пазуху. – Коней к остальным. На ночь.

Он бросил мальчишке мелкую монету, тот ловко поймал ее на лету, кивнул и взялся за поводья.

– Пойдем пойдем, – поторопил Фараха северянин, – все будет в порядке. Это местный пацан, ленелловский. Он отведет коней на конюшню.

Танвар направился к большим двухстворчатым дверям, ведущим в кабак. Фараху не оставалась ничего другого как последовать за другом, хотя ему по-прежнему очень не нравилось это место. Он даже не мог точно сказать – чем. За время путешествия подмастерье побывал в едва ли не сотне постоялых дворов, в большинстве из них были и кабаки. Видел и горьких пьяниц, и воришек, и попрошаек. Казалось, это место мало чем отличается от тех где Фарах бывал прежде. Но он всей шкурой чувствовал, что здесь – опасно.

Танвар ударом ноги распахнул створки дверей, и, подхватив друга под локоть, втащил его в кабак. На Фараха обрушился гомон толпы. Люди за столиками разговаривали, кричали, спорили, ссорились, пели… Гул стоял такой, какой бывал на Башминском базаре в праздничный день.

Северянин ловко пробирался между деревянными столами, по-прежнему не отпуская руки подмастерья. Он ловко оттирал с дороги зазевавшихся посетителей, но никто не обижался. Кажется на него даже не обращали внимания.

– Народу-то, народу, – приговаривал он. – И морды все незнакомые…

Наконец, Танвар свернул в сторону, к столику расположившимся в самом углу. Из-за него выбиралась нагулявшаяся компания. Высокий и крепкий мужик с чисто выбритым лицом, поддерживал толстячка с рыжей бородкой. Ему помогал высокий и тощий горожанин с аккуратно подстриженными усиками. Крепко сбитый наемник со злыми глазами бодро собирал в мешок остатки яств, справедливо полагая, что негоже добру пропадать. С удивлением Фарах обнаружил, что среди компании толпившейся возле стола, есть и женщины. Две молоденькие девицы были наряжены в мужскую одежду, у обеих на поясах короткие мечи. Их наряды смотрелись довольно странно на фоне длинных распущенных волос. Казалось, им больше подошли бы сальстанские вечерние платья – длинные, с глубоким вырезом…

От дверей копанию окликнул невысокий и тощий парень, рыжий как огонь. Гулены заторопились, шустро выбрались из-за стола, и Танвар тотчас ловко скользнул на освободившееся место.

– Садись, – скомандовал он, – занимай место! Прах побери, как сегодня людно. Пару месяцев назад, когда я выезжал из Таграма, тут было пусто как в моем желудке. Сколько новых людей…

– Ты видел девушек? – шепотом спросил Фарах, усаживаясь на скамью залитую пивом.

– Конечно, – отозвался Танвар. – Симпатяшки.

– Как же они, с мечами, в кабаке…

– Обычно дело. Ты, друг, отвыкай от своего юга. Это Таграм. Здесь встречаются такие девицы, что уделают тебя одной левой, а ты и пискнуть не успеешь.

Фарах осуждающе покачал головой. В Каван-Саре не встречалось женщин воительниц. Дело женщины – семья. Домашний очаг. Воевать должны мужчины. Женщины – растить новых воинов.

– Ленелл! – заорал Танвар, и его зычный голос перекрыл гомон толпы. – Ленелл, сын селедки, где ты?

Фарах, погрузивший в размышления о женщинах, вздрогнул и чуть не свалился со скамьи.

– Что ты орешь? – недовольно спросил он.

– Один момент, – отозвался северянин. – Погоди. Ага, вот и он.

Толпа раздалась в стороны и выпустила из своего шумного чрева грузного леаранца в замызганном фартуке. В том, что это леаранец сомневаться не приходилось – длинные черные усы, завернутые колечками и чисто выбритый подбородок, выдавали его с головой.

– Танвар! – Леаранец ахнул. – Благой Энканас! Куда ты запропал? Мы думали, что уже не увидим тебя…

– Потом, все потом. Тащи-ка свое жаркое. Я его запах учуял еще от Южных ворот. Мы только что приехали и голодны как волки.

Леаранец широко улыбнулся и лихо разгладил усы. Видимо, ему польстило внимание Танвара, оказанное его фирменному блюду.

– Кстати, познакомься, это Фарах. Мой кровный брат. Ты не смотри что он с юга, парень сообразительный, грамотный, обучен языкам, все понимает. Так что свои сальные анекдоты про каван-сарцев держи при себе.

– Приветствую вас в Таграме, – Ленелл поклонился Фараху. – Чего изволите?

– Неси ему то же, что мне, – распорядился Танвар. – Парень еще не успел изучить твою кухню. Да вина не забудь, красного леаранского.

Ленелл вопросительно поднял бровь и Танвар сморщился словно отведал каван-сарского лимона.

– Не бойся, я при деньгах, – сказал он. – И про должок помню. Но давай потом, а? Ты неси жратву, а то у меня уже кишки от голода сводит.

– Сей момент, – отозвался леаранец и растворился в толпе.

Танвар шумно выдохнул.

– Ну, вот мы и дома. Это был Ленелл, хозяин этой лавочки. В смысле – кабака, а не всего дома. Милейший парень, хоть и леаранец. И готовит знатно. Вернее готовят его повара, но Ленелл ими командует и притом ревниво следит за рецептурой блюд. Лучшая жратва в этой части города, честное слово!

Фарах уныло кивнул. Он вовсе не чувствовал себя здесь как дома. Обстановка угнетала. Он не мог себе представить, что вся его дальнейшая жизнь пройдет в таких вот кабаках и притонах, среди грязных наемников, ворья, душегубов…. Нет, это невыносимо. Но быть может, так надо? Хотя бы поначалу, что бы освоиться. Потом можно будет поселиться в отдельном доме, хотя бы за крепостной стеной. Наверно там есть гильдия кузнецов или что-то в этом роде. Можно будет прибиться к ним, отработать вступительный взнос, стать подмастерьем…

– А вот и жаркое! – обрадовано гаркнул Танвар.

Высокий леаранец, но уже не Ленелл, бухнул на стол поднос с двумя большим тарелками. Они до краев были наполнены мясом, плавающим в жирном соусе. Над тарелками возвышался изящный глиняный кувшин, запечатанный сургучом.

– Стаканы тащи! – крикнул Танвар тощему леаранцу и достал из-за пояса нож.

Фарах взял с подноса двузубую деревянную вилку. С такими штуками он познакомился еще в постоялом дворе Башмина. Нововведение ему не очень нравилось. Есть руками было намного удобнее, но зато с вилкой выходило аккуратнее.

Некоторое время друзья молчали, наслаждаясь едой. Мясо и впрямь оказалось очень вкусным: сочным и мягким. Кисло-сладкий соус оказался выше всяческих похвал. Фарах признал, с некоторым удивлением, что еда здесь действительно отличная. Никакого сравнения с теми помоями, что подавали в постоялых дворах по дороге в Таграм.

Утолив голод, друзья взялись за леаранское вино, красное и сладкое. Оно оказалось превосходным. Фарах, хоть и не любивший вина, вынужден был признать, что конкретно этот напиток ему нравится. Вино было терпкое, теплое и напоминало сладкий сок с легкой кислинкой.

Попивая вино, подмастерье прислушивался к разговорам вокруг. Все говорили на северном языке, но за время путешествия, Фарах уже к этому привык. Он и раньше неплохо его знал и раньше, а теперь, после путешествия с Танваром, говорил на нем как на родном. Только вот южный акцент у него оставался.

Разговоры оказались на редкость скучные: "Я ему по шее, а он мне в живот…", "тут я ей и говорю, а не пошла бы ты красавица…", "Пять марок! Представляешь, брат, пять марок за дрянной арбалет". Подмастерье пожал плечами и стал рассматривать зал. Что его поражало в Таграме – так это обилие камня. На юге Каван-сара из этого материала дома строили редко, – уж больно трудно его было добывать. Больше полагались на песчаник.

– Откуда здесь столько камня? – спросил Фарах у северянина, мужественно сражавшегося с жилистым куском мяса.

– Тут рядом каменоломни. Ребята из строительной гильдии неплохо зарабатывают на камешках. А им помогают заключенные местных тюрем. Попался, – изволь отработать. Есть и каторжники. В основном это душегубы, которым королевским указом заменили смерть вечными работами. Они то и добывают камни.

Фарах покачал головой. Разумно. Бесплатная рабочая сила, это хорошо для города. Но как-то не по человечески. Наверно, честнее повесить душегуба, чем заставлять его мучаться всю оставшуюся жизнь.