Наконец, рассказав все новости, Ламеранос начал занятия. Урок он вел без огонька, вяло, механически зачитывая ученикам записи. Воспитанникам стало ясно, что ученый сильно устал. Под глазами набрякли мешки, лицо осунулось, руки дрожали. Он явно был не в лучшей форме. Поэтому его никто не осудил, когда Ламеранос закончил занятия на час раньше, так и не завершив рассказ о водных ресурсах Сальстана. Извинившись перед воспитанниками, он быстро собрался и ушел.

И все же, Фараху удалось перехватить его на улице, около калитки. К сожалению, им удалось лишь перекинуться парой фраз. Ламеранос едва держался на ногах и подмастерье не стал приставать к нему с долгими разговорами. Только спросил, когда можно будет зайти в гости. Ламеранос чуть оживился и спросил его, сработал ли план по охмурению Састиона. Фарах признался что да, сработал, и ученый сразу повеселел. Они договорились встретиться в пятницу вечером. Если конечно ничего такого не произойдет и старший воспитатель отпустит Фараха. Ламеранос осведомился, прочитал ли подмастерье полученные книги, и услышав что еще нет, сочувственно закивал – воспитанники уже успели пожаловаться ему на внезапно свалившиеся на них заботы. Фарах же клятвенно пообещал прочитать книги к пятнице и вернуть их ученому. На том они распрощались.

Вернувшись в приют, Фарах решил приступить к чтению немедленно, но, увы, и в этот раз ему не удалось добраться до книг. Бдительный Састион нашел для старших воспитанников новую работу. На этот раз он велел им разобрать одну из старых комнат, куда годами складывался ненужный хлам.

Ворча и ругаясь, Веселая Троица приступила к работе. Комната оказалась довольно большой и на редкость запущенной. Когда-то это был класс, где занималась младшая группа. Потом комнату отвели под столовую, а когда воспитанников стало много, и они перестали помещаться в "столовой", комнату превратили в склад.

Таская во двор старую мебель, выметая груды пыли и паутины, друзья по-прежнему строили предположения о возможных переменах в стенах приюта. Сошлись на том, что вскоре ожидается пополнение и число воспитанников возрастет. Эта версия казалась правдоподобной. Она оправдывала и дурное настроение Састиона, – ему прибавилось бы работы, – и ремонт комнат, и даже усиленные занятия. Судя по всему, вскоре можно было ожидать прибытие сирот благородных кровей. Разумеется, старший воспитатель не хотел ударить в грязь лицом. Его воспитанники должны быть образованными и жить в чистоте и порядке.

До этого додумался Грендир. Он сказал что вероятно, стычки в Хальгарте уже успели принести печальные плоды. Наверняка передовые отряды Сальстана несут потери, и не исключено, что часть знати сложила головы, оставив после себя вдов, а то и сирот. Не у каждого найдет заботливая родня. Многие семьи предпочтут сдать еще одного "родственника" в приют.

Фараха и Килрас согласились с догадкой товарища и взялись за работу с удвоенной силой. Уж если кому и досталась тяжелая доля сироты, так пусть хоть новый дом встретит его порядком и чистотой. Это они понимали, им пришлось все это испытать на своей собственной шкуре.

Работали до вечерней молитвы. И после. К полуночи вынесли из комнаты весь хлам и сожгли во дворе старую мебель. Осталась, правда, большая груда мусора и ее свалили прямо у ворот. Састион сказал, что за ней завтра приедут золотари. Потом он похвалил воспитанников и велел им отправляться спать, а завтра с утра приступить к ремонту комнаты. Надо было заменить сгнившие доски пола, выкрасить стены, вставить новые окна, а потом привести комнату в порядок после ремонта.

Это не стало сюрпризом для друзей. Они понимали, что комнаты просто так не разбирают и потому не сильно расстроились. Чуть поворчали, больше для порядка, разбрелись по комнатам и завалились спать.

Только вытянувшись на узком топчане и накрывшись одеялом, Фарах вспомнил про книги. Он приподнялся на локте, бросил взгляд в сторону тайника под потолком и со стоном рухнул обратно в постель. Сейчас он был не в силах читать, день выдался трудным и страшно хотелось спать. Фарах пообещал себе, что доберется до книг завтра, и отвернулся к стене. Через минуту он уже крепко спал.

Неделя выдалась тяжелой, работы хватало всем – и младшим и старшим. Но воспитанники постепенно привыкли к переменам и вскоре стали воспринимать их как должное – работали и учились, не жалуясь на судьбу. Сасим и Васка, самые старшие в приюте, рассказали остальным, что именно так воспитанники жили раньше. Трудились и учились с рассвета до заката. И лишь с приходом к власти Виля Весельчака им вышли некоторые поблажки. Старого покровителя приюта отправили с посольством в Вольный Паир а на его место пришел Марион, считавший, что гонять понапрасну сирот не стоит, все равно проку от них немного и результат не оправдывает затраченные усилия. От работ воспитанников освободили, учили теперь без особого усердия. Потом тяжелые приютские времена забылись, воспитанники наслаждались свободой и думали, что так будет всегда. К сожалению, все вернулось на свои места. Всем было ясно, что перемены настали из-за надвигающейся войны. И в самом деле, времена наступали тяжелые и это пугало воспитанников. Но они не жаловались и продолжали работать, зная, что сейчас вместе с ними трудится весь Таграм.

Но Веселую Троицу и братьев новые порядки не слишком беспокоили. Они привыкли к трудностям, да и в приюте задерживаться не собирались. Кормят, поят… Отчего же не потерпеть? И терпели. Мало того – работали на благо приюта, ставшего на время родным домом.

Фарах не отставал от друзей и работал с полным усердием. Хотя он попал в приют совсем недавно, но уже успел к нему привязаться. Здесь он впервые, с того момента как нашел своего деда умирающим, смог вздохнуть свободно. Забылись тяготы путешествия, ушла грусть по погибшему Танвару, отступила тоска по дому и по деду. Он быстро взрослел, открывая для себя те истины, которые не мог постичь под крылом заботливого Тейрата. Себя в обиду не давать. На зло отвечать злом. На добро – добром. Не бояться. Не верить лести и похвальбе. Не слушать ни чьих советов, добрых ли или худых, – жить своим умом. Не просить, но брать заслужено. И главное – держать язык за зубами. Меньше говорить, больше слушать и не лезть на рожон. Вот что усвоил Фарах, удивляясь тому, как глупо жил раньше и на что тратил свободное время. Подумать только, он предпочитал махать молотом вместо того, чтобы читать! Нет, сила кузнечного подмастерья не раз его выручала, это правда. Но все же, острый ум гораздо полезней любых мускулов. Знание правило миром – это Фарах тоже понял. Рукописная страничка, с десятком слов, начертанных дрожащей рукой, могла сокрушать сильных мира сего, развязывать войны, нести смерть вернее, чем сталь. Знания могли принести и блага и несчастья, дать власть, деньги, но при этом они были ценны и сами по себе, а не только как инструмент.

Фарах был готов учиться день и ночь, узнавая все больше об окружающем мире. Он был готов полжизни отдать за то, чтобы стать учеником Ламераноса и посещать университет. Ведь в нем можно заниматься каждый день, с утра до вечера. Увы, ему это не грозило, даже при самом лучшем раскладе. Его поили и кормили жрецы, спасшие от верной гибели, и подмастерье обязан был вернуть им долг. Но знания можно было получить не только в университете. Для этого хватало и книг.

Именно поэтому вечерами, не обращая на ломоту в натруженной спине, зуд в растянутых мышцах и головную боль, Фарах запирал дверь, вставал на табурет и доставал из тайника книги Ламераноса. Ложился на кровать, ставил на стол огарок свечи и читал до тех пор, покуда не засыпал. К пятнице, как он и обещал Ламераносу, подмастерье одолел обе книги.

Трактат "О Климате" оказался гораздо интереснее записок посвященных наблюдению за Великой рекой в пору разлива. От "Климата" Фарах не мог оторваться, глотал страницу за страницей, порой задерживаясь на одном абзаце, чтобы разобрать дурной почерк переписчика. Эта книга стала для него откровением.