– Книги, – выдохнул Васка, разжимая руки. – И бумаги Састиона.

– Зачем он их потащил с собой на войну? – удивился Фарах, рассматривая сундук.

Сделан он был на совесть. Темно-красное полированное дерево, медные полосы, большой замок – все это свидетельствовало о том, что хозяин весьма дорожит содержимым. Честно говоря, Фарах не мог припомнить случая, чтобы Састион при нем открывал это чудовище. Сразу после погрузки, его закидали тюками с одеялами и использовали как скамью. Так всю дорогу он и простоял в углу, никому не мешая.

– Это коллекция Састиона, – выдохнул Васка. – Он не стал оставлять ее в городе. Опасался, что сожгут, когда кончиться уголь. Говорил, такое уже бывало, в холодные зимы. Там уйма книг. Многие – со старыми, забытыми нынче молениями. Некоторые из них Састион давал нам, чтобы мы с братом их переписали на новые листы. Но мы не успели. Там их очень много.

– Все равно странно, – сказал Фарах, – мог бы спрятать где-нибудь в храме…

Васка лишь махнул рукой, и устало опустился на сундук.

– Да кто его знает. – Сказал он. – Састион прямо с ума сходит, когда начинает говорить о книгах. И все глупость какую-то вспоминает…

Фарах зябко поежился. Он то знал, какую именно "глупость" вспоминает воспитатель. Надо же, как вышло. Жрец – коллекционер книг. Влюбленный в свою коллекцию настолько, что не решился расстаться с ней, даже отправляясь на войну. Хотя, Ламеранос кажется, говорил о том, что Састион интересуется книгами. Тогда подмастерье пропустил это мимо ушей, а теперь вот, увидел сам, как выглядит этот «интерес».

– И зачем мы его вытащили? – поинтересовался Фарах. – Что б на снегу не сидеть?

Васка отрицательно покачал головой. Его лицо, осунувшееся, похудевшее, уже ничем не напоминало пухлое личико будущего жреца. Вся напускная важность сошла с него. Перед Фарахом сейчас стоял самый обыкновенный деревенский парень с русыми кудрями, выбивающимися из-под меховой шапки и с едва заметными веснушками на побледневшем носу. Юношеская бородка, редкая и светлая была едва заметна. Так, – легкий пушок, не более того.

Васка нахмурился, пожевал растрескавшимися губами и неохотно сказал:

– Састион велел сжечь сундук, если северяне одержат верх. Сказал, что тогда нам эти книги будут уже не нужны. А орде нельзя их отдавать. Демоны колдуны могут использовать эти знания против тех, кто останется в живых.

Фарах коснулся сундука, провел ладонью по гладкому и холодному дереву. Сколько тайн он скрывает в себе? Сколько знаний? Фараху внезапно захотелось очутиться далеко-далеко отсюда. В квартире Ламераноса, например. Вдвоем с ученым, они разобрали бы книги, прочитали каждую из них, переписали самые редкие. Сколько знаний в этих книгах!

Морозный воздух зазвенел хором боевых труб. Теперь они пели рядом, в соседней сотне. Кажется, враг наступал.

– Сасим! – закричал Васка. – Сасим, где ты?

Полог фургона зашевелился и откинулся в сторону, выпуская наружу Сасима с большим кожаным мешком. Воспитанник спрыгнул в снег и подбежал к костру.

– Вот, – сказа он. – Еле собрал. Ужасный беспорядок внутри.

– Это что? – спросил Фарах.

– Записи с молениями. По ним Састион учил нас. Помнишь, по дороге на север.

– Это тоже – жечь?

– В первую очередь!

Трубы надрывались. Теперь они уже не пели, – вопили, что было сил. Фарах подался вперед, пытаясь рассмотреть, что происходит на поле боя. Сасим стал развязывать мешок, а Васка принялся убеждать брата в том, что жечь эти бумаги еще рано.

– Эй, – сказал Фарах – Я пойду посмотрю, что там происходит.

Братья, увлеченные спором, его не услышали. Васка стал вырывать мешок из рук Сасима, тот сопротивлялся. Кажется, они не понимали, что происходит вокруг них. Или не хотели понимать.

Подмастерье повернулся и зашагал в сторону опушки, туда, где стоял десяток лучников. Проваливаясь по колено в снег, и чувствуя, как намокают ноги, он быстро шел к краю леса. Воины стояли рядышком, у последнего дерева и дружно вытянув шеи, всматривались в белую равнину. Фарах обошел их стороной и тоже стал смотреть.

Там, справа, где-то в лиге от них, по снежной равнине катился снежный вихрь. Огромное облако снега, размером с деревню, уже пересекло середину долины, и направлялась в сторону войск Сальстана. В этой снежной мешанине ничего нельзя было разобрать. При взгляде на белое облако, казалось, сам снег идет в наступление. Но иногда, внутри этого кома мелькали темные тени. Фарах никак не мог рассмотреть, что это такое, но ему чудилось будто в снежной пелене скрываются отряды оргов.

Когда вихрь пересек русло реки, спрятавшейся под снегом посреди долины, воздух потемнел от стрел. Движение орды замедлилось, и лучники Таграма поспешили обрушить на нее ливень стрел. Но снежный поток не остановился и вскоре накатился на передовые отряды мечников. Воздух наполнился криками и скрежетом. Отсюда не было слышно, что кричат, все звуки сливались в многоголосый гул. Снежная пелена встала дыбом, окутала место схватки, сквозь нее ничего нельзя было разобрать кроме беспорядочного мельтешения темных пятен. Бой начался.

Фарах встревожено оглянулся. На их фланге пока все было тихо. Вдалеке темнел лес, и снежная равнина выглядела нетронутой. Солдаты стояли на своих местах, тихо переговариваясь и поглядывая в сторону битвы. Они ждали.

В центре отряда Фарах увидел Састиона. Он стоял позади передового отряда мечников, как раз между ними и лучниками. Справа от жреца стоял Килрас. В руке он держал обнаженный меч, явно рассчитывая больше на собственные силы, чем на Силу Огня. За ним стоял Грендир, вооруженный длинным шестом. Даже отсюда Фараху было видно, что он отчаянно трусит. Бывшего воришку била дрожь, и самодельное копье в его руках ходило ходуном.

Тасам стоял впереди, среди мечников. Сотник, наконец, успокоился и уже не кричал. Он напряженно смотрел на дальний конец долины, и казалось, ничуть не интересовался схваткой, что разыгралась в какой-то лиге от него.

Все воины были на местах и вели себя спокойно. Это вселяло в Фараха уверенность, что в нужный момент все пойдет как надо и они устоят. Он посмотрел на спину Састиона, жалея, что не может увидеть его лицо. Воспитатель стоял неподвижно, словно каменное изваяние, излучая уверенность и силу. Подмастерье вдруг сделалось страшно за него. За время пути он успел привязаться к Састиону, оказавшемуся вовсе не злым. Он подумал, что, собственно, почти ничего не знает о Састионе. Он всегда относился к нему только как к наставнику, как к воспитателю… А теперь из-под этой маски проглянул человек. Не стесняющийся ругани, суровый но справедливый. И увлеченный книгами. Он уже не наставник. Но кто – быть может, друг?

Фарах попытался передать воспитателю свое тепло, свою поддержку. Он хотел поделиться с ним своим внутренним огнем. Сказать ему, что-нибудь хорошее, доброе. Теплый комок внутри Фараха, угнездившийся в районе живота, тихо пульсировал. Жрец вдруг заволновался, обернулся и встретился взглядом с подмастерьем. Секунду они смотрели друг на друга, потом Састион поднял руку, и махнул воспитаннику – мол, отойди назад. Фарах опустил глаза и послушно отошел за ближайшую ель, спрятавшись от взгляда воспитателя.

В этот момент раздался крик. Не удержавшись, подмастерье выглянул из-за толстого смолистого ствола. Кричал Тасам, указывая рукой на противоположную сторону долины. Там, на другой стороне снежного поля, на самой границе леса, вырастал снежный вихрь. Прямо напротив сотни Тасама.

– Ну, – хрипло сказал один из лучников, стоявших с другой стороны дерева, – кажется, началось.

Он скинул лук с плеча, подтянул тетиву и стал доставать из колчана стрелы, втыкать их в ноздреватый снег. Остальные последовали его примеру. Потом лучник обернулся к Фараху.

– Малец, – сказал он и Фарах увидел, как дыхание оседает белой изморозью на роскошных леаранских усах, – шел бы ты отсюда… подальше в лес.

– Потише, – буркнул второй лучник. – Это послушник. Считай, нам повезло. Верно, брат?