— Ну что ты, любовь моя, не плачь, — утешал он ее. — Может, и не случится этого.

— Случится, муж мой, должно случиться. Не сейчас, так потом. Мы- цари, нам обычное счастье не дозволено. На нас богами за свою землю ответственность возложена. Ты, думаешь, почему у моего отца семь жен? Да по числу персидских племен. Если бы не те князья, отец мой правил был бы в уделе, размером меньше, чем этот платок. Ты думаешь, мне легко это? Ты думаешь, я не видела, как моя мать плачет, когда отец ее день пропускал? Ты знаешь, как все царицы моей тетке Ясмин завидовали? Все, как одна свои короны и драгоценности на такого мужа, как дядя Зар, променяли бы.

— Я что-то слышал такое, — сказал Ассархаддон. — Вроде бы у Пророка одна жена и наложниц нет. Говорят, ему так богом заповедано. Необычно как-то.

— Да он, когда сражаться еще не умел, за нее в одиночку десять халдейских наемников убил, а она в потайном ходе сидела и яд в кулаке держала.

— Да врут? — несмело возразил Ассархаддон.

— Отец мой врет? При нем трупы из покоев выносили. А последний налетчик так с посохом в животе и лежал, — посмотрела мужу в глаза Статира. Вопрос отпал сам собой. Царь и вранье были несовместимы.

— Так и про Вавилон правда? — заинтересовался Ассархаддон. — Я слухи о том самые нелепые слышал. Думал, что тоже врут.

— До единого слова правда, — кивнула головой Статира. — Тетю украли, а дядя Зар за ней в Вавилон поскакал с перекрашенной бородой. И оттуда они вместе вернулись. Вот она, любовь настоящая. И у меня к тебе любовь настоящая, муж мой, потому и дозволяю тебе других жен брать. Потому что для дела это нужно. Думаешь не горько мне? Вдруг она пригожей окажется? Вдруг по нраву будет больше, чем я?

— Больше, чем ты, мне никто по нраву никогда не будет, — уверенно сказал Ассархаддон. — Проси у меня, чего хочешь.

— Я просить ничего у тебя не буду, муж мой. Я царица все же. Но кое-чего потребую взамен. Во-первых, ты меня превыше всех будущих жен поставишь. Да так, чтобы они служили мне. И все твои жены девственными должны в этот дом войти. Во-вторых, три ночи в неделю — мои. Остальные — как хочешь дели. Ну, а в-третьих, только наш сын наследовать будет, и все цари в Новом Свете вовеки от принцесс из Империи рождаться станут.

— Есть еще четвертое, жена моя, — с улыбкой сказал Ассархаддон. — Я не стану тебя царицей делать.

— Как это? — растерялась Статира. — А кем же?

— Богиней!

Год седьмой от основания, месяц кислиму. Ниневия.

Пророк слушал доклад Главного лекаря, схватившись за голову. Как же он мог забыть? Какой же он осел! Троечник проклятый, ну ведь это же общеизвестный факт. А он совсем упустил его. Да что же делать теперь?

— Великий! — бубнил Главный лекарь. — В городах Тир и Сидон свирепствует страшная болезнь. Началось все у моряков, который из Нового Света вернулись. Сначала сыпь была, потом язвы по телу, а вскоре кости разрушаться начинают и носы проваливаются. Город в ужасе, говорят, что это гнев богов. На грани бунта все. Но детей и стариков болезнь та не трогает, только молодые мужчины и женщины умирают.

— Те моряки в храме Иштар были?

— Как водится, Великий! Первым делом туда! И Богине поклониться, и давление в чреслах унять, — удивился главный лекарь.

Пророк позвонил в колокольчик и сказал вошедшему слуге.

— Нибиру-Унташа ко мне пригласите! Немедленно!

— Слушаюсь, Величайший! — склонился в поклоне слуга.

— Да побыстрее! — не выдержал Пророк. — Бегом!

Он обратился к Главному лекарю:

— Города закрыли?

— Да, Великий! Мы по Уложению действуем. Азат по телеграфу весть передал. Все дороги перекрыли. Ни в эти города, ни оттуда ходу никому нет. Конникам приказ дан всех назад гнать, а если не слушают, то на поражение бить.

— Ну хоть тут порадовал, — выдохнул Пророк. — Хвалю.

Главный лекарь коротко поклонился, не изменившись в лице. В покои вошел Первосвященник, который был у себя, принимая делегацию мобедов из Бактрии. Войска туда еще не шли, но купцы и проповедники уже работали вовсю.

— Расскажи еще раз, — сказал он Главному лекарю, оробевшему от такого визита. Первосвященника боялись и почитали чуть ли не как самого Пророка. Личностью он был совершенно выдающейся, хоть и в годах уже. Главный лекарь повторил рассказ.

— А..- начал Нибиру-Унташ.

— Потом, — остановил его Пророк. — Тебе дворец не покидать, ждать распоряжений, — это уже Пророк сказал Главному лекарю. — Пока все верно было. Можешь идти. Вызову.

— Великий! — почтительно склонил голову Нибиру-Унташ. — У нас болезнь заразная в Империи. Насколько это опасно?

— Болезнь действительно очень опасная, Мудрейший. И лекарства у нас от нее нет. Никакие жабьи лапы не помогут, это я точно говорю. Эту болячку моряки из Нового Света привезли, а потом по приморским городам разнесли. У нас что-то похожее и раньше встречалось, но редко и протекало не так страшно.

— Ну, так если это просто болезнь, то я чем смогу помочь? — удивился Нибиру-Унташ. — У нас Уложение есть. Местность оцепляем и на полет стрелы к здоровым людям не подпускать никого. Кто сопротивляется — бить из лука. Если воин ослушался, и к больному приблизился на удар копья, то его в охраняемую зону отправить в наказание. Все так?

— Мудрейший, у вас исключительная память, это все знают. Но тут есть одна деталь, о которой пока никто не ведает, даже наш Главный лекарь.

— Какая же, Великий? — Нибиру-Унташ превратился в слух.

— Болезнь эта при контакте между мужчиной и женщиной передается. Ну, или от мужчины к мужчине, если тот больше волосатые задницы любит. Изредка заражение бывает, если из одного кубка пьют, или пиво через одну трубку тянут. Иным путем она не передается, но последствия страшные, конечно. Ну, а главный рассадник этой заразы…

— Храмы Иштар! — ахнул Первосвященник. — Великий, тут появляется много возможностей…

— И я о том же, — подтвердил Пророк. Готовьте разъяснения для мобедов. А я государю доложить должен, он тогда по провинциям распоряжение даст.

Двух месяцев не прошло, как успокоилась Финикия, хоть это непросто было. Сам Нибиру-Унташ перед отчаявшимися людьми проповеди читал, и глаза всем открыл. Он и святые люди с ним к больным подходили, и за руку безбоязненно брали. И люди узнали странное. Все до единого, кто этой страшной болезнью болел, либо сами в Храме Иштар были, либо с тем человеком спали. Евнухи в храмах тех все до одного больными оказались. Они же там тоже, как женщины служили. А почитатели Священного огня здоровы были, потому как чистоту семейную хранить обязаны. Хотя пара огнепоклонников тоже умерла, но перед смертью в супружеской измене покаялась, и это на людей еще сильнее подействовало.

Запылали Храмы Иштар по всей девятой сатрапии, а там и до Сирии докатилось, потому что женщины, что в храмах служат, голову веревкой повязав, все больше путешественникам отдавались. Не удержали ту хворобу в Финикии. И потащилась болезнь страшная по всей Империи с торговыми караванами, а там ее уже лекари, мобеды и азаты ждали. О каждом таком случае жителям доводили, тех блудниц и их мужей камнями побивали, а следом храм Иштар огнем палили. Евнухов всех сожгли заживо прямо в храмах их Богини. По всей Империи мужья женам в те храмы строго настрого запретили ходить, даже там, где они остались еще. Не знали они, что до конца года ни одного храма Иштар, как рассадника скверны, по всей Империи не останется. Храмы Старых богов, что тысячелетиями людьми почитаемы были, совсем пустеть начали. Кое-где на сходах жители решали тех жрецов изгнать вообще, потому что огнепоклонников большинство стало. Те, кто старым богам верность сохранил, искал пути, как в Новый Свет уехать. Там, говорят, богато жить можно, ежели ремесленник умелый, или воин. Да Богам старым молиться не мешает никто. Ну, говорят так.