— Запиши, и исполнить немедля, — бросил царь секретарю.

— Остров Ильва после таких приготовлений забрали мы легко, гарнизон там стоял слабый. Я повелел на нем крепость малую построить, но так, чтобы взять ее затруднительно было. Туски из Популонии на нас нападать вздумали, но мы их натиск отбили, а потом дромонами вдоль побережья прошли и все корабли более рыбацкой лодки огнем спалили. Туски — морские разбойники известные, нам их корабли опасны. Мастеров и рабов, что руду на Ильве добывали, я трогать не велел, а мастерам еще и награду выдал, и содержание их удвоил. Они теперь великому государю со всем удовольствием служить будут. А еще мы поручение Пророка исполнили. Вдоль реки Тибр я пятитысячный отряд повел с требушетами и огнеметами. В пяти фарсангах от устья городишко малый обнаружили, что его жители Рома называли. Это и не город оказался, а несколько деревень на высоких холмах, что власть общую имеют. Укреплений каменных тут и вовсе не было. В городке этом всякий сброд собирается, разбойники бывшие, беглые рабы, и даже этрусский воинский отряд пришел и поселился лет пятьдесят назад. Жителей этих мест соседи до того презирали, что даже дочерей своих отказались за них отдавать, ибо бродяги нищие и безродные. Так они себе жен украли, обманом на священный праздник соседнее племя сабинян пригласив. Сначала они с сабинянами теми воевали, а потом замирились, и стало два царя у них — Ромул от латинов, и Тит Таций от сабинян. Тит Таций умер вскорости, и Ромул один правил. Человек он был отважный, воевал все время, но потом взял и пропал. Думается мне, что его свои же прибили, и в Тибр бросили, не любила его местная знать. Но народу он угоден был, а потому им сказали, что царь их живым к богам на небо отправился. Эта деревенщина и поверила, и по сей день верит, и жертвы тому Ромулу, как богу, приносит. Мы тут с дядей Хумбаном чуть животы не надорвали, пока слушали. Этот Ромул брата родного убил, чтобы в одиночку править, и со смертью Тита Тация тоже не все чисто. Так что бог из него никудышный, потому что разбойник он был отъявленный с ранней юности. А потом править стал зять того Тита Тация, по имени Нума Помпилий. Человек он мирный и неглупый, но воевать не любит и не умеет, и Рома при нем под властью тусков находится. Тут большой город Вейи недалеко, и Тарквинии, так Нума этот им покорен во всём. У него нет сил тускам сопротивляться, слаб очень. В общем, великий государь, мы деревни те пожгли, а жителей всех по слову Пророка, убили. Нуму этого и близких его казнили тоже. Я к соседнему племени эквов послал и повелел им земли эти заселить, а ежели из прежних жителей увидят кого, то убить на месте. Правители их, устрашенные, мне клятву в том принесли. Только мы тут все в сомнениях. Неужто, голодранцы, которые в домах, плетеных из веток, и глиной обмазанных, живут, для нас угрозу представляли? Очень нас это с дядей Хумбаном удивило. За сим кланяюсь покорно, ваш преданный сын, Тейисп.

Тремя неделями позже. Ниневия.

— Брат, от Ардашира гонец, — зашел в покои царя Пророк.

— Читай, — нетерпеливо сказал царь.

— Великому государю и повелителю мира, его племянник Ардашир шлет поклон и уверения в преданности. Войско ваше отважное повел я в бывшие земли царства Хеттов, что потом фригийцы захватили и царство там свое устроили. Армию вражескую мы разбили в двух сражениях, рассеяв воинов их. Часть из них в столицу Гордион ушла и там в осаду села, а другая часть пошла на зов царя Мидаса, который новое войско собирать начал. Гордион тот весьма крепок был, и богат людьми и ремеслами. Рушить его камнями и огнем посчитал я неразумным, а потому потребовал испытания по древнему обычаю.

— Что за обычай такой? — заинтересовался царь.

— Основатель столицы Гордий в ту местность на телеге приехал, — продолжил Пророк, — и ярмо к ней кизиловым лыком привязал. Телегу потом храму посвятили. Так вот, у фригийцев поверье есть, что кто этот узел развяжет, тот всей Азией править будет (их Азия- это наша Малая Азия). Но лыко то за долгие годы задубело и развязать его не было никакой возможности. Жрецы, чтобы бродяги всякие священный предмет не портили, объявили, что если кто развязать Гордиев узел попытается и не сможет, того смертью казнить. — Пророк ненадолго замолчал, а потом заявил: — Ну, засранец, высеку, как приедет. Так рисковать!

— Да ладно, он же воин у тебя! — успокоил царь.

— Слушай, у тебя двенадцать сыновей, а у меня один! Продолжаю:

— Я в одиночку в город вошел и ту телегу спалил из малого армейского огнемета, узел развязав. Жреца Кибелы я спалил тоже, потому что это мне разумным показалось. С новым жрецом мы довольно быстро договорились, и гарнизон мне присягу принес. Жреца того я пожаловал тридцатью годами невмешательства в его дела, как в Египте великий государь сделал, и десятью талантами..

— Золотом? — нахмурился царь.

— Серебром, — продолжил Пророк.

— А, ну тогда ладно! — успокоился Ахемен.

— За деньги те он воинов и знать карами богов устрашил, и от царя Мидаса отвратил. Мидас тот яд принял, после чего Фригийское царство под руку великого царя перешло.

— Слушай, брат, мы с тобой купцов каких-то вырастили, — со смешком сказал царь. — Больше подкупают, чем воюют. — Он повернулся к секретарю. — Указ пиши, на землях Азии сатрапию основать и князя Ардашира начальником назначить.

— Брат, ты не спешишь? — удивился Пророк. — Он же мальчишка совсем.

— Так боги свою волю народу явили, — удивился царь. — Там другого кого и не примут правителем, бунт будет.

— После этого — продолжил Пророк, — мы в Лидийское царство направили коней своих. Дали большое сражение и разбили наголову армию их. Гигес, их царь, в столицу Сардис удалился. Тут, государь, надо несколько слов сказать про этого Гигеса. Он ближним человеком у прежнего царя Кандавла был. Тот имел жену красоты необыкновенной, и будучи пьян, красой жены похвалялся. Он того Гигеса заставил на свою жену обнаженной смотреть, а та позора не вынесла и подговорила того царя убить. Убил Гигес царя, а вдову его за себя взял. Чтобы благословение богов получить, он к Дельфийскому оракулу отправился и тридцать талантов золота в виде даров отвез. Тут мы и не удивились, когда оракул ему благоприятные знамения дал, за такие-то деньги. Думаюя, великий государь, к оракулу этому наведаться. Предсказания его мне и даром не нужны, но Гигес не один туда золото даровал, много его там без дела лежит.

— Вот молодец! — стукнул царь ладонью по подлокотнику кресла. — Война, она же денег стоит.

— Сардис тот — город неприступный, крепость его на высокой скале стоит. Да только мы его камнями и горшками с горючей смесью забросали, а потом тридцать бойцов из Первой сотни по тропке малой на скалу поднялись, и стену удержали, пока войско подтянулось. Взяли мы тот город, повелитель, а Гигес и жена его тоже яд приняли. После Лидии мы на юг пошли и забрали княжества мелкие в Ликии, Писидии, Карии и Киликии. Правители их великому царю клятву «земли и воды» принесли. Очень просят, государь, сыновей своих в Первую сотню на воспитание взять. Весьма им наши парни понравились, от невест отбиваемся. Я сказал, что без благословения государя брак никак невозможен.

— Да чтоб мне провалиться, — Ахемен схватился за голову, — да когда же это кончится? Да за что мне это? Разогнать, что ли эту Первую сотню… Жеребцы…

— После этого, великий государь, мы вдоль побережья моря Эгейского прошли и города Милет, Эфес, Смирна, Колофон, Троя и иные взяли, или мирным путем под руку великого царя привели. Города на побережье греками и ионийцами заселены. Люди они лживые, но отважные и упорные. Я только теперь понял, почему мой отец смирить их велел. Беспокойный народ, много от них в царстве неустройства может быть. Мы вскорости на Афины переход готовим. Как великий государь повелел, золотые и серебряные копи под нашу руку забирать будем. А потом я флот пущу по портам их, и корабли торговые и военные огнем все сожгу. Народ тот в своих землях навечно заперт будет.