Не сводя взгляда с Кармен, он заговорил на сей раз спокойно, однако дрожь в его голосе выдавала кипевшее в его душе негодование.

— Для вас существует лишь одна персона, — сказал он. Это Кармен Перес И вас не волнует, что случится с Крисом, или с вашим сыном, или с любым, кого угораздит попасться вам под ноги на пути.

— Это нечестно. — Голос Кармен сорвался на хрип.

Джефф зажмурился, и в неверном свете молний Кармен увидела, как он пытается собраться с мыслями, овладеть собой. Впервые с того дня, как они познакомились, она увидела на лице Джеффа растерянность. Отчаяние. Она проникла в святая святых, на территорию, которую он хотел бы считать принадлежащей лишь ему, — и вот теперь он не в состоянии был ее отстаивать. Да и сама она мало что выиграла от такого успешного наступления на его жизнь. Каждое произнесенное им слово — пусть и жестокое — было чистейшей правдой. Она только и делала, что пыталась скрыться от этой разящей правды всеми возможными способами. Она пыталась убить себя, отравить себя таблетками и алкоголем, чтобы не стоять перед лицом реальности. Она изгнала из своей жизни Криса, она пыталась целиком уходить в работу. И вот теперь все заслоны рухнули перед этим импровизированным микрофоном, протянутым к ее лицу.

На нее накатила волна ужасной душевной боли — боли почти физической. Крис уверенно сжал ее плечи. В его пожатии она ощутила силу, о которой уже забыла за эти годы.

Тяжко вздохнув, Джефф провел рукой по своим черным волосам.

— Вы сказали, что Джефферсон тяжело болен. — Он взглянул на нее, и оказалось, что в его чертах не осталось и следа гнева — Это эмфизема?

— Да, — отвечала она, чуть не плача. — Он выглядел весьма болезненно. И он скучает по вас. Он скучает по своим внукам. Он… он очень сильно любит вас всех.

— Лучше было бы ему больше не видеться со мной. — Джефф прикрыл глаза рукой — Лучше, чтобы он не узнал… — Он снова взглянул на Кармен:

— Они хорошо присматривают за ним?

— Мне показалось, да.

Джефф направился к двери, на мгновение задержавшись, чтобы тронуть Криса за руку.

— Простите, — сказал он, и Кармен подумала, глядя, как его фигура скрывается в дожде, что извинялся он не перед ней, а перед Крисом.

Как только за Джеффом захлопнулась дверь, Крис приподнял Кармен и повернул к себе, крепко обняв. Она прижалась щекой к его плечу.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Как ты мог рассказать ему всю правду о Дастине?

— Он мой друг, Кармен. Он первый близкий мне человек, появившийся у меня за долгие годы.

Боль накатила на Кармен с новой силой.

— Когда-то ты считал меня своим близким другом.

— Да.

Она поколебалась с минуту, но потом все же решила высказаться.

— Ты знаешь, когда сейчас я подъезжала к Шугабушу и увидела свет в окнах усадьбы, то поначалу разозлилась на тебя, но потом почувствовала себя счастливой. Я хотела видеть тебя.

В ответ он лишь крепче прижал ее к себе.

— Крис? Ты не покажешь мне его фотографии?

— Дастина?

— Да.

Он задумался, прежде чем ответить, и она поглубже спрятала лицо у него под подбородком.

— Я не уверен, что сейчас для этого самое подходящее время. Ты еле стоишь на ногах. Ты…

— Сейчас. — Она отклонилась назад, ловя взгляд человека, который все эти годы продолжал оставаться ее верным другом — Я хочу увидеть их сейчас.

Миа сидела на стуле перед скульптурой. У нее над головой дождь отбивал на крыше коттеджа монотонный — слишком монотонный, чтобы казаться естественным, — ритм, и Шугабуш за ее окном был погружен в сонную тьму. Однако при желании она могла различить свет в окнах усадьбы. Джефф наверняка был там. Она видела, что он подъехал еще час назад, но не появлялся ни в своем коттедже, ни у нее. Было ясно, что он видел последний выпуск новостей по телевизору, установленному в складе. Миа была поражена таким бесцеремонным вмешательством в жизнь Джеффа так же, как если бы Кармен вмешалась в ее собственную жизнь. Она знала его слишком хорошо. Сломай он руку — она ощутила бы боль.

Она внимательно прослушала краткий, но прочувствованный отчет Кармен о встрече со стариком из тюрьмы. Так вот каков отец Джеффа, про которого он не считал себя вправе рассказать Миа. Вот одна из страниц его детства, которой он не смог с нею поделиться. И его отец оказался тяжело болен. Знал до этого Джефф про его болезнь или нет?

Она очистила модельный нож, которым работала в тот вечер Она уже перешла к мелким деталям скульптуры: складкам рубашки Джеффа, венам на тыльной стороне ею руки, подушечкам пальцев. И, безусловно, к деталям его лица. Она наконец выбрала выражение, которое придаст его лицу, — или это оно выбрало ее? За день до этого она сидела, глядя на безликую фигуру, и вдруг в какой-то момент ясно увидела на этом лице страх — страх, усиленный отчаянием. Она ясно представила, как должна будет вылепить нахмуренный лоб, расширенные глаза, сжатые челюсти. На его лице будет написано: да, что случится — то случится, и он будет бороться с обстоятельствами, однако не утратит при этом способности просто по-человечески реагировать на грядущие беды. Для горожан из Долины Розы он стал Богом. И все же при ближайшем рассмотрении он материален, он остается человеком, и прежде всего именно человеком будет выглядеть он в ее скульптуре.

Скрип его закрывшейся двери был едва различим сквозь шум дождя, однако ухо Миа привыкло различать малейшие звуки из его коттеджа. Она тут же укрыла глину пластиком и выскочила наружу, прихватив лишь зонтик. Ей пришлось постучаться дважды, прежде чем он ответил ей, приглашая войти.

Она застала его в спальне — он упаковывал вещи.

Открытый чемодан лежал на кровати, и почти вся его одежда была уже уложена, за исключением нескольких мелочей, еще остававшихся на полках распахнутою настежь гардероба. Кровь застучала у Миа в ушах, и она с трудом перевела дыхание.

— Нет, — всхлипнула она.

Он вскинул на нее глаза. В его руках была круглая черная коробочка.

— Она подобралась слишком близко, Миа, — и он засунул коробочку в задний угловой кармашек чемодана.

— Ну хотя бы не этой ночью. Пожалуйста, Джефф, не сейчас.

— Я и не уезжаю сегодня ночью. — Он расправил джинсы и уложил их поверх стопки лежавших в чемодане футболок. — Но я должен быть полностью готов. У меня все должно быть собрано, ведь когда мне придется уезжать, это надо будет сделать быстро. Понятно? — Он спросил не для того, чтобы успокоить ее, а для того, чтобы увериться, что она все поняла.

— Понятно. — Миа зябко прижала руки к груди, чувствуя себя несчастной, словно обиженная девочка. — Но после того, как ты все упакуешь, ты придешь ко мне в коттедж? Ты проведешь эту ночь со мной?

— Думаю, — нет. — Он отрицательно покачал головой. — Мне нужно встретиться с Риком. Мне надо быть абсолютно уверенным в том, что он сумеет управиться с аппаратурой.

— Я поеду с тобой.

— Это может растянуться на всю ночь. — Он оторвался от разглаживания складок на рубашке и испытующе взглянул на нее.

— Меня это не волнует.

— Тогда поехали. — Он поднялся и застегнул молнию на чемодане.

Они почти не разговаривали по дороге к дому, который Рик снимал в компании со своими друзьями. Миа впервые видела это небольшое оштукатуренное здание и в свете молний едва различила прислоненные к передней стене дома доски для виндсерфинга.

— Его окно сбоку, — предупредил Джефф, вылезая из машины.

Она последовала за ним в обход дома, подпрыгнув от неожиданности, когда какой-то пушистый зверек задел се ноги. Дорогу им преградил старый корявый дуб, и его влажная ветка неприятно мазнула Миа по щеке. Джефф направился к третьему по счету открытому окну без жалюзи, негромко постучал в раму. То, с какой уверенностью он это проделал, говорило, что он уже не в первый раз будит Рика подобным образом.

Через мгновение в комнате зажегся свет, и в окне появился Рик. Он откинул в сторону шелковую занавеску, и на Миа пахнуло дымом марихуаны.