При виде моргула мои оставшиеся не у дел призраки откровенно запаниковали. У Грема жутковато исказилось лицо, леди Камия схватилась за сердце. Жук и вовсе отпрянул, уставившись на тварь с потусторонним ужасом. А затем принялся отчаянно махать руками, привлекая мое внимание.
Наверное, они были правы, когда все вместе начали жестикулировать, недвусмысленно советуя сваливать подобру-поздорову. Но свалить в реальный мир было нельзя: моргул — не гуль. И если он видит на темной стороне так же, как я, то его не обманут ни плащ, ни шляпа — по отсвету перстня он отыщет меня везде. И в любом месте, куда бы я ни направился, меня будут ждать его подручные. Но и использовать прямую тропу я не мог, потому что сдуру послушался Грема и оставил своих призраков снаружи. Так что, если я вздумаю бежать, их утянет за мной. Только не внутри перстня, как раньше, а как собак на поводках. По воздуху. И развеет еще до того, как я снова ступлю на твердую землю.
— Рэ-э-эйш… — снова прошелестел моргул, когда я осознал всю незавидность своего положения. — Отда-а-ай… что взя-а-ал…
Я ошарашенно моргнул.
Демон меня задери! Эта тварь еще и разговаривает?! К тому же знает о списке и специально поджидала, догадываясь, что однажды за ним кто-то придет?!
— Отда-а-ай, — прошептал сгусток, и глаза под капюшоном засветились еще ярче, притягивая к себе внимание, завораживая и парализуя волю.
— Перебьешься, — процедил я и сжал окровавленную секиру покрепче.
Глаза моргула вспыхнули в последний раз и так же внезапно погасли. А затем сгусток уплотнился, утратив сходство с человеческой фигурой. После чего из-под «плаща» высунулись две на редкость длинные клешни с острыми когтями, и моргул одним молниеносным движением переместился.
Наверное, я слишком долго на него таращился. Или что-то еще сделал неправильно, потому что момент атаки оказался бездарно упущен. Кажется, я просто выпал из реальности. Всего на миг, на одно-единственное мгновение. И о том, что не только Палачу, а, похоже, любой высшей нежити доступны прямые темные тропы, додумывал уже на лету: удар у моргула оказался такой силы, что меня попросту отшвырнуло назад, сбив по пути добрый десяток надгробий. А затем еще и приложило спиной о землю, да так, что чуть искры из глаз не посыпались.
Если бы не доспех, меня бы, наверное, разорвало. А может, и расплющило. Или располовинило где-нибудь на уровне груди. Но Тьма уберегла — громадные когти лишь со скрежетом прошлись на нагрудным пластинам. Зато, когда я упал, они мгновенно сомкнулись на горле, настойчиво пытаясь пробить, продавить неподатливую броню, которая лишь чудом держалась под чудовищным напором.
О том, насколько мне повезло, можно было судить по той легкости, с которой моргул вздернул меня наверх и подвесил за глотку на высоте человеческого роста. Сомкнувшиеся на горле пальцы источали невыносимый, просто адский холод. От него слабели руки, кожа покрывалась огромными пупырками. Впившиеся в мое лицо глаза буквально грызли душу, вымораживали ее и едва не выворачивали наизнанку. А прячущийся под капюшоном нечеловеческий разум оказался настолько силен, что я почти физически ощутил, как что-то липкое и мерзкое пытается пролезть в мои мысли.
— Список, — холодно велела тварь, со скрежетом смяв доспех. Исходящий от нее холод стал еще сильнее, золотые глаза оказались совсем близко, и я вдруг понял, почему о моргулах было известно так мало.
Обладающая даром влиять на человеческий разум, невидимая для большинства живых, тварь и впрямь была достойна называться высшей. Если бы не линзы, я бы, скорее всего, даже не понял, что именно на меня напало. А если бы не доспех, она выпотрошила бы меня с первого удара. И никакие амулеты от этого бы не спасли.
— Отдай. Что взял, — по слогам повторил моргул, глядя мне прямо в глаза. От его пронизывающего взгляда меня снова повело, мысли спутались, на тело навалилась невесть откуда взявшаяся слабость. Руки сами собой разжались. И лишь где-то на задворках сознания мелькнула вялая, стремительно угасающая мысль, что меня сейчас сожрут заживо.
Впрочем, слабость длилась недолго. Левое плечо внезапно обожгло болью, да так, что я едва не заорал в голос. Зато мысли снова стали ясными и четкими, в перехваченное горло протиснулся глоток сухого воздуха, а выкашлял его обратно я уже сам:
— Пошел… к Фолу!
Прокатившаяся по телу волна жара помогла избавиться от некстати накатившего оцепенения. Мои пальцы снова сомкнулись на древке секиры, а вывернувшаяся под углом кисть крутанулась, совершая привычное движение, от которого остро отточенное лезвие должно было развалить моргула на две половинки…
Да. Должно было. Однако почему-то не смогло. Более того, моргул даже не заметил моего удара. Его клешня как держала меня за глотку, так и продолжала постепенно сжиматься! А секира прошла сквозь него как сквозь обыкновенный туман! Ни на миг не увязла! Ни малейшего сопротивления не встретила! Только ветерком ее обдуло, после чего бескровный порез молниеносно затянулся, секира без предупреждения растворилась во Тьме, а удивленно глянувшая на меня тварь озадаченно замерла.
— Жрец? — недоверчиво переспросила она, повертев мою голову сперва в одну, а затем и в другую сторону. Но ответа не дождалась и наконец раздраженно рыкнула: — Тогда умри.
Что уж она там себе нафантазировала и с чего вдруг решила, что Фол осчастливил меня полноценным саном, я уже не задумывался: все мое внимание заняла внезапно обнаружившаяся у моргула глотка, в глубине которой, словно звезды в небе, закружились крохотные серебристые искорки. Одновременно с этим в уши ворвались знакомый гул и тяжелый, настойчивый шепот, больше похожий на многоголосый крик ужаса.
«Души… — сглотнул я, безошибочно определив, что именно вижу. — Эта тварь питается душами! Он материален лишь частично! Вот почему его так трудно убить!»
Крики между тем стали громче и отчетливее. Кружащаяся перед моим взором жуть обрела поразительную четкость и заменила, казалось, весь остальной мир. Я больше не видел ни кладбища, ни деревьев, ни вплотную стоящего моргула. Все исчезло, кроме этой бесконечной воронки, в которой медленно и величественно кружился водоворот из живых звезд. А потом я почувствовал, как меня постепенно утягивает в эту тьму. Просто вытаскивает душу из тела и неумолимо тянет вниз. Туда, где с таким отчаянием рыдали и плакали неупокоенные души.
— Арт, нет! — ворвался в почти поглотившую меня ночь чей-то дрожащий от напряжения голос. — Не смей обижать его, тварь!
Меня тряхнули за ворот, больно дернули за волосы, а затем и вовсе бросили наземь, заставив очнуться от морока.
— Беги, Арт! — тоненько вскрикнул тот же голос. — Я его задержу!
Я с трудом сел. В башке отчаянно звенело, перед глазами стояла невнятная муть, ребра болели, а руки-ноги были совсем ватными, словно из меня долго и упорно тянули жилы, а потом без предупреждения отпустили, чтобы посмотреть, что из этого получится.
Но сквозь мутную пелену я, словно в бреду, все же успел увидеть, как в пасти моргула исчезает пара босых детских ножек.
Господи, Жук… зачем?!
Пошатнувшись от слабости, я заставил себя встать на одно колено, но беззаветно преданный мне мальчишка оказался твари на один зуб. Без труда спеленав и заглотив его отчаянно храбрую душу, довольно урчащая нежить снова ринулась ко мне, намереваясь закончить начатое.
Противиться ей я уже не мог — проклятая тварь оставила меня совершенно без сил. Да что там — она душу едва из меня не вытянула! Оставалось только подойти и забрать все, что осталось. Вот только следом за Жуком на пути моргула выросла элегантная леди в роскошном платье и решительно загородила меня собой.
— Не смей! Ты! — напряженно сказала леди Камия, с вызовом глядя твари в глаза. — Меня жри, а мальчика тебе не отдам!
Моргул при виде второго призрака издал нетерпеливый чавкающий звук, и я едва не взвыл от стыда, поняв, что мои служители решили принести себя в жертву. А когда тварь наклонилась и одним махом заглотила вторую душу, хрипло выругался и со стоном поднялся на ноги, крепко сжимая в руке вернувшуюся секиру.
