Большой шатер был разделен на четыре взаимосвязанные конические секции, в каждой из которых устанавливался отдельный очаг; опорная конструкция шатра делалась из стволов крепких, упругих молодых деревьев, а также из ребер мамонта и длинных костей других животных. В самой большой, центральной, секции должны были расположиться Львиный очаг, Лисий очаг и Мамонтовый очаг. Поскольку палаточный дом был не таким просторным, как зимнее жилье, то использовался он в основном для сна, но редко все обитатели стоянки спали в палатке одновременно. Вся жизнь, частная и общественная — как отдельной стоянки, так и всего племени Мамутои, — обычно проходила за стенами палатки, поэтому вокруг нее дополнительно обустраивались территория каждой стоянки. Размещение и устройство Рогожного очага — основного кухонного кострища — имело довольно важное значение.

Пока вновь прибывшие усердно трудились, устанавливая палатку и расчищая свою территорию, остальные Мамутои, собравшиеся на Сход, постепенно пришли в себя от первого потрясения и вскоре, вновь обретя дар речи, уже начали возбужденно переговариваться между собой. Эйла наконец поняла, что было источником странного гула, и сразу припомнила свои первые дни на Львиной стоянке. Тогда она удивилась, какими шумными могут быть люди, говорящие одновременно. Сейчас ситуация повторилась, только шум был во много раз сильнее; в нестройном хоре голосов участвовала огромная людская толпа.

«Неудивительно, что Уинни и Удалец так перепугались», — подумала Эйла. Она и сама нервничала, слыша этот постоянный гул. Привыкнуть к нему оказалось довольно трудно. Сходбище Клана было не таким большим, но даже если бы там собралась такая толпа, то шума от нее было бы гораздо меньше. Голосовое общение людей Клана ограничивалось считанными словами, поэтому на их собраниях было тихо. Но поселение людей, чаще всего общавшихся с помощью речи, никогда не умолкало. Подобно степному ветру, этот голосовой поток никогда не прерывался, менялись только его сила и напряженность.

Многие Мамутои спешили приветствовать Львиное стойбище, предлагая помощь в устройстве территории, и им, конечно, радушно отвечали, однако Талут и Тули незаметно обменялись многозначительными взглядами. Они и подумать не могли, что на сей раз у них окажется такое количество новых друзей и помощников. Лэти, Джондалар, Ранек и отчасти Талут помогали Эйле устроить место для лошадей. Молодые мужчины вполне нормально работали вместе, хотя были крайне немногословны. Эйла отклонила помощь, предложенную многочисленными наблюдателями, объяснив, что лошади очень чувствительны и незнакомые люди могут напугать их. Однако ее слова лишь убедили собравшихся в том, что именно она повелевает лошадьми, и еще больше разожгли их любопытство. Весть о ней быстро распространялась среди Мамутои.

На самом краю обширного палаточного селения, там, где стена каньона слегка разворачивалась к реке, вскоре появилось укрытие для лошадей, — прямо у этой стены построили навес, использовав для него дорожную палатку, в которой раньше обычно укрывались Эйла и Джондалар, а для опоры стоек и изгороди срубили несколько молодых деревьев и больших веток. В результате это укрытие отделяло лошадей от раскинувшегося в каньоне селения, но зато из него открывался отличный вид на речную долину с раскинувшимися на другом берегу живописными рощами и лугами.

Львиное стойбище уже занималось устройством спальных мест внутри своего нового, не слишком просторного жилья, когда делегация от Волчьей стоянки и представители нескольких других стоянок пришли, чтобы официально приветствовать вновь прибывших соплеменников. Летний Сход проходил на территории Волчьей стоянки, и хотя все ожидали, что гостям будет предоставлено право пользоваться хозяйскими запрудами для ловли рыбы, охотиться и собирать ягоды, орехи, семена и корнеплоды в окрестных лугах и рощах, однако такое разрешение выходило за рамки обычного гостеприимства и считалось более чем щедрым. Сход Мамутои продолжался, конечно, не весь летний сезон, однако содержание такого количества народа могло нанести серьезный урон хозяйству принимающей стоянки, поэтому важно было найти подходящее место для такого поселения, чтобы не истощить природные запасы всей округи.

Талут очень удивился, когда узнал об изменении места Летнего Схода. Как правило, Мамутои не собирались непосредственно на территории чьей-либо стоянки. Обычно такое большое поселение устраивали на просторной степной равнине или в долине большой реки, которая могла спокойно вместить всех прибывших.

— Во имя Великой Матери всего живого мы приветствуем Львиное стойбище, — сказала седовласая худощавая женщина.

Тули была поражена, увидев ее. Эта женщина, отличавшаяся редкой грацией и отменным здоровьем, всегда с легкостью несла бремя руководства Волчьей стоянкой, ни в чем не уступая своему брату, однако за прошедшую зиму она, казалось, постарела лет на десять.

— Марли, мы высоко ценим ваше гостеприимство. Во имя Мут мы благодарим вас.

— Я вижу, вы неизменны в своих привычках… — сказал мужчина, в знак приветствия пожимая руки Талута.

Валец был моложе своей сестры, но в первый раз Тули заметила, что возраст начинает сказываться и на нем. Это вдруг заставило ее задуматься о собственной недолговечности. Она всегда считала, что Марли и Валец были лишь немного старше ее.

— …Но по-моему, на сей раз вы превзошли самое себя. Ваше появление было поистине потрясающим, — продолжал Валец. — Когда Торан прибежал, крича что-то о лошадях, переправляющихся через реку вместе с вами, все, естественно, собрались посмотреть. А потом кто-то разглядел этого волка…

— Мы не станем прямо сейчас просить вас рассказать историю столь удивительных прибавлений, — сказала Марли. — Правда, должна признаться, я сгораю от нетерпения. Однако, чтобы вам не повторять ее слишком много раз, мы все-таки подождем до вечера и вы поведаете об этом на общем сборе.

— Разумеется, Марли права, — сказал Валец, хотя сам с удовольствием послушал бы их историю не сходя с места. Но он также заметил, что его сестра выглядит очень утомленной. Валец боялся, что этот Летний Сход окажется для нее последним. Именно поэтому он дал согласие разместить здесь всех Мамутои, когда выяснилось, что назначенное ранее место сбора затопили весенние воды. Вероятно, в конце этого сезона им придется передать свои полномочия другим вождям.

— Пожалуйста, пользуйтесь всеми благами этих плодородных земель. Вы удобно устроились? Мне жаль, что вы разместились на самом краю долины, однако вы прибыли последними. Я уже даже сомневалась, придете ли вы вообще, — сказала Марли.

— Да, нам пришлось сделать крюк, — признал Талут. — Но в итоге мы расположились в самом лучшем месте, учитывая присутствие наших животных. Они не привыкли к такому множеству людей.

— Хотелось бы знать, как они привыкли хотя бы к одному! — раздался чей-то голос.

Глаза Тули радостно вспыхнули, когда она заметила приближающегося высокого молодого мужчину, но Диги опередила ее.

— Тарнег! Тарнег! — закричала она, бросаясь в объятия брата. Остальные обитатели очага Зубра поспешили за ней. Он поочередно обнял свою мать и Барзека, и все трое прослезились от столь радостной встречи. Затем к нему пробились Друвец, Бринан и Тузи. Тарнег обнял за плечи обоих братьев и, привлекая их к себе, с восхищением заметил, как они сильно выросли, затем он взял на руки малышку Тузи. После взаимных объятий и щекотания, вызвавшего восторженный смех девочки, Тарнег опустил ее на землю.

— Тарнег! — басом пророкотал Талут.

— Талут, ты по-прежнему здоров как медведь! — таким же мощным басом вторил Тарнег, обнимаясь с ним. Между ними было явное сходство — он был почти такой же медведь, как его дядя, — но от матери к Тарнегу перешел более темный цвет волос. Склонившись, он по-родственному потерся щекой о щеку Неззи, а затем вдруг с озорной улыбкой обхватил объемистый женский стан и подхватил ее на руки.

— Тарнег! Что ты делаешь? Опусти меня на землю, — ворчливо сказала она.