Тогда же оккультистам было запрещено выступать и публиковаться, масонские и эзотерические организации (в частности, немецкое отделение Теософского общества) были распущены. В 1934 году шеф берлинской полиции объявил о запрете всех форм предсказания судьбы.

По всей Германии прошла конфискация оккультной и астрологической литературы.

Репрессии против оккультистов усилились после того, как 29 мая 1941 года Гитлер подписал приказ о присвоении правительственных полномочий на уровне министра рейхсляйтеру Мартину Борману. Борман тут же разослал гауляйтерам инструкцию, направленную против оккультных кругов, предписывая самым решительным образом оградить общество от «тайных знаний», ибо «предсказатели, ясновидцы, астрологи и гадалки твердили, что некие сверхъестественные силы природы выше политических и военных законов развития войны»³²². Глава Министерства пропаганды получил указание провести «соответствующую чистку магазинов, торговавших книгами и периодическими изданиями, ликвидировав все материалы по астрологии и прочим лженаукам»³²³.

Вместе с тем было бы неправильным утверждать, что «альтернативные религиозные взгляды» были в Рейхе вовсе запрещены. В ряде случаев можно говорить о том, что со стороны некоторых партийных функционеров имели место попытки возродить языческие ритуалы. К примеру, в сельской местности подобную политику пытался проводить министр сельского хозяйства Рихард Вальтер Дарре.

Больше всего вопросов возникает по поводу своеобразной «мистики» охранных отрядов нацистской партии (СС). Ряд эсэсовских ритуалов действительно носил языческий оттенок (к примеру, торжественные церемонии в дни летнего и зимнего солнцестояния). Это объяснимо, ведь они были разработаны народниками-неоязычниками. Впервой половине 1930-х годов они предпринимали неоднократные попытки отделить членов СС от официальной Церкви. Многие из этих людей использовали интерес Гиммлера к германским древностям и мистифицировали его для того, чтобы приобрести значительные властные полномочия. Рейхсфюрер сумел распознать деструктивный характер их деятельности достаточно поздно. Примерно с 1935 года народников начали «отстранять отдел», и вся активность подобного рода резко пошла на убыль.

Однако военная пропаганда союзников часто использовала всевозможные приемы, призванные доказать антихристианскую, «сатанинскую» и оккультную сущность нацистского режима. К этому выводу аудиторию подводили памфлеты уже упоминаемого Германа Раушнинга и им подобные книги и брошюры, рассчитанные как на население Германии, так и на граждан враждебных Третьему рейху государств.

Одной из фальшивок этого рода было подметное письмо, сфабрикованное английским пропагандистом Сефтоном Делмером и содержащее критику церковной политики нацистского режима. Листовки с письмом, разбросанные с самолетов над Германией, имели значительный резонанс. Письмо было якобы написано немецким асом полковником Вернером Мельдерсом (в 1941 г. он погиб в бою) и содержало обвинения нацистов в антихристианстве.

28 октября 1941 года президент США Рузвельт озвучил сенсационный «документ», «добытый» американской военной разведкой и касавшийся якобы разработанных Розенбергом планов учреждения «нацистской церкви». Рузвельт заявил: «Этот документ содержит план, в соответствии с которым после выигранной Германией войны все существующие в мире религии: католическая, протестантская, мусульманская, индуистская, буддийская и иудейская — должны быть одинаковым образом упразднены, церковная собственность изъята, крест и все другие символы религий запрещены, духовное сословие приведено к молчанию угрозой концентрационного лагеря. Место Церквей должна занять международная национал-социалистическая церковь, в которой служили бы направленные национал-социалистическим правительством проповедники. Вместо Библии должны быть навязаны и провозглашены в качестве священных текстов изречения из книги фюрера „Моя борьба“, христианский крест должен быть заменен свастикой и обнаженным мечом, и в конце концов место Бога должен был занять фюрер»³²⁴.

Германское правительство ответило нотой, адресованной нейтральным государствам, в которой говорилось о том, что зачитанный Рузвельтом документ является фальшивкой, и, в частности отмечалось: «Утверждение об… упразднении религий и церквей во всем мире и замены их национал-социалистической церковью так нелепы и абсурдны, что для имперского правительства нет необходимости обращать на них внимания»³²⁵. Отечественный исследователь Михаил Шкаровский подтверждает, что «подлинность зачитанных Рузвельтом материалов вызывает большие сомнения и не выдерживает исторической критики»³²⁶.

В свою очередь, нацистская пропаганда не упускала случая издевательски прокомментировать и «вскрыть лицемерную сущность» религиозности союзнических лидеров. Летом 1941 года Рузвельт и Черчилль подписали Атлантическую хартию, в которой были сформулированы цели войны против Германии. Министр пропаганды Геббельс лично зачитал сообщение о встрече двух государственных деятелей. Когда он дошел до того места, где описывалось, как Рузвельт и Черчилль запели церковный гимн «Вперед, христианские солдаты!», то откинулся на спинку кресла и со смехом произнес: «Представляю, как два проходимца, воздев в притворном благочестии очи к небесам, ханжески гнусавят предусмотренный протоколом гимн, а их голоса дрожат от наплыва фальшивых чувств»³²⁷.

Как мы уже отмечали, в нацистской партии существовал целый ряд тенденций. Взгляды на религию у национал-социалистических функционеров варьировались от набожности (как у министра Ганса Керрла, гауляйтера Силезии Йозефа Вагнера, гауляйтера Швабии Карла Валя) до пантеизма (как у Альфреда Розенберга) и атеизма (как у Мартина Бормана). Некий «идеальный образ» индогерманской религиозности вслед за Розенбергом попытался найти нацистский расолог Ганс Гюнтер (он, правда, не входил в руководство партии и государства, но был весьма значимой фигурой «идеологического воспитания масс»). В 1943 году он опубликовал работу «Религиозность нордического типа». Несмотря на то что ученый относится к христианству не совсем положительно, он критикует и позицию людей, желающих возродить традиционное язычество: «Сколь многое в германском боге Одине представляется нам не индогерманским и не характерно германским! Один со своей „смесью возвышенности и обмана“ это не индогерманский и не германский образцовый бог, а его почитание не характеризуется чертами индогерманской и исконно германской религии. В этом боге есть нечто чуждое, не нордическое»³²⁸. Напротив, многие формы религиозной жизни христианской Европы Гюнтер находит нордическими, несмотря на заимствованный характер христианства. По мнению расолога, индогерманская религиозность это «не рабство, не мольба растоптанного раба своему господину, а доверительное сообщество богов и людей», при этом «индогерманцы всегда осознавали безграничность божества и ограниченность человека»³²⁹. Исходя из этого, Гюнтер отрицательно относится к католицизму.

В основном же национал-социалистические идеологи, даже будучи атеистами, признавали христианские конфессии важным звеном морального воспитания нации. К примеру, атеистически настроенный ректор Гейдельбергского университета и эксперт сектора по науке СС профессор Эрнст Крик в статье «Национально-политическое воспитание» (1936 год) писал: «Религия — врата, ведущие от человека к Богу и от Бога к человеку, — постоянно должна представлять, как требует апостол, „доказательство духа и силы“ во внутреннем оформлении жизни. Поэтому религия — задающая направление ось мировоззрения. Религии принадлежит важная роль в воспитании. Религия — источник воли к обновлению, к выходу из нужды и унижения, конечный смысл жизни. Религиозное воспитание должно быть делом церковных учреждений, преподавания религии в общественных школах, религиозного влияния культуры и связи с религией всех народных институтов, от семьи до государства»³³⁰. В другой своей работе ученый писал: «Даже самая радикальная революция не может отменить того факта, что немецкий народ полторы тысячи лет руководствовался христианской мудростью. Это судьба. Если бы принятие христианства не было призванием германцев, они бы его не приняли»³³¹.