Аборигены и пленные были задействованы на самых тяжелых и трудоемких работах: расчистка и расширение трассы будущей дороги, строительство гатей на болотистых участках и вывоз мусора со строительства, которого правда было немного.

Русские, камчадалы и несколько англичан с японцами, отличающиеся умом и сообразительностью из числа уже женившихся, строили окончательно полотно трассы, укладывали твердое покрытие и строили мосты. Две сотни, специально отобранных рабочих, готовили асфальт.

Это была элита стройки. На этом участке все надо было делать быстро и качественно. Как связывающий агент вулканические смолы были штукой отличной, но работать с ней надо быстро и без ошибок. Если она успевала быстро схватится, то это была просто нехорошо, но это было еще и очень опасно.

К сожалению потерь не удалось избежать и трое человек стали инвалидами, а один погиб.

Пока я изучал цифры, Алексей Андреевич расстелил на столе свою рабочую карту. Она была уже очень потрепанная и вся в каких-то пометках. Разобраться постороннему человеку в ней я думаю было совершенно не реально.

— Прежде чем начинать свой рассказ о трассе, объясни-ка мне какими плюшками вы привлекли такую прорву народа? — ответ на этот вопрос меня интересовал сейчас больше всего.

— Флегонт Мокиевич умеет ладить с этими людьми и они ему верят. Он пообещал хорошо платить за работу и слово своё держит. Соль, сахар, табак — это главные товары. Водку он принципиально ограничивает и мало того ввел фактически госмонополию на это дело. Только вот лично я опасаюсь последствий этого решения, но пока это работает, — о таком решение начальника Камчатки я не знал и это меня достаточно силдьно напрягло и озадачило. Надо будет обязательно с Флегнонтом Мокиевичем обсудить этот вопрос.

Я достал свою записную книжку, написал водка и поставил большой и жирный знак вопроса. Господин инженер спокойно подождал когда я закрою свою книжку и продолжил.

— Кроме этого все рабочие по первому требованию получают всё необходимое для здешней жизни за счет скажем так, казны, — под словом казна подразумевалась моя щедрая лапа.

Сергей Федорович отлично знал и понимал, что именно и в каких колечествах необходимо завезти в эти тьмутаракани и наши пароходы грузились по максимуму. Так что у начальника Камчатки руки в этом отношении были свободны.

— Это во-первых, — Алексей Андреевич взял из небольшой горки мелких камней лежащих на столе самый приметный и положил его на дальний край стола. — Во-вторых, он пообещал, что все положительное, что было при прежнем начальнике сохранится, в частности жесткий контроль над местными купцами, которые дай им волю всех тут опутают своими долговыми сетями.

На дальний конец стола проследовал второй камешек, а третий оказался в руках у господина инженера.

— Третье, Флегонт Мокиевич, отменил некоторые распоряжения капитана Голенищева. Самое непопулярное из них было строгое ограничение передвижений по полуострове, для этого надо было получать специальное разрешение, — это распоряжение прежнего начальника края я тоже считал ошибкой и хорошо, что его отменили.

Тем временем третий камешек тоже переместился на другой край стола, а господин инженер взял в руки еще два.

— Это оказывается еще не всё? — усмехнулся я, показав на них.

— Далеко не всё. Когда здесь появились русские они принесли с собой и новые болезни, в частности оспу и французскую болезнь. Оспа выкосила здесь огромное количество людей и больных сифилисом предостаточно. Вдобавок ко всему из благих побуждений Аркадий Васильевич, еще будучи помощником начальника Камчатки, переселил сюда десять лет назад якутов, поселив их на реке Тихой. Среди них оказались больные прказой и в итоге заболели практически все и очень быстро умерли. По крайней мере года три-четыре назад их селение стояло уже пустым, — печальнейшую историю с проказой на Камчатке я знал, но вот то, что это преславутое поселение якутов было на реке Тихой для меня было открытие.

Алексей Андреевич тем временем отправил и четвертый камень к своим собратьям и продолжил своё печальное повествование.

— Аркадий Васильевич добился увеличения больниц на Камчатке с двух до шести и в каждой появилось по медику. Но согласитесь этого крайне мало. Матвей Иванович очень тщательно подбирает лекарей на пароходы и доктора, оставшиеся здесь после ваших предыдущих экспедиций совершили тут революцию.

Во это я уже знал. Бакатинские кадры оказались ребятами деятельными и знающими, они уже подготовили себе почти десяток помощников и двинули вперед камчатскую медицину.

Подробностей я правда еще не знал и попросил господина инженера просвятить меня в этом вопросе.

— Охотно расскажу, ваша светлость. Матвей Иванович передал им приказ создать у изолированном месте новый лепрозорий и рассписал как это сделать. Но так как старых больных уже нет, а новые, слава Богу, не появляются — это пока не актуально. Кроме этого он приказал обработать селение, где они жили и его окрестности. Для этого у них было какое-то специальное масло, но сначало все сожгли, а потом обработали маслом. Всё это они делали в марлевых самках и перчатках. Вся эта территория огорожена, туда запрещено заходить и еще два раза всё выжигалось.

Рассказ о борьбе с проказой на Камчатке, организованной коллегами Матвея для меня большое откровение, молодцы ничего не сказешь.

— А как обстоят дела с оспой и сифилисом? — задал я просто напрашивающийся вопрос.

— На Камчатку за последнее время приехало много людей из тех областей России, где была холера, а авторитет лекарей из команды Матвея Ивановича там просто заоблачный. В тех местах всё поголовно считают, что холерного ужаса наше Отечество избежало только благодаря им, — такую оценку наших борцунов с этой заразой я слышал первый раз и она меня поразила. Но это оказалось еще не всё.

— Наша армия, вернувшаяся с Балкан и моряки пароходов видели эту болезнь во всей красе, а их рассказы очень впечатляют. Вы кстати знаете, что солдат, спасенный вами от смерти в оренбургском госпитале, теперь в здешних местах фельдшерит? — вопрос был настолько неожиданным, что я даже растерялся.

— По вашей реакции, ваша светлость, — инженер Алексей Андреевич усмехнулся, — вижу что нет. Так вот это главный аргумент у наших лекарей. И он постоянно рассказывает что ваша светлость тоже героически боролась с холерой. Наш главный лекарь Семен Гордеевич вдобавок ко всему сделал оригинальный нестандартный ход — с помощью Флегонта Мокиевича привлек на свою сторону духовенство и сумел подключить местных шаманов.

Cемен Гордеевич Афонин в команде Матвея был самым возрастным. Когда мы в Оренбурге сражались с холерой ему исполнилось сорок. Он был правой рукой Матвея и просто глыбища лекарского дела.

Все новации Матвея доктор Афонин пропустил через себя и в итоге принял. Когда у меня возникла нужда в хороших корабельных врачах, Семен Гордеевич сам вызвался пойти с нами. Его жена была ему верной спутницей и добросовестной помощницей. А двое сыновей-погодков и старший зять тоже были врачами и с последним нашим караваном пришли на Камчатку.

Как он привлек на помощь наше духовенство я примерно представлял, памятуя нашу работу в епархиях во времена холеры, но вот шаманы помощники это интересно.

— Те же камчадалы вроде как все православные, но даже среди них у шаманов есть авторитет. Семен Гордеевич поступил очень просто, он организовал ускоренные курсы фельдшеров и пригласил туда и самих шаманов и их протеже.

— И что, сработало? — недоверчиво спросил я.

— Не то слово. Он обучил лекарскому делу двух молодых шаманов и двух сыновей наверное самого главного из них. В итоге на Камчатке все поголовно привиты от оспы. Флегонт Мокиевич запретил въезд на территорию управления непривитым, привлеченные из-за пределов полуострова также все привиты.

— А с французской болезнью и другими инфекциями как дела обстоят?

— Семен Гордеевич провел почти тотальный осмотр всего населения, женщин осматривать ему помогали две бабки-повитухи и его жена. Он говорит если блудом народ не будет заниматься, то и распространения сифилиса не будет, а уже имеющихся больных надо лечить,— Алексей Андреевич переложил отложенные камни, но последний, пятый, продолжал держать в руках.