Минут через сорок мы наконец-то остались одни. Сергей Петрович проводил взглядом миссис Джервис, она уходила последней и с довольным видом повернулся ко мне.

— С Александром Христофоровичем мне увидеться не пришлось. Все документы у меня принял его адъютант, ротмистр Сергеев, тот который приезжал к вам. Его начальник, несмотря на столь ранний час, был у Государя. Через час ротмистр принес мне императорский рескрипт и генеральскую записку. Я прочитал и он её тут же сжег, — я взял протянутый мне запечатанный конверт, внимательно осмотрел императорскую печать на нем и тут же вскрыл его.

Императорский рескрипт, а вернее его личное письмо, возвращало мне честное имя. Все обвинения против меня признаны ложными и соответственно сняты. Основанием для этого служат представленные объяснения двух лжесвидетелей. Из этого делается вывод, что и остальные обвинители тоже клеветники. Шефу жандармов велено всех причастных к этой мерзости найти и представить дело на рассмотрение Государю.

Маленькая пикантная подробность, из текста не понятно как вдруг появились объяснения двух лжесвидетелей. Даже более того — вполне можно предположить, что они на раз-два взяли и материализовались на императорском столе, чуть ли не по божьему промыслу.

Прочитав рескрипт, я в очередной раз испытал чувство умиления перед Государем Императором. Как он ловко в очередной раз открутился от неприятного общения с моей персоной. Передать рескрипт через третьи руки, до такого надо еще додуматься. Вроде бы восстановил справедливость, но и одновременно высказал мне своё «фи».

Ну да Бог с ним. Мне на самом деле его личное отношение к моей персоне уже безразлично, главное какие из этого будут сделаны практические выводы.

А вот с этим делом всё намного сложнее. Выводы из этой ситуации мне должен в устной форме доложить мой помощник, то есть опять через третьи руки.

Поводов не верить Сергею Петровичу у меня до сего дня еще не было. Но сейчас впервые я должен буду поверить ему на слово, практически без каких-либо шансов проверить правдивость сказанного. Не очень приятная ситуация, но вариантов нет и придется полагаться только на свою чуйку.

Сергей Петрович естественно понимал всю щепетильность ситуации и спокойно ждал моей реакции.

— Хорошо, а что было написано в записке?

— Благодарность за оружие против графа Нессельроде. И несколько советов, — Сергей Петрович замолчал и посмотрел на меня, как бы ожидая моего разрешения продолжать.

— Я слушаю вас, Сергей Петрович.

— Александр Христофорович рекомендует вам, как вы и собирались, сразу же после Пасхи ехать в Сибирь. Аудиенция у цесаревича назначена вам на шесть часов вечера понедельника пятнадцатого апреля, — с этим я пока согласен и ничего неприятного пока нет.

Ключевое слово конечно пока. Хотя я почти уверен, что ничего совершенно нового я не услышу. Будет совет притормозить с европейскими и российскими делами от Варшавы до Урала и не наступать больше на мозоли господину Нессельроде.

— Генерал Бенкендорф рекомендует вам не расширять пока больше ваши земельные владения, остановить строительство заводов в Мариуполе и Усть-Луге и вообще не затевать больше здесь ни каких новых предприятий. Только то, что есть: ваш майорат в его нынешнем виде, заводы в Коломне, Новгороде и Сызрани и строительство дорог, на которые есть Высочайшее повеление, — ну что же пока ничего нового, об этом уже говорено и по сути уже и так решено. Ждем, что последует дальше.

— Желательно если вы представите текст заключенного вами договора с Мексикой, особенно если речь пойдет о её признании Российской империей в соответствии с вашим правом. Как и ранее было решено, никто не вправе вмешиваться в деятельность Российской Американской Компании. Естественно при условии выполнения вами взятых на себя обязательств. Также не желательно чтобы вы, ваша светлость, выходили в своей деятельности за ныне существующие пределы её деятельности и обозначенный вами интерес к Приамурью и Приморью, — пока вообще все шикардосно, я еще раз получаю карт-бланш на деятельность на Дальнем Востоке и в Америке.

Сергей Петрович правильно расценил мою улыбку и спокойно закончил, естественно небольшая горькая пилюля имеется и он её припас на последок.

— Вы, Алексей Андреевич, обязуетесь не вмешиваться более в европейские дела так, чтобы это шло в разрез с политикой графа Нессельроде, — через тринадцать лет произойдет очередная европейская революция и я на ней планирую опять сделать бешенные бабки. Поэтому этот пункт меня не устраивает. Его надо немного скорректировать.

— Мне ответ надо давать?

— В устной форме через меня и ротмистра. Да или нет, — я еще раз взвесил всё услышанное, вроде бы никаких подводных камней нет.

— Передай да, кроме последнего пункта, по нему уточнение — до первого января 48-ого года, — Сергей Петрович удивленно посмотрел на меня, но промолчал.

Опять же через третьи руки мне в этот же день передали что моё уточнение даты действия нашей джентельменской договоренности принято.

В этот же день я официально отправил на имя Государя текст своего договора с Мексикой и оформленное как положено свое решение о признании Мексиканской республики.

Ответ пришел удивительно быстро, еще до Пасхи. Меня от имени Государя сухо уведомили что мои бумаги получены и минисиру иностранных дел поручено всё оформить как положено.

Мой отъезд в Сибирь был намечен на среду десятое апреля. Кроме аудиенции у цесаревича и общения с родственниками до отъезда у меня было два важнейших дела, решить, что делать с нашими матушками и деловая встреча с бароном фон Штиглицем.

У матушек была договоренность с мужьями, что известий от мужей они будут ждать в России. Почему так решили мне было не понятно, но обсуждать эти решения я не стал.

Павлушка почему-то решил, что они скоро уедут и начал горько рыдать. Когда ему сказали, что никакого отъезда в ближайшее время не планируется, он в чуть ли не в буквальном смысле начал прыгать до потолка.

Ему у нас очень понравилось и он подружился со всеми нашими детьми. Наши матушки в этот свой приезд никуда не выезжали, но земля слухами полнится и после их приезда количество гостей в Пулково явно прибавилось. Визит вежливости нанес и шеф жандармов, он просидел в нашей гостиной о чем-то чирикая, целый час. Анна сказала что вид у него при отъезде был немного удивленный.

Я впервые в жизни не пропустил ни одной службы Страстной седмицы.

В Великую Субботу мы были на первой службе в нашем новом домовом храме построенном в питерском доме. Работ там еще не в проворот, но в храме уже можно служить и я пошел навстречу нашему батюшке.

А на ночной пасхальной службе мы были всей нашей большой семьей в пулковском храме. Павлушка первый раз был на такой большой и торжественной службе и был от неё в полнейшем восторге.

Ранним утром после праздничной трапезы он заявил матушке что не хочет возвращаться домой в Нью-Йорк. Павлушка конечно еще совсем ребёнок, но лично мне его заявление понравилось и мы с ним в конечном итоге пришли к компромиссу.

Я пообещал ему часто приглашать его в гости, а самое главное — разрешу приезжать в Русскую Америку, в первую очередь в Техас.

Всю Светлую седмицу я провел в семейном кругу, отставив всяческие дела. Первый раз в жизни я был так счастлив, проведя неделю в кругу семьи в мире и покое.

В назначенный час нас с Соней принял цесаревич, будущий император Александр Второй. Ему год назад исполнилось шестнадцать и он постепенно начинает входить в курс дела.

В этом отношении Николай Павлович молодец, в отличии от многих своих предшественников, держащих наследников подальше от государственного руля.

Особого впечатления будущий Государь на нас не произвел. Приятный молодой человек, достаточно хорошо воспитанный и образованный. Как и все русские императоры в военном мундире чувствует себя замечательно.

Аудиенция была достаточно короткой, по сути только познакомились. Я будущий император, а я нынешний светлейший князь с супругой. Приятно было познакомиться. Заходите еще, когда приедите. Как скажите, Ваше Высочество. До свидания.