Рой за руку повел Джэнайн на кухню, к матери. Сара, как обычно, готовила. Даже в такую жару, как сегодня, когда плавится асфальт, она не могла отойти от плиты. Когда надо накормить такую ораву, стряпня превращается в главное дело жизни.

При виде Роя и этой девушки лицо Сары выразило удивление. Рой переминался с ноги на ногу, все еще сжимая руку подружки, и улыбался.

– Ма, позволь представить тебе Джэнайн... Джэнайн Гриерсон.

Девушка протянула свободную руку и кивнула:

– Искренне рада познакомиться с вами.

Говорила она тихо, но внятно.

– Я тоже очень рада, милочка. – Сара пожала протянутую ей руку. – Присядьте, пожалуйста. Я сварила имбирного пива. Не желаете ли стаканчик?

Не дожидаясь ответа, она прошла к мойке и взяла со стола большой кувшин с пивом. Ей нужно было подумать. Гриерсон? Гриерсон? Где-то она слышала эту фамилию. Сара вернулась на кухню с кувшином в руках. Рой усадил Джэнайн за столик, а сам остался стоять. Тут Сара вспомнила, и будто гром грянул среди ясного неба. Ну конечно же, Джэнайн Гриерсон. Сердце у Сары заныло. Дочь владельца мясной лавки на Портобелло-роуд. Того самого, у которого собственный дом в районе Риллинггон-Плейс, рядом с "Кристис". Что, черт побери, общего у Джэнайн с ее Роем? Нет, она не считает, что сын ее недостаточно хорош для такой девушки, как Джэнайн. Но ее мать, Элайза Гриерсон, прочит своей единственной дочери блестящее будущее. Уж это-то Саре известно.

Через силу улыбнувшись, Сара налила два стакана пива, и, как только поставила их на столик, Рой сказал:

– Джэнайн беременна, ма. От меня.

В садике за домом Мора наблюдала за Гарри и Бенни. Бенни держал гильзы, а Гарри набивал их порохом. После того как Гарри во время дополнительных воскресных занятий посмотрел грозный боевик "Одинокий рыцарь", в нем пробудился особый интерес к боеприпасам. Прежде чем взять из рук Бенни набитую порохом гильзу, Гарри вогнал в нее пыж, поставил гильзу на забор и чуть-чуть отошел, чтобы полюбоваться делом своих рук.

Это была последняя гильза.

Мора сидела на деревянном ящике. Ее длинные светлые волосы казались живыми при свете солнца, придававшего им золотистый блеск. Синие глаза внимательно следили за каждым движением братьев. Пятилетняя Мора усвоила, что мешать братьям нельзя, надо сидеть тихо и смотреть, иначе мальчики убегут и оставят ее одну.

Вот Гарри подал Бенни большой молоток. Потом осторожно взял набитую гильзу и положил на траву. Пришлось раз, другой подавить на нее, чтобы не падала набок. По знаку Гарри, Бенни ухватил молоток и занес над головой, чтобы в нужный момент опустить на гильзу. Гарри поправил очки и, подняв руку, резко опустил ее вниз, словно стартер на гонках...

Сара тихонько уговаривала плачущую Джэнайн:

– Мы не против, милая, но подумай, что скажет твой отец. Да он просто взбесится, когда узнает. Есть ребенок, нет ребенка – не важно. Он все равно никогда не позволит тебе выйти за Роя. Поверь мне. – Сара говорила так убедительно, что у Роя кровь в жилах застыла. Женщины ждали, что он скажет, как вдруг увидели, что глаза его округлились и, казалось, сейчас вылезут из орбит.

– Бенни, Бенни, не вздумай, чертов выродок! – заорал Рой так, что Джэнайн и Сара подскочили на своих стульях. И тотчас же из садика донесся отрывистый хлопок, а вслед за ним слабый вопль Моры, Все трое выскочили на задний двор с такой скоростью, словно их катапультировали.

Мора видела, как молоток опустился на гильзу, и слышала донесшийся из дома голос Роя. Затем ее ослепила яркая вспышка голубого света, за которой последовал хлопок. Как при замедленной киносъемке, Бенни отлетел назад и тяжело рухнул в кучу мусора на дальнем конце дворика. Как раз в этот момент девочка и закричала. Сквозь застилавшие глаза слезы она смогла разглядеть, как Гарри добежал до забора и перемахнул на другую сторону.

С сильно бьющимся сердцем, Рой помчался к тому месту, где лежал Бенни. Сомнений нет: Гарри убил брата.

Рой осторожно приподнял голову Бенни, прижал к себе, в то же время не спуская глаз с матери, в ужасе зажавшей себе рот рукой.

Бенни был весь вымазан сажей, над его головой еще не рассеялось вонючее облако от сгоревшего пороха.

Всматриваясь в лицо брата, Рой не мог сдержать слез.

– Бенни... Бенни! – повторял он глухим голосом, обратив взор к небесам. Джэнайн, потрясенная, подошла к Море, привлекла девочку к себе и стала перебирать ее длинные золотистые волосы.

Вдруг Бенни открыл глаза и посмотрел в залитое слезами лицо брата.

– Что случилось? – Детский голосок Бенни вывел всех из мрачной задумчивости. – Кажется, я разок ударил молотком, а затем взорвался!

Бенни огляделся с обалделым видом и спросил:

– А где Гарри?

Помогая Бенни подняться, Рой чувствовал, как страх постепенно покидает его.

– Когда этот ублюдок вернется домой, я уж точно прикончу его. Пусть это будет последнее, что я сделаю в этой жизни...

Мора прижалась к Джэнайн, с наслаждением вдыхая исходивший от нее цветочный аромат, и тихонько всхлипывала. Сара позволила Рою отнести Бенни в дом, и, когда увидела, как Джэнайн ласкает ее единственную дочку, лед в ее сердце растаял. Она подошла к девушке, обняла ее:

– Этот Гарри убьет меня! Что ж, если у тебя хватит терпения выдержать то, что происходит в нашей семье, добро пожаловать! – Добрая по натуре. Сара с жалостью смотрела на побледневшую Джэнайн. – Я просто предупреждаю тебя, хотя... такое у нас довольно часто случается. – Сара ласково убрала с лица девушки прядь густых рыжих волос.

– Ох, миссис Райан, мой отец и в самом деле взбесится!

– Ничего. Он это переживет, милочка. Переживет. – Сара постаралась придать своему голосу уверенность, но ее мучили сомнения.

Джеймс Гриерсон бродил по собственному дому в припадке ярости, столь явственной, что он почти ощущал ее на вкус. В отличие от жены, которая просто слегла в постель, подобно героине из дешевой пьесы, он, Джеймс Гриерсон, намеревался что-то предпринять. Что именно, он еще не знал, но бездействовать не собирался. Спотыкаясь, он поднялся по ступенькам в их общую с Элайзой спальню.

– Моя дочь спуталась с этим паршивым подонком! Как она могла? Грязные, вонючие Райаны! – Джеймс Гриерсон потрясал поднятыми вверх кулаками. – Я мог бы вышвырнуть вон эту сучку. О Боже, моя матушка всегда говорила: "Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты". До чего же это справедливо!

Элайза прикрыла глаза и застонала. Когда утром Джэнайн сообщила им, что беременна, Элайза поняла, что все кончено. Всего неделю назад, находясь в лавке, Элайза вконец испортила репутацию Кэрри Дэвидсон, по той же причине вынужденной выйти замуж. С кем только она не обсуждала эту бесстыжую потаскуху. А теперь вот ее собственная дочь попала в такое положение. И Элайзе это очень не нравилось! Ни капельки! Элайза Гриерсон слыла сплетницей грандиозных масштабов и очень этим гордилась. Никто, как она, не умел передергивать самые невинные разговоры, превращать их в скандальные. Представив себе, как будут злорадствовать ее враги, узнав о постигшем ее несчастье, Элайза взвыла и зарылась в подушку. Кто угодно, только не Райан...

Элайза впала в отчаяние и не могла сдержать слез. С каким удовольствием она задушила бы собственными руками эту негодяйку Джэнайн!

Громкий стук в дверь отвлек супругов от их кровожадных замыслов. Отодвинув занавеску, Джеймс Гриерсон выглянул в сад и испустил стон. Да, денек не из лучших, но худшее еще впереди. В этом Джеймс был уверен.

На лужайке перед домом стояли Майкл и Джоффри. Лужайка была "классной", по определению самой Элайзы Гриерсон, как и все остальное, что ей принадлежало. Она отличалась буквально стерильной чистотой, так же, как занавески на окнах и сверкавший медный молоток на двери. Дверь открыл сам хозяин, уже основательно поостывший.