Леди Эванс быстро заверила, что никто ни в чем не подозревает лично миссис Хоули, которая уже в панике прижимала руки к груди.

От миссис Хоули они поехали к леди Фелтон-Мур, и та, после долгих колебаний, призналась, что источником ее информации является также герцогиня Клэр.

Еще минут десять женщины поболтали и пришли к выводу, что надо немедленно положить конец этим сплетням.

Когда лорд Эванс помогал матери сесть в карету, он спросил:

– Зачем она это делает? Честное слово, ма, я не понимаю, для всего герцогиня Клэр распространяет по городу такие ужасные слухи про Диану Трэвис? Если, конечно, тут не замешан кто-то еще, а герцогиня просто является хорошим прикрытием.

Леди Эванс покачала головой.

– Мой дорогой Пьерпонт, ты должен запомнить – никакая ярость не сравнится с яростью оскорбленной женщины.

Лорд Эванс ухмыльнулся, надеясь, что мать не пытается преподнести ему урок литературы.

– Но тут это совсем не подходит, ма! Оскорбленной женщиной в данном случае может быть только Корнелия. Не хочу сказать, что будет, но…

Его мать улыбнулась и заметила с оттенком превосходства:

– Но герцогиня поддерживает Корнелию, не правда ли? Поэтому, разорвав помолвку с леди Корнелией, герцог оскорбит и выбор герцогини.

– Как интересно устроен мозг у женщин, – пробормотал лорд Эванс.

Его мать кашлянула.

– Однажды ты и сам это обнаружишь, мой сын. И спасибо, что хоть на этот раз ты не назвал меня «ма». Откуда у тебя эта привычка среднего класса?

Лорд Эванс широко улыбнулся.

– Подумай сама. Ведь в мои развлечения не входят утренние визиты к престарелым дамочкам.

Но она настояла сделать еще один.

Однако и тут не было никаких сюрпризов. Ничего удивительного, что миссис Смит слышала сплетни от леди Фелтон-Мур, а ее сестра, миссис Харриет – от миссис Хоули. Обе старушки пообещали, что они сделают все, чтобы восстановить добрую репутацию очаровательной и невинной мисс Трэвис.

Лорд Эванс был готов сбежать от них наконец. Он отвез свою мать домой, тепло обнял, поцеловал и поблагодарил за помощь.

Он решил увидеться с Дианой и рассказать ей все наедине. Ему было бы трудно говорить об этом в присутствии леди Эмили, поскольку это ее мать оказалась источником столь неприятных слухов.

Но, возможно, Диана сможет как-то передать эти новости леди Эмили. Он подумал, что у женщин это получается почему-то гораздо лучше, и отправился в дом леди Майклс.

Находясь в добровольном изгнании в Клэр-Корте, герцог нетерпеливо ждал письма от своей сестры. Он решил, что если письмо не придет через неделю, то он возьмет дело в собственные руки.

Он нанес визит в Стаффорд-Холл и был рад поговорить с сестрой Дианы. Он рассказывал об успехах Дианы в ее первом лондонском сезоне. Энн внимательно слушала, а как только герцог уехал, тут же поспешила отправить письмо своей матери в Кромптон-Эбби. Энн выражала самые радужные надежды по поводу судьбы Дианы.

«Могу сказать, мама, что Клэр совершенно очарован Дианой и безумно в ее влюблен. И это несмотря на его помолвку с леди Корнелией. Мне кажется, что он очень переживает. Он ни разу не упомянул имя Корнелии в разговоре. Когда я, наконец, просто из вежливости, вынуждена была спросить о ней, он тут же помрачнел. Затем он коротко ответил, что леди Корнелия чувствует себя хорошо, и на этом тема была исчерпана».

Не подозревая, что он является предметом такого пристального интереса, герцог вернулся в Клэр-Корт и обнаружил свежую почту.

Перебирая письма, он нашел наконец долгожданное письмо от сестры, а также послание от леди Майклс. Последнее было так необычно для него, что он даже не решился его сразу вскрыть.

Клэр попросил, чтобы его не беспокоили, прошел в библиотеку и плотно закрыл за собой дверь.

Он не был трусом, но решил подкрепить себя бокалом вина, и только после этого приступил к чтению.

Сначала он взял письмо Эмили. И, возможно, это было не столь удачно. Потому что она писала как раз о тех сплетнях, которые распространяла про Диану старая вдова-герцогиня. Эмили долго не могла успокоиться. Все это очень осторожно и самым тщательным образом выяснил лорд Эванс и затем сообщил Диане. Она, конечно, не замедлила рассказать это своей тете, а леди Майклс, наконец, оправившись от болезни, навестила леди Эмили и в свою очередь поведала ей обо всем. Хотя она и пыталась смягчить этот тяжелый удар. Эмили тут же поспешила написать своему брату, а леди Майклс тоже обещала отправить ему весточку.

Уильям Роулингс выругался, смял письмо и швырнул его в огонь. Герцог встал и зашагал по комнате. Он сам пылал от ярости. Как смеет его мать делать такие вещи? Хорошо, что ее не было в Клэр-Корте. Он бы ей все сейчас высказал! Что касается сэра Перси, то герцог намеревался рассчитаться с ним, выпоров его хлыстом при первой же встрече.

Выпив еще бокал вина, Клэр немного успокоился. Эмили ничего не сообщала о причинах столь странного поведения матери. Но было нетрудно догадаться. За всем этим стояла Корнелия. Может быть, не она придумала этот коварный план, но она точно говорила с матерью, и та решила вмешаться. Да еще как! Он мрачно подумал, что Корнелия ему еще за все ответит.

И, вздохнув глубоко, он открыл толстое письмо леди Майклс.

Старушка исписала свои листки меленьким почерком, и Клэр был рад, что хотя бы строчки не налезали друг на друга.

И все равно ей понадобилось несколько таких страниц, чтобы подробно изложить ситуацию. Она начала со слов, что «знает все», и подчеркнула эти слова жирно два раза. Далее шло утверждение, что она полностью на стороне его и Дианы. И тут же она просила его немедленно вернуться в город.

«Пусть вас не слишком огорчает поведение вашей матери, дорогой Клэр. Я не знаю, почему она это сделала, но женщины часто поступают нелогично. Лучше всего просто забыть об этом. Сама я чувствую себя получше и теперь постараюсь пресечь все сплетни в зародыше. Я, пожалуй, устрою небольшую акцию в защиту своей племянницы. После этого, я думаю, сплетни успокоятся и все перестанут чесать языки.

Но я должна с великим сожалением сообщить вам, что Диана решила уехать из города. Все это так расстроило ее. Сначала она думала о мести. Но потом узнала, кто нанес ей это оскорбление, и желает только тишины и покоя. Не знаю, как удержать ее здесь дольше. Однако я уговорила ее, чтобы она осталась еще до следующего вторника. Из-за моего дня рождения, как я ей сказала. Вообще-то я отмечаю его обычно в сентябре, но ничего страшного не будет, если к моим солидным годам прибавится еще один годик».

Герцог понял, что леди Майклс многим может дать фору по части остроумия и сообразительности.

Он взял следующий листок, исписанный ее микроскопическим почерком.

Эта страница была куда более интересной, и его лицо прояснялось по мере того, как он ее читал.

«Мне кажется, я поняла как разрешить вашу проблему с этой красавицей, леди К.

Ответ мне пришел, когда я лежала в постели, выздоравливая после ревматизма. Я думала обо всем, что я знаю про эту леди, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Вы меня очень расстроите, если ответите, что мой план не сработает, но я не скажу вам больше ни слова! Потому что вопрос слишком деликатный (эта фраза снова два раза жирно подчеркнута), чтобы доверять бумаге. Дорогой сэр, поторопитесь! Немедленно приезжайте в город и сразу загляните ко мне. Я устрою так, что Дианы в этот момент не будет дома, если вы сообщите так любезно точное время вашего визита».

Она заканчивала письмо многими добрыми пожеланиями, но герцог их уже не читал.

Клэр был уже у двери библиотеки и приказывал немедленно подать его карету.

Примчавшись в город, он зашел домой, снял шляпу и перчатки и написал короткую записку леди Майклс.

Он сообщил, что зайдет к ней завтра утром в одиннадцать, и приказал своему лакею бегом доставить записку по адресу.