" Жизнь — это миг. Ее нельзя прожить сначала на черновике,

а потом переписать на беловик. "

Антон Павлович Чехов

— Кондратьев, к Денису Владимировичу! — орут с другого конца склада.

Мой бритоголовый напарник тяжело вздыхает.

— Кондратьев то, Кондратьев это. Задолбали, честное слово! Даже в ночную смену нельзя спокойно поработать.

Саша бросает рулон с наклейками и, сняв перчатки, вскоре исчезает в лабиринте стеллажей. Я остаюсь наедине с шестьюдесятью коробками, стоящими на прямоугольном поддоне так, что достают мне до носа. Это новый приход "Turtle Inc.". Всего здесь 360 единиц продукции (по 6 в каждой коробке). Какие-то моющие средства для автомобиля. Моя работа заключается в том, что я добавляю на них наклейку нашей компании, которая импортирует эту прелесть в Беларусь — "ЮниПорт". Не могу сказать, что работёнка пыльная, но и не из лёгких тоже. Хотя бы каждый день переставлять коробки с одного поддона на другой чего стоит! Не удивлюсь, если окажется, что за день я суммарно поднимаю больше килограмм, чем профессионалы в тренажёрном зале.

— Проститутка шашлычная, ты где?!

Видимо, наш комплектовщик потерял водителя погрузчика. Есть всё-таки своя романтика в такой работе.

Я достаю из нагрудного кармана комбинезона телефон и смотрю на время: 4:30. Эх, ещё два часа работать. Ну, ничего страшного, завтра уже четверг, а это значит, что последний день. У нас расписание устроено так, что ночная смена не работает в ночь с пятницы на субботу. Но зато батрачит с воскресенья на понедельник. Я обречённо вскрываю новую коробку и вытаскиваю оттуда баллончик моющего средства. Натренированным движением пальца отсоединяю наклейку от ленты и приклеиваю её на продукцию "Turtle Inc".

***

Через двадцать минут по всему складу эхом раздаётся голос начальника смены:

— Перерыв!

Саша до сих пор не вернулся. Наверняка, ему поручили какую-то левую работу по типу убрать мусор вокруг склада, а то завтра приедет начальство. Хотя я бы сейчас с радостью поменялся на такое. Если честно, то пахать мне здесь осталось не больше двух недель, то бишь до конца месяца. Надоела такая однотипная работа и сил уже просто не хватает на то, чтобы заставлять себя просыпаться и ехать сюда. Не понимаю, как люди всю жизнь проводят на ненавистных им местах. Заявление об уходе по собственному желанию я уже написал, так что осталось только дождаться окончания июля. Ещё не решал, куда пойду дальше, но, скорее всего, устроюсь консультантом или официантом.

Прохожу ряды наполненных доверху металлических стеллажей и выхожу на улицу. Тёплый ветер приятно дотрагивается до лица и лёгким движением огибает его. Ночное небо плавно сменяется светлым голубым оттенком. Наряду с тысячей мерцающих звёзд, загораются и несколько сигарет. Я достаю свою пачку синего "Winston" и закуриваю. Вокруг ни звука, не считая редких шипений сгорающих сигарет. Склад находится в 15 километрах от города, так что здесь не слышно даже машин. С одной стороны расположилась небольшая деревушка, где все ещё спят, а с другой — лес.

— Где Саня пропал? — спрашиваю я, не найдя своего коллегу-маркировщика.

— Его Денис к "моликам" послал. Надо там им чем-то помочь, — отзывается стоящий рядом комплектовщик. "Моликами" у нас называют находящуюся рядом компанию "Moly Standart".

— Слушай, Климов, ты ж последний месяц работаешь? — прокуренным голосом обращается ко мне мужик лет пятидесяти. Даже в относительной темноте заметно, что его опухшее лицо до сих пор не отошло от пьянки. — Что ж тебя не устраивает? Тут все ништяки есть: и премия, и зарплата ля нормальная, да и коллектив хороший!

— Не могу я так, Костя, — говорю я и делаю затяжку, чтобы выиграть время и сформулировать ответ. — Не могу целыми днями стоять и клеить наклейки. Никакого разнообразия. Как с утра придёшь, станешь возле нужного прихода, так там до конца смены и стоишь, лишь во время перерывов с вами общаясь. Боюсь, что у меня скоро шизофрения появится.

— Так, а что ты хочешь? Приметил уже что-нибудь?

— Нет пока что.

— Ну и дурак ты, Климов, — вставляет вдруг Олег Кравчук — наш второй комплектовщик. — Зря из универа ушёл. Всю жизнь себе испортил. А ведь потерпел бы пару лет и мог бы куда хочешь устроиться.

Я виновато опускаю глаза:

— Мог бы. Но не хотел. Да и сейчас не хочу. Можешь смеяться, но я до сих пор верю, что поступил правильно. Да, будет тяжело. Но, а что поделать? В этой жизни ничего просто так не происходит.

— Какой же ты ещё наивный, — продолжает Олег. — О родителях бы хоть подумал. Ты представляешь, как им больно и страшно за тебя? Хотя откуда ж тебе знать, у тебя детей-то ведь нет… Но попытайся представить, что твой ребёнок уходит с протоптанной дорожки и идёт в какие-то непролазные дебри. Разве будет тебе от этого хорошо?

— Не знаю, — резко отвечаю я и бросаю недокуренную сигарету. Внутри всё начало вскипать. Лучшим вариантом будет закончить неприятный разговор и уйти. Именно так я и поступаю.

Но не успеваю до конца открыть железную дверь на склад, как слышу мужской крик:

— Горит, твою ж мать! Пожар! Валим отсюда!

По носу бьёт противным запахом гари и химикатов. Я поднимаю голову: на дальней от меня стороне склада вспыхивает высокий язык пламени и, ударившись о потолок, изгибается и падает вниз.

— В том конце Ильдар остался! Мужики, он не отвечает! Идём со мной к нему! — орёт изо всех сил Денис Владимирович — начальник нашей смены. — Климов, бегом сюда!

Я не успеваю ничего сообразить, но ноги сами несут меня к Денису. Какое же это безрассудное решение, кретин. Здесь целый склад наполнен взрывоопасными веществами. Стоит одной бочке взорваться и оглядеться не успеешь, как всё взлетит на воздух. Надо самому подальше уносить ноги, а не других спасать! Хотя стою ли я того, чтобы быть спасённым? У Ильдара есть дочка с сыном, жена. А у меня кто? Кот? Перевес очевиден. Как бы я ни хотел думать иначе, никто, кроме родителей, о моей смерти жалеть не будет. Что ж, если и умирать, то только кого-то при этом спасая.

— Климов, бежим! — сорокалетний Денис Владимирович бьёт меня по плечу и бежит в лабиринт стеллажей. Я молча гонюсь за начальником. — Ильдар, сукин ты сын, отзовись!

Но никто не отзывается. То место, куда мы бежим, повсюду уставлено многолитровыми бочками с маслами и другими вещами, готовыми взорваться при первой удобной возможности. Будто предвидя что-то неладное, я мысленно извиняюсь перед всеми, кому сделал больно: перед родителями, чьи надежды не оправдал; перед друзьями, от которых отстранился и предал; перед глухонемой девочкой, которую задирал в начальной школе. Так вот в чём дело… Ноги несут меня не из геройских побуждений спасти Ильдара, а из-за желания спасти себя от этого мира. Или же — этот мир от себя?

Раздаётся невероятно громкий хлопок и земля под ногами содрогается с такой силой, что я не выдерживаю и падаю на бетон. Успеваю выставить руки вперёд и это спасает мой нос. Смотрю вперёд: Денис Владимирович уже вскакивает с колен и, оглянувшись на меня, снова бежит вперёд. Я следую его примеру и резко вскакиваю с пола. Наш начальник — это святой человек. Его несложно принять за отпетого и бездушного мудака, но так кажется только сначала. Когда начинаешь с ним работать, то понимаешь, что он за своих подчинённых готов горой стоять. Если у кого-то из нас возникает проблема, то начальник всячески пытается помочь. Другими словами, это настоящий шеф — грозный и строгий, но в то же время справедливый и отзывчивый.

Спустя несколько поворотов я замечаю, что всё вокруг уже покрыто густым дымом. Тело ноет из-за невероятно высокой температуры, а лёгкие бьют тревогу по причине нехватки кислорода. Острые языки пламени то и дело выскакивают с разных сторон, так и норовя укусить. Цепная реакция уже запустилась, и даже ежу понятно — склад не спасти. У нас есть не больше двух минут.