А митрополит, чем больше узнавал, тем больше терялся.

Ситуация усугублялась еще и тем, что ему был нужен московский князь в делах укрепления православия на Руси. Закоренелый язычник Ольгерд, ему в этом не помощник. Скорее, напротив. Новгород со своим избираемым архиепископом был сам по себе. Кто еще? Василий Михайлович, сидящий ныне в Твери, являлся союзником Ольгерда. Владимирское княжение являлось 'переходящим красным знаменем'. Остальные же княжества, так или иначе, уступали как Москве, так и Твери. Либо находились под сильнейшим влиянием литовским. То есть, митрополит бы и рад выбирать, да не из кого.

Но необъяснимые изменения в юном князе его пугали. Грешным делом Алексий подумал поначалу, что князь одержим бесом. Однако ни одного признака сего печального обстоятельства не нашел. Скорее напротив. Дима нередко захаживал в церковь по доброй воле и много беседовал со священниками. Странно и непонятно. Митрополит в свои шестьдесят лет был довольно опытным человеком. Но ему даже слышать о таких вещах не доводилось. Как поступить? Вопрос.

Разрешение ситуации принес сам Дима.

- Отче, - вкрадчиво поинтересовался он, заглянув в покои митрополита. - Мы могли бы поговорить с глазу на глаз?

- Конечно, - кивнул Алексий и все присутствующие в комнате, спешно ее покинули, оставив князя с митрополитом наедине. - Я слушаю тебя, сын мой, - произнес визави князя, когда закрылась дверь.

- Нас точно не подслушивают? - Скептически посмотрел Дима на эту дверку. - Может быть, пройдемся на свежем воздухе?

- Я ручаюсь за то, что нас не слышат.

- Хорошо, - кивнул князь и после небольшой паузы перешел к делу. - Я хотел бы попросить тебя о помощи.

- Что-то случилось?

- Воровство случилось. И казнокрадство. Дядя совсем берега потерял в своей неуемной жадности. Казна трещит по швам от его аппетитов. И сделать я с ним ничего не могу, потому как он моя опора. Моя власть зиждется на поддержке Вельяминовых и их союзников.

- Это прискорбно, - кивнул митрополит. - А от меня, что ты хочешь?

- Чтобы ты встал подле меня и сдерживал алчные позывы дяди. Конечно, воровать он не прекратит. Но аппетиты поумерит.

- Отчего, сын мой, тебя так заботит этот вопрос?

- Так из-за воровства безумного все наследие моих предков может прахом пойти. Я бы, может быть, дядю на кого и заменил. Но на кого? Остается искать способы смирить его страсти.

- Разумно, - после небольшой паузы кивнул митрополит. - Но ты ведь догадываешься, что я просто так не смогу тебе помочь?

- Это из-за того, что я изменился? - Мягко улыбнулся Дима. - Считаете, что я одержимый?

- Считал. Но ты не чураешься церкви. Да и какой одержимый сам пришел бы к митрополиту? - Улыбнулся он вполне искренне. - Расскажи, что с тобой произошло?

- Если говорить предельно честно, то я не знаю, - пожал плечами Дима. - Единственное, что я помню - странный сон. В нем мои предки по очереди подходили ко мне и что-то говорили.

- Все?

- Того я не ведаю. Но и тех, кто шли до Рюрика тоже видел. Они говорили не на нашем языке, однако я их понимал без каких-либо сложностей.

- Очень интересно... - тихо произнес митрополит, по сути, не получивший ответа на свой вопрос. - А что они хотели от тебя?

- Полагаю, они меня как-то напутствовали. Но это только предположение. Я не помню ни одного слова из сказанного ими. Хотя говорили они много. Сверх этого я бы и рад сказать, да нечего. А придумывать красивую сказку, я не хочу.

- Сказку? Да, сказку не нужно.

- Вот и я о том думаю. Но ведь сказанных мною слов тебе мало?

- Мало, - кивнул митрополит. - Но я думаю, что мы будем исходить из того, что знаем. Ты не сторонишься церкви, а значит, ничего плохого с тобой они не сотворили. Если же верить толкователям снов, то... - митрополит задумался. - То я не знаю, как можно трактовать это однозначно. Ближе всего 'большие перемены', к лучшему ли, к худшему ли - неизвестно.

- И ты мне поможешь?

- Конечно, - улыбнулся Алексий. - Наставничество над юным князем - моя прямая обязанность. И плох будет тот наставник, который позволит растащить казну воспитанника до его возмужания.

- Это отрадно слышать, - вернул довольную улыбку Дима и, вроде бы собрался уходить, но митрополит жестом задержал его.

- Мне говорили, что ты совершенно замучил священников расспросами. Что тебя так взволновало?

- Я пытаюсь разобраться в некоторых вопросах безмерно далеких от жизни княжества. Этакие упражнения для ума.

- Может быть, я подскажу тебе на них ответы?

- Может быть, - улыбнулся Дима. - Первый вопрос заключается в летоисчислении. Мы все христиане. Вот мне и стало интересно, отчего христиане ведут свое летоисчисление от Сотворения мира, а не от Рождества Иисуса нашего Христа? Тем более что в вопросах Сотворения мира масса непонятных моментов и дата сильно плавает, по меньшей мере, на полвека. Не ясно как ее высчитывать. А с Рождеством Христа все просто и ясно.

- Хм, - хмыкнул митрополит задумавшись.

- Второй вопрос - это начало года. Отчего добрые христиане почитают начало года по древним языческим традициям - весной или осенью? В то время как у нас всех есть яркий ориентир - Рождество. Кроме того, мне сказали, что после Рождества день начинает прибывать. Это ли не истинное начало?

- А третий вопрос? - После небольшой паузы осведомился Алексий. - Или тебя пока только эти два беспокоят?

- На самом деле, вопросов много. Но как-то упорядочились у меня в голове только эти два.

- Сложные вопросы, - немного пожевав губы, произнес Алексий. - Вижу, ты очень вдумчиво читал Святое писание. Это отрадно.

- Так может быть, ты поможешь найти ответы на них?

- Помогу, - кивнул митрополит. - Всем, что в моих силах. Но не сейчас. Эти вопросы не имеют быстрых решений.

На том и расстались. Конечно, Дима не развеял всех подозрений и сомнений митрополита. Но в целом произвел на него весьма благоприятное впечатление. Как и вопросами своими и рассуждениями, так и ориентирами кои он расставил. Конечно, Алексий решил еще понаблюдать за парнем, но в целом, оказался склонен сделать на него ставку.

1360.07.18, Москва

Жизнь медленно, но уверенно входила в свое русло, обретая внятно очерченные берега. Эйфория первых дней прошла, и Дима едва не угодил 'на откате' в жесточайшую депрессию. Ведь одно дело 'играть в старину', имея возможность в любой момент прерваться и вернуться к благам цивилизации. И совсем другое дело - жить в этой старине. Заболел зуб? Наслаждайся. Подхватил воспаление легких? Готовься отойти в мир иной. Ну и так далее. Даже простая заноза и то может легко закончиться заражением крови и смертью. Причем шансов на возврат, даже теоретических, он не видел, отчетливо понимая, что в той аварии в XXI веке его тело вряд ли уцелело.

Все эти депрессивные мысли так сильно навалились на Дмитрия, что едва не подкосили его веру в себя. Выкарабкаться удалось только старым армейским способом - занявшись делом. С головой. Чтобы каждую минуту ты был чем-то загружен и глупые мысли не терзали тебе душу. Благо, что митрополит, активно этому потворствовал и охотно поддерживал инициативы Дмитрия. Зачем? Во-первых, он не видел в них ничего вредного, а понаблюдать за сильно изменившимся князем хотелось.

Ему нужно было понять, что ожидать от своего резко изменившегося подопечного. Во-вторых, они все были не сильно затратные, но довольно любопытные. Почему Алексий им и потворствовал в какой-то мере.

На самом деле, совершенно не понятно, как повел бы себя митрополит, если бы Дима пытался давить на него. Но тот решил поступить несколько хитрее - постарался заинтересовать и увлечь.