День отдыхали, а на следующий, точнее на следующее утро, Войча умылся до пояса, дабы в голове прояснилось после вчерашнего пиршества, после чего отправился искать своего непутевого спутника. Ужика он нашел на берегу речки
— парень сидел на коряге и смотрел куда-то вдаль. Вой-чсмир решил, что лучшего места для важного разговора и не придумать.
— Чолом! — бросил он, усаживаясь рядом с корягой прямо на песок, — Отдыхаешь? Отдыхай, отдыхай, завтра выступаем!
— Ага…
Такое равнодушие озлило Войчемира.
— Ага, ага, Ты хоть подумал, куда нам идти?
— На полдень…
Войча хмыкнул — вот тут-то он и прищучит мальца!
— А какой дорогой? Дороги-то две!
— Которая на полдень ведет…
— Да они обе на полдень ведут! — хохотнул довольный Войчемир. — Следопыт!
— Не обе, — вес так же вяло отреагировал недотепа-Ужик, — одна, которая до переправы, идет между полднем и восходом.
— Гм-м…
Войча понял, что Ужика этим не взять, и решил говорить серьезно.
— Тут вот какое дело получается. Мне Нелюб, который здесь старший, кой-чего рассказал… Дороги две — одна к старой переправе, а от нее потом еще одна ответвляется — прямо на полдень…
— Это далеко. Недели полторы потеряем…
— Ага! — вновь вскинулся Войча. — Потеряем! Потому что ты, олух, пешком ходишь! Зато живы останемся. Дорога, которая на полдень, знаешь через что идет?
— Через лес…
— Через лес! — возмутился Войчемир. — Да ты знаешь, что это за лес? Это же Навий Лес!
— Ну и что?
Действительно, «ну и что?». Конечно, такое мог сморозить только Ужик.
О Навьем Лесе Войча слыхал еще в Савмате. Поговаривали, что человеку туда лучше не соваться. Одно слово — Навий. Живых людей там почти и не встретишь. А уж насчет неживых…
— Мне Нелюб вот чего сообщил, — Войча решил говорить строго, по-военному.
— Места здесь гиблые, В этом году уже двое пропали — прямо на конях и с полным вооружением. Дальше Навьих Полян сейчас никто и не суется. Даже местные, лесовики которые, и те ушли. Было тут село, маленькое, прямо посреди леса, так оттуда уже год как вестей нет. А чего удивляться? Навы — они есть навы!
— А чего — навы? — Ужик лениво пожал своими узкими плечами. — Тебя чугастр — и тот слушается. Подумаешь — навы!
Войча только и нашелся, что хмыкнуть. Это уже слишком даже для Ужика. Чугастр, конечно, не подарок, но он хоть из костей и мяса, а вот навы…
— Жалко их, — как ни в чем не бывало продолжал недотепа. — И помог бы, да как?
— У пчелки жалко! — рассвирепел Войчемир. — Жалостник нашелся! Да знаешь, сколько людей из-за них погинуло!
— От страха все это, — Ужик вздохнул и отвернулся. — Ты же их не боишься, альбир?
«Я?!» — хотел было возмутиться Войча, но прикусил язык. Бояться-то он не боялся — не положено ему бояться, но все-таки… И кроме того, с чего это Ужик его альбиром назвал? Намекал, что ли?
Вопрос этот оказался слишком сложным, и Войчемир решил зайти с другой стороны.
— Мне Нелюб говорил, будто село, то что в лесу, не просто так погинуло. Нет от разбойников и не от хвори. Опыр, говорят, там завелся…
— Упырь? — Ужик даже не соизволил повернуться.
— Ага! — Войча перешел на шепот, будто зловредный «опыр» мог их подслушать. — Пришел год назад в это село чужак — то ли разбойник, то ли вообще кобник, захворал и помер. А они, дураки, гроб осиной не забили и маком не посыпали. Ну и… В общем, нечего нам с тобой, Ужик, на той дороге делать. В обход пойдем. Посажу я тебя на Ложка…
— Нет…
— То есть как это, нет!? ~ возмутился Войчемир уже в полный голос. — Не нет. а да! А не захочешь — привяжу!
— Змеи…
— Что?! — не понял Войча, в первый миг подумав о гадюках и прочей мелкой нечисти.
— Огненные Змеи, — Ужик повернулся, и его темные глаза внезапно блеснули.
— Там степь, Войча. Раньше Змеи не залетали дальше Серых Холмов, но в последее время что-то случилось. В степи не скроемся…
Сказано это было веско и строго — словно и не Ужик говорил, а кто-то постарше да и поумнее.
— Змеи? — Войча даже растерялся, — А ведь верно! И Нелюб мне говорил, что видели Змея. Совсем близко. Вначале думали, зарница… Постой, да ведь нам все равно через этих Змеев идти!
Эта мысль пришла Бойче только что, хотя не грех было сообразить и раньше. Ведь если направляешься от Савмата на полдень, то как ни крути, а упрешься в Серые Холмы, а за ними — Змеева Пустыня!
Ужик кивнул — так же серьезно и строго.
— Да. К сожалению. Но через лес — безопаснее. Чем позже мы их встретим, тем больше надежды…
На что именно, сказано не было, но догадаться оказалось несложно — даже Бойче.
— А-а-а… Ты сам их видел? — все еще сомневаясь, поинтересовался он.
— Да.
— И… И что?
— Это смерть, Войча! — глаза парня потемнели и стали совсем взрослыми. — Понимаешь? Смерть!
Больше Войча спрашивать не решился. Дело и так становилось ясным — куда ни кинь, всюду клин.
Войчемир думал все утро, весь день и весь вечер. Думал за обедом, за ужином и даже после ужина. От непривычного занятия он чувствовал себя совсем скверно, но в конце концов решение было принято. Когда на следующее утро они вывели отдохнувших и отъевшихся на даровом овсе коней из стойла и распрощались с гостеприимным Нелюбом, Войча молча кивнул в сторону дороги, которая вела через лес. Не то, чтобы навы нравились ему больше Змеев. Но недотепа Ужик лесной дороги не боялся — а это уже хорошо, и кроме того, может нежить и впрямь испугается его, славного Кеева альбира? Больше надеяться было в общем-то и не на что.
Навий Лес встретил путников приветливо. Войча ожидал увидеть мрачную чащу, полную поросших серым мхом столетних дубов, сквозь кроны которых не пробивается солнце. Но ничего такого он не заметил. Громко пели птицы, дорогу ярко освещало веселое летнее солнце, а мрачных старых дубов было ничуть не больше, чем в любом лесу возле Кей-города. Правда, совсем рядом находилось болото — то самое, навье, но дорога вела мимо, и даже вездесущее комарье почему-то, не иначе по забывчивости, оставило людей, а заодно и коней, в покое. Войча повеселел. Вскоре он уже окончательно убедился в собственной мудрости. Лес оказался обычным лесом, а ежели его народ побаивается, так это даже лучше — меньше риска встретить ватагу удалых разбойничков-станичников, которые ничуть не лучше нежити.
Первая ночевка прошла совершенно мирно, что окончательно успокоило Войчемира. Правда. сквозь сон ему казалось, что он слышит женские голоса, далекую грустную песню и даже плач, но в подобном месте может присниться и не такое.
На следующее утро дорога внезапно стала уже. перейдя в обычную тропу, по которой и в одиночку ехать было неудобно. Подумав, Войча слез с Басаврюка и повел его в поводу, осторожно вглядываясь в лесной сумрак. Однако ничего опасного заметить было нельзя, разве что птицы смолкли и кроны над головой сомкнулись, образуя мрачный темно-зеленый свод. Пару раз Войча украдкой оглядывался, чтобы убедиться, как дела у недотепы-Ужика, но тот спокойно мерял босыми ногами лесную тропу, а за ним, словно привязанный, трусил Ложок. Успокоившись, Войча совсем уже собрался затянуть песню о трех медведях, как вдруг услышал шепот.
Шепот возник словно ниоткуда — из воздуха и лесного сумрака. Он доносился со всех сторон — спереди, сзади, с боков и даже, казалось, сверху. Вначале Войче подумалось, что это у него звенит в ушах, но вскоре он окончательно убедился — уши в полном порядке, и он слышит именно то, что есть — мягкие, словно обволакивающие голоса, которые доносились отовсюду и звали, звали, звали… Куда? От такого вопроса кожа сразу же пошла мурашками. Войча дернулся и резко оглянулся, словно пытаясь увидеть тех, кто шептал ему непонятные слова, но никого не заметил. Кроме, конечно, Ужика, который преспокойно шлепал босыми ногами по тропе. Войча хотел было окликнуть недотепу, но постыдился. А ежели ему и в самом деле чудится?
Но шепот не стихал. Более того, он становился все отчетливее, и Войча уже мог расслышать мягкие женские голоса. Вскоре из общего хора стали доноситься отдельные слова — понятные и ясные:
