Теперь резались молча, слышались лишь лошадиный храп и надсадное людское дыхание. Врагов было много, но драться могли лишь те, кто находился с краю. Остальные, сбившись в кучу, вынуждены были ждать, пока товарищ упадет с седла. Может, они все же прорвались бы, ударив всей массой на врага, но не нашлось того, кто бы отдал приказ. Всадник в позолоченном шлеме упал на землю одним из первых…

Раненых отнесли к опушке. Там же положили убитых — и своих, и чужих. Испуганно ржали кони, пленники — полтора десятка крепких парней, уже без доспехов и сапог, угрюмо переминались босыми ногами, ожидая своей участи.

Следовало поспешить. За первым отрядом мог появиться второй, но Згур понимал — людям надо дать отдышаться. Двенадцать убитых, столько же раненых — победа обошлась дорого. Но все же они победили. Первый бой, первая победа…

Згур вновь осмотрелся. Кони! Им досталось три десятка лошадей. Это многое меняло. Среди «катакитов» наверняка найдутся те, кто способен сидеть в седле…

Приходилось все решать на ходу. Прежде всего — обувь, сапоги у многих «катакитов» давно уже просят каши. Затем — луки, у каждого латника оказался при седле сагайдак. Шлемы… Да, а Ярчук-то где?

Венет оказался поблизости. «Чугастр» был занят — деловито расплетал косички. Згур не выдержал — улыбнулся. Борода ты, предорогая!

Выступили где-то через час. Пленные, привязанные к деревьям, провожали отряд удивленными взглядами, то ли до сих пор не веря случившемуся, то ли дивясь, что в живых оставили. Это удалось не без труда. Кое-кто из «катакитов» уже был готов закинуть веревку на ближайший сук, но Згур был тверд. Пусть лучше своим расскажут! Такая слава не помешает.

Теперь шли веселее. Люди подтянулись, лица у многих сияли усмешками. Згур, подумав, выбрал себе серого в яблоках коня и пристроился как раз за передовой сотней. Сотник — одноглазый Чудик, весело скалящий белые зубы, Сажа и Крюк в своем синем плаще тоже ехали верхами. Чудика Згур решил оставить при себе, вроде как заместителем. Со стороны это уже походило на настоящее войско, но Згур не спешил радоваться. Самое трудное — впереди…

— До Быстра три перехода, так?

Згур оглядел собравшихся. У старого, сбитого из не-струганых досок стола собрались его командиры. Неярко, чуть потрескивая, горел светильник. Пахло горячим маслом и мокрой кожей.

— Если быстро идти, совершен-понятно, — Гусак взглянул на расстеленную по столу мапу, покрутил головой. — Дорога плохая, комит!

— Моя думай, тепло будет, — вставил Сажа. — Моя думай — снег таять будет. Моя и наша быстро не идти…

Ночевали в селе — пустом, брошенном. Згур, запретив трогать нехитрый скарб селян, устроился в маленькой землянке, очень похожей на ту, в которой когда-то жила Лас-тивка. Здесь и собрались. Все — кроме Ярчука. Мрачный венет предпочел уйти ночевать в соседний сарай — не иначе к приходу мертвяков готовился.

Згур задумался. Верно! Оттепель затянулась, скоро дорогу совсем развезет.

— Телеги бросим. Вещи — во вьюки, раненых — на конные ноши.

«Катакиты» недоуменно переглянулись. Пришлось объяснять свой нехитрый замысел, вспоминая, как будет по-румски «вьюк». Спорить не стали, но Чудик, бросив на мапу беглый взгляд, остался явно недоволен:

— Дело не в телегах, компарос. Даже если мы пойдем быстрее, у Быстра нас встретят. Вы заметили — село пустое!

— Ну, совершен-понятно, — начал было Гусак, но худощавый махнул рукой:

— Погоди, компаро! Весь день на дороге мы никого не видели, но жители все равно ушли. Значит, о нас знают. Когда мы подойдем к Выстру, то ткнемся лбом в ворота.

— Вынесем к хренам собачьим! — криво усмехнулся Крюк.

— А если нет? Там каменные стены в двадцать локтей высоты. И главное, компарос, нам нужны галеры или хотя бы несколько лодей. Как только мы начнем приступ, они снимутся с якоря…

— Совершен-понятно, — подумав, кивнул Гусак. — Чего же делать-то, а, комит?

Згуру стало не по себе — все глаза смотрели на него. Вот тебе и задачка, сотник! Как это называл дядя Барсак? «Достижение внезапности»? Какая уж тут внезапность! Новости от села к селу передаются побыстрее, чем голубиной почтой. В Выстре наверняка уже знают…

— В Выстре уже знают, — повторил он вслух. — Знают, что несколько сот мятежников отступают на закат. Чего они делать будут?

— То самое. В штаны, — предположил Крюк.

— Совершен-понятно, — улыбнулся Згур. — Они будут просить подмоги. Как думаете, им пришлют помощь? Все удивленно переглянулись. Чудик взглянул на мапу.

— Едва ли, компаро комит. Разве что рекой. Но Кей-Сару сейчас не до какого-то там городишки… Згур кивнул:

— Допустим. А теперь представим, что где-то через пару дней в Выстру подъезжает отряд в… скажем, двадцать конных латников — из войска Кей-Сара. Пустят они его?

— Пустят, — согласился Крюк. — Опять же в штаны, уроды. От радости. Но нам-то что за радость, комит?

— Постой-постой! — Чудик привстал, хлопнул себя по лбу. — У нас есть кони, есть доспехи!..

На мгновение за столом настала тишина.

— Ух ты! — наконец вымолвил Гусак, Сажа же, не удержавшись, завопил, подпрыгнул:

— Комита! Комита! Комита придумала! Комита все

знай!

— Отставить! — Згур улыбнулся. — Итак, подберете двадцать человек. Проберетесь в город и откроете ворота, когда мы подойдем. Старшим пойдет…

— Я пойду! — заявил Крюк. — Я в коннице три года лямку тянул. Ну и надеру же я им задницы!..

Когда все разошлись, Згур решил проведать венета, рассудив, что бедняге Ярчуку в его сарае и скучно, и грустно, и, наверняка, некому руку пожать, разве что крысам — и мертвякам, когда они изволят явиться. Так и оказалось. Грустный «чугастр» сидел прямо на охапке старого, подгнившего сена и беззвучно шептал заклинания. На «боярина» он даже не взглянул. Згур подумал и пристроился рядом.

— Ждешь? — поинтересовался он, дав венету время от-шевелить губами. Тот только вздохнул. — Можно кощуну спеть, — воодушевился Згур. — Или песню-оберег.

— Котору? — вскинулся венет. — Ты скажи, молодой боярин! А то я здешних мертвяков не знаю. На них особа песня нужна!

Згур еле сдержал улыбку. Что бы спеть? Да любая подойдет, если слова чуток поправить…

—Да вот есть одна…

Згур оглянулся — не услышит ли кто?

Мертвяки, мертвяки! Не тревожьте вояк. Пусть вояки немного поспят, ай, ай, ай!

Ярчук пошевелил губами, запоминая. Наконец тряхнул

головой:

— На третью ночь спою! Да и ты приходи, боярин! Вдвоем мы мертвяков враз одолеем! Кубыть кутят!

— Всенепременно…

Стало немного стыдно. Легко смеяться над доверчивым «дикуном»! Хотя одни боги знают, что у этого лохматого на уме. Может, он и сам сейчас над «молодым боярином» посмеивается, только виду не кажет.

— А я вот с людью говорил, — внезапно сообщил Ярчук. — Интересна людь, однако! Выходит, они не просто за серебро служат. Они супротив бояр воюют!

— Злых бояр, — поспешил уточнить Згур, сразу же вспомнив Чудика. Венет серьезно кивнул.

— Злых бояр. Вот и кумекаю, а не боги ли их на Сурь нашу послали?

Вот даже как! Ай да «чугастр»!

— Злы у нас бояре, боярин молодой! Шибко злы! Был один… Род наш под корень извел, меня еле живого оставил. А отец его…

Венет тяжело вздохнул, отвернулся. Смеяться Згуру сразу же расхотелось. А ведь и вправду! Не добром «чугастр» свою Сурь покинул. Вернется — и прямиком «злым боярам» в лапы!

— Мы на них Крюка напустим. Скажем, что твой боярин — вент. Знаешь, что он с его задницей сделает?

Ярчук вновь погрузился в раздумья. Наконец покачал головой:

— С ним-то я и сам переведался! Да вот беда — людь наша покорствует дюже. Перед кожным боярином на брюхо падает, сапоги целует. Може, если ты им про свой Край расскажешь, как вы бояр извели, да «катакиты» эти поведают…

— И покажут, как это делается, — Згур не выдержал, улыбнулся. — А что? Неплохо!

Ярчук почесал седоватую бороду, тоже усмехнулся: