Долг кнесны — разделить судьбу с лучевским войском. Его долг — победить. Згур вновь вздохнул, помотал головой, отгоняя черные мысли, и подозвал Крюка. Игра началась, фигурки движутся. Живые маленькие фигурки…

Глава 18. БЕЗУМИЕ ЧУЖБИНЫ

Сканды не торопились. Крики на холме стихли, толпа начала медленно, неспешно строиться, превращаясь в три ровных четырехугольника. Еще один отряд — поменьше — окружил каменную хоромину посреди села. В этих неторопливых приготовлениях чувствовались сила и многолетний опыт. Если Лайв и растерялся, то очень ненадолго.

Згур присел прямо в высокую душистую траву, всматриваясь в суету на холме и пытаясь понять, что задумал конуг. У хоромины осталось немного — сотни две. Значит, в каждом отряде по четыре сотни с лишком. Много — но все же не полторы тысячи. Кулак распадался на «пальцы»…

— Спеть бы надо, — неуверенно прозвучало над ухом. Ярчук присел рядом, почесал бороду:

— Оно перед боем всегда поют…

Згур чуть не рассмеялся от неожиданности. Да, поют. Так и в сказках сказывается, и в старинах повествуется. Правда, в Ночь Солнцеворота не пели. Сначала спешили, увязая в глубоком, по колено, снегу, чтобы успеть построиться посреди поля, а потом стало и вовсе не до песен.

— Так спой!

Венет неуверенно прокашлялся, вздохнул, махнул широкой лапищей:

— Ну тебя, боярин! На тебя глянешь, всяка песня в горле застрянет!

— Лучше бы «верши» застревали! — не утерпел Згур. В ответ послышалось обиженное сопение. Згур улыбнулся и вновь поглядел на холм. Сканды были уже за частоколом. Черные четырехугольники двигались неторопливо, мерно.Все верно, в бой не бегут…

— Верши… — Ярчук тоже поглядел на готового к бою врага, покачал головой. — Горазд ты, боярин, над простой людью смеяться!

Они говорили о ерунде, словно забыв о том, что им предстоит. Згур мельком подумал, что так, наверно, и надо. Все уже сделано, ничего не изменишь. Разве что договорить. Ведь есть о чем…

— Ярчук! Асмут говорил о кнесне. Так я хочу сказать…

— Не надь, боярин! — Тяжелая ладонь на миг коснулась плеча. — Все вижу! Да тока прав он, проклятый! Не она тебе нужна, а Венец Сурский. А за-ради такого…

Ярчук не верил ему — и это было обидно. Не верила и Горяйна. Может, потому и рвалась в безнадежный бой.

…Черные четырехугольники медленно спускались с холма. Тот, что был в центре, двигался прямо на голубой лучевский Стяг. Левый и правый постепенно поворачивали. Стало ясно, что задумал конуг. Склоны холма пологие, подняться легко…

— Окружить тщатся! — Ярчук тоже понял, кустистые брови сдвинулись к переносице. — Ох, много их, боярин!

— Много…

Скандов было много, но все же кулак разжался. На девять городских сотен, густо прикрывавших подножие холма, двигалось не более полутысячи. И это немало против необвыкших к бою посадских, но все же защитников вдвое больше, а значит, есть надежда. К тому же Лайв уверен, что его встретят «катакиты» — недаром первые ряды в красных перьях красуются. Значит, главный удар не здесь. Пока еще — не здесь…

— Оно, конечно, в душу лезть — распоследнее дело, — Ярчук неуверенно почесал длинные растрепанные волосы. — Сам таков. Сунется кто — кувырком полетит, кубыть русак от лисовина. Да тока ты, боярин молодой, как есть странный. Одного хочешь — другое делаешь. Домой хотел — а где оказался? Службой своей гордился — наемником стал…

Згур не выдержал — повернулся:

— Договаривай!

— Ту, что в Валине по тебе убивалась, забыть не можешь, а с рыжей любишься. Вот и гляжу — не околдовали ли? Ровно кто другой за тебя решает.

Наверно, следовало обидеться, но Згур лишь удивился. Острый глаз у венета! Но ведь колдовство тут ни при чем! Просто так вышло. Правда, Ластивка тоже говорила…

Згур на миг прикрыл глаза. Нет, ерунда! Он просто чуть задержался в пути. Как только они победят Лайва… Если только победят…

Скандский отряд, двигавшийся в центре, был уже в долине. Остальные спускались уступом — береглись внезапного удара. Згур невольно привстал, пытаясь увидеть спрятанные за склоном конные сотни. Только бы не подвел Асмут! И тут впервые пришел страх. Асмуту стоит лишь помедлить, подождать, пока «рогатые» превратят пехоту в кровавое месиво. А потом уже бить — и гнать конницу к Белому Крому…

— Не боись… — негромко проговорил Ярчук. — Не боись, боярин. Боги за правых стоят!Згур только вздохнул. Боги! Поможет ли Мать Болот своему сыну? Сыну, забывшему, как пахнет полынь у родного порога…

— А сам-то?

Ярчук вновь нахмурился, засопел:

— Знамо, боюсь. Да тока не за себя…

Згур поглядел вперед, где над густым строем развевалось лучевское знамя. Кнесна где-то там. Вспомнился белый платок, прикрепленный к шлему. Она назвала его рит-тером. «Риттер Згур»! Разве риттер позволил бы своей даме идти на смерть?

— Бона! Сейчас! — тревожно шепнули под ухом. Четырехугольник превратился в тупой клин, направленный прямо в центр лучевских сотен. Послышался крик — слитный, густой. Клин уже не полз — сканды перешли на бег, чтобы со всей силой врубиться во вражеский строй. В ответ послышалось нестройное «Лучев! Лучев! Сурь!».

— Ярчук! Скажи «отож».

— Отож…

Громыхнул металл — строй ударился о строй. В первый миг показалось, что клин легко пробьет стальную стену. Ряды лучевцев поддались, отступили — на шаг, на два, на десять. Згур закусил губу, считая мгновения. Еще, еще немного! Первый натиск вот-вот ослабнет!..

Отсюда, издалека, он мог лишь представлять себе, что происходит внизу. Копья уже брошены, сканды взялись за мечи. За мечи — и за страшные боевые секиры, легко пробивающие венетский доспех. Такого рубаку не остановит и десяток храбрых неумех. Згур потому и не спешил посылать горожан в бой. Все думал — не доведется. Довелось… И теперь у тех, внизу, выход один — стоять густой толпой, отмахиваясь копьями да мечами и прикрываясь трупами погибших. Так было когда-то под Коростенем. Отец был на правом фланге, и его сотня тоже пыталась вот так, толпой, остановить закованных в железо сполотов…

— Хвала богам! Сдюжили!

Ярчук заметил первым — движение страшного клина остановилось. Лучевский строй начал медленно распрямляться. На миг небесно-голубой Стяг дрогнул, накренился — но тут же вновь взвился вверх.

— Лучев! Лучев! Сурь! Сурь!

Дружный крик ударил в уши. Згуру показалось, что он видит синий плащ кнесны. Скандский клин отступил, начал растекаться в стороны, превращаясь в бесформенную кучу…

— Боярин! Бона!

Згур быстро оглянулся. Засмотревшись на то, что происходило перед глазами, он забыл о флангах. А там все менялось. Оба отряда были уже в долине. Передовые подходили к подножию холма. Теперь сомнений не оставалось. Удар в центре — не главный. Скандов не обманули цветные плащи и красные перья. Четыре сотни «рогатых» взбирались на левый склон, еще столько же — на правый, чтобы сойтись на вершине, у наскоро сбитого табора.

— Лучники… — Ярчук озабоченно покрутил головой. — Може, вперед послать?

Згур с трудом разлепил сжатые от напряжения губы:

— Рано…

Полторы сотни лучников с легкой зброей да сотня Крюка — все, что оставалось у них тут, на вершине. Против восьми скандских сотен — пустяк. Но Лайв не должен так просто добраться до табора! Рука сорвала травинку, сжала, пальцы сами собой стали рвать зеленую беззащитную плоть. Глаза не отрывались от левого склона. Сканды уже начали подниматься. Теперь они спешили, ровный четырехугольник стал растекаться вширь. Згур считал мгновения. Еще немного, еще…

— Ферра! Ферра!

Знакомый клич ударил справа. Згур дернулся, быстро взглянул. Есть! Прямо перед скандами вырос ровный сверкающий четырехугольник. Сотня Гусака, лежавшая в густой траве, преградила «рогатым» путь.

— Ферра! Ферра!

Ответный крик донесся слева. Там строилась сотня Сажи. Згур бросил изорванную в клочья травинку, встал. Не ожидали?

На какое-то время сканды и в самом деле растерялись. Слева, у Сажи, они даже не успели остановиться. Нестройная толпа с ходу налетела на «катакитов» — и отпрянула, покатилась вниз…