Попался мне на этом объезде и Гоц, который со своими кузнецами развернулся вовсю и ковал большие скобы. Бревенчатые мосты потребуют их много. Я не стал его отвлекать от работы, поскакал дальше.

Саперы тягали бревна, матерясь по-оногурски. Иногда слышалась и имперская речь с диким акцентом.

— Куда тягай? Туда тягай! Совсем туда тягай. Бревно силой не взять. Хытрость нада, хытрость.

Улыбнуло. Даже подняло настроение.

Объехал все батареи, принял рапорты о состоянии техники. Ничего экстраординарного. Марш прошел как на полигоне без поломок.

Только к обеду добрался до расположения штаба своей бригады. Там меня ждал с докладом начальник разведки капитан Гарос, сосватанный мне Моласом. На мой молчаливый вопрос он ответил кратко.

— Пока ничего нового, господин гвардии майор. Поиск вражеская фронтовая разведка ведет в обычном режиме. Никаких признаков особости.

Я склонен был ему верить. Он на этом участке уже две недели торчит. А мы только подъехали.

Тут грянул взрыв от реки. Саперный инженер явно перестарался с закладкой.

— Вот теперь, капитан, гляди в оба, — напутствовал я своего главного разведчика и пошел к ближайшей полевой кухне. Обедать. Я уже приучил всех поваров в бригаде, что могу вот так вот неожиданно появиться и подкормиться из солдатского котла. А по результатам или похвалить или выписать суровых люлей. Эффективная метода. Главное чтобы в ней не было системы, к которой можно привыкнуть.

Разведчики уходили в поиск. Горные егеря, прошедшие не только войну в горах с Винетией, но и восточный фронт, обвыкшиеся к болотам и равнинным лесам. Девять групп. Все вооружены ППГС и парой ручных гранат. Бинокли и перископы разведчика. Одеты в камуфлированные маскхалаты двойные с одной стороны белые, с другой пятнистые с белыми пятнами, как раз под сезон снегопада с оттепелями.

Вышел я к ним вместе с начальником разведки из штабной палатки. Осмотрел. Заставил попрыгать. Все в порядке, ничего не звякнуло.

— Еще раз повторяю, бойцы, никакой самодеятельности. Только наблюдать. Режим тишины. Языка брать, если только сам в руки попадется. Нам нужна полная картина их огневых точек.

— Разреши идти, вождь? — спросил командир первой четверки по-рецки.

— Идите, — разрешил я на том же языке. — И помните начало активных действий только тогда, когда в небе появится дирижабль.

— Да хранят вас ушедшие боги, — только и добавил начальник разведки, тоже по-рецки.

Егеря тихо по одному растворились среди елей.

— Что нового у нас? — повернулся я к капитану.

— На удивление тихо, господин гвардии майор, — ответил начальник разведки. — Так помаячили две поисковые группы с интервалом в четыре часа. Все на строительство мостов пялились. Взрыв их привлек, переусердствовал саперный инженер. Ничего неожиданного и экстраординарного.

— Как оцениваешь подготовку их фронтовых разведчиков?

— Как высокую, господин комбриг.

— Не спугнули?

— Никак нет. Я даже жандармов в тыловое охранение услал. От греха подальше.

— Что ж… Ждем еще, — только и ответил я. — Время есть.

— А?..

— Рано еще, — ответил я и снова посмотрел на часы, щелкнув крышкой.

Эти часы, подаренные мне Вахрумкой, напомнили те первые мои часы в этом мире. Трофейные. Которые отобрал Тортфорт. Да еще обвинил меня в мародерстве…

Сидели в штабной палате, в который раз измеряя карту циркулем.

Начальник штаба протер уставшие глаза и промолвил устало.

— Ничего нового мы не придумаем, комбриг. Лег бы, поспал часа четыре. Нельзя так себя выматывать перед боем. На бой ничего не останется.

— Что жандармы? — поднял я взгляд на начальника разведки, простите, на второго квартирмейстера бригады.

— Отловили пяток каких-то совсем левых людей. Вроде как местные. Но до войны это республиканская территория была, так что…

— Допросили?

— Как водится. От них только: 'знать, ничего не знаем, хворост собирали'. А бить их вы запретили.

— Изолировали?

— Так точно. Специально блиндаж особый заранее выкопали.

— Завтра отпусти их с извинениями.

— Но…

— Вот именно… — ответил я. — Где зампотех?

— Простите? — переспросил начальник штаба.

— Бригадный инженер где? — поправился я.

— Фары проверяет на наличие карбида.

— После победы отдохнем, — отмахнулся я.

Паролет стоял на лугу, сливаясь осенним камуфляжем с ближайшей рощицей. Снизу его покрасили в 'голубое небо'. Точная копия моей первой модели, только двухместная.

— Ну что, мичман, птичка к полету готова? — спросил я летчика, который ходил и пинал гусматик на высоких колесах.

Слез с седла и отдал повод денщику.

— Так точно, командир, только что по второму разу все проверил.

— Тогда полетели, ты за штурвалом, а я сегодня за наблюдателя.

Лицо мичмана украсила дурацкая улыбка.

— Да, да… ты за штурвалом. Доверяю.

Мичман мазнул рукой и к нам подбежали штатные заводские механики. А я полез в гондолу. Кабиной это сооружение назвать было трудно. Прям самолетик на качелях в детском парке.

— Контакт! — крикнул мичман, закрепляя у себя в кабине автомат.

Пропеллер с легким скрипом повернулся.

— Есть контакт, — крикнул механик.

— От винта!

— Есть от винта.

Пропеллер закрутился с шуршащим шумом большого вентилятора. Рева мотора как на двигателях внутреннего сгорания не было. Не ощутил я и сильной вибрации.

— Колодки убрать.

Механики потянули веревки, освобождая колеса от тормозных колодок.

Самолет двинулся вперед, слегка подпрыгивая на кочках. Набрал скорость на лугу и легко оторвался от земли.

Когда набрали первую сотню метров высоты на пологой глиссаде и пошли на разворот с легким креном, я похвалил летуна.

— Молодец, мичман, хорошо взлетел. Который полет?

— Двадцать девятый сегодня будет, командир.

— Обогнал меня уже, — вздохнул я.

Мне самому хотелось сидеть за штурвалом, но… мое дело сейчас наблюдать.

— Все равно командир вы — первый, — проявил мичман легкий подхалимаж.

— Аэростат привезли? — задал я вопрос чтобы мягко прекратить эти саввадзедунисткие речи.

— В пути пока. Но к вечеру дотащат. Его стирхами волокут. И компрессор с ним. И лебедку. Там большое хозяйство оказалось.

— Дай бог, дай бог, — вырвалось у меня.

— Командир, неужели вы из этих, которые верят в оставшегося бога?

— Нет. Просто поговорка такая осталась в наших горах. Ушедших богов было много. В древности, приговаривая так, считали, что кто-нибудь из них да откликнется.

— Все, все командир, выше не полетим, там облака пойдут сплошняком.

— Какая высота?

— Полтора километра.

— Давай к линии фронта, уже не добьют. Но ниже километра не опускайся.

— Принял, отозвался мичман и биплан накренившись, стал совершать очередной поворот.

На удивление мы разговаривали в полете, не напрягая голоса. Большое преимущество паровой машины перед вечно ревущим двигателем внутреннего сгорания.

Откинул столик в гондоле и, преодолевая взвихрения воздуха в открытой гондоле, закрепил на нем зажимами карту. Теперь только от зоркости глаз и внимательности моей все зависит. Но мне не первый раз летчиком-наблюдателем выступать. Правда, на самолете в первый. До того только на дирижаблях. Совсем разные ощущения. На дирижабле чувствуешь себя намного защищенней.

А хорошо мои бронеходы замаскировались. Сверху и не видно совсем. Вот уже и наполовину построенные мосты для наших коробочек, облепленные саперами как соломинка муравьями. Увал. Ближние тылы и линии траншей, разделенные нейтральной полосой запутанной рядами колючей проволоки. Отметил пару командных пунктов противника и махнул мичману рукой, указывая, что надо лететь в ближние тылы врага.

Первая авиаразведка в этом мире состоялась. И провел ее я — Кобчик!