— И что это будет за слово? — спросил, озадаченно глядя на свой браслет, Ользан.

— Я предлагаю «встречу», — заявил Бревин. — Мы, я так надеюсь, ещё увидимся!

— Несомненно, — кивнул скалолаз и монах присоединился к нему.

— Ну что же… — по сигналу Унэна все поднесли браслет к губам и прошептали слово. Ничего не случилось.

— И что теперь? — спросил Бревин, ощущая себя до невозможности глупо. — Чего, собственно, мы ожидали?

Вместо ответа монах развернулся и припустил со всех ног к роще.

— Чего это с ним? — поразился шантирец. — Живот, что ли, схватило?

— И ты туда же! — негодующе воскликнула Коллаис. — Можно подумать, его нам мало!

— Конечно мало, — шепнул браслет на её руке голосом монаха и девушка вздрогнула. Сам монах стоял на почтительном расстоянии и махал им второй рукой. — Чем больше веселья, там лучше.

С такой же прытью Унэн вернулся к зрителям. Те с любопытством взирали на «говорящие игрушки».

— Вот и отлично, — монах сиял, словно небольшое солнышко. — Для непонятливых: мысленно представьте, к кому обращаетесь и говорите. Коллаис, — добавил он, подходя вплотную к девушке и заговорщически понижая голос, — обещаю, что на этот раз я не стану подслушивать ваши разговоры.

И ловко пригнулся, уклоняясь от подзатыльника. Ирентлам присел от хохота, слёзы текли у него из глаз. На прощание он обнял Коллаис.

— Присматривайте за мальчишками, красавица, — попросил он. — Вы здесь, как я вижу, самая рассудительная. До скорой встречи.

Все долго провожали взглядом двух удаляющихся на восток всадников, а Коллаис почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Что-то говорило ей, что встречи этой не будет.

— Ну что? — нарушил молчание шантирец. — Нам тоже надо пополнить кое-какие запасы. Придётся в город возвращаться — и потом, надо будет оставить там коней.

— Тогда собираемся, — вздохнула девушка. — Или вам ещё хочется по скалам полазить?

— Несомненно, — её брат указал рукой на одиноко стоящий Клык. — Как же можно уйти, не взобравшись на него.

— После рассказов Ирентлама, — медленно проговорила Коллаис, — я вообще сомневаюсь, стоит ли за это браться.

— Пустяки, — махнул рукой Бревин. — Он сам говорил, что масса народу взбирается на него каждый год. Почему бы и нам не попробовать.

— Верно он сказал, что мальчишки, — отозвалась сестра. — Ну ладно. Только, пожалуйста, по одному и со страховкой.

Бросили монетку, и лезть первому выпало Бревину. Тот быстро — хотя и со страховкой, как обещал, преодолел замысловатый спиральный подъём. Когда он вновь появился, на крохотной площадке ста метрами выше, ему помахали руками в знак триумфа.

— Спускайся! — крикнула ему сестра. — Скоро стемнеет!

Спуск вниз отнял несколько больше времени — около получаса и к основанию Клыка подошл Ользан, деловито растирая руки.

— Олли, — неуверенно окликнула его девушка. — Может быть, завтра?

— Да ну, — махнул тот рукой. — Пустяки. Я быстро.

И полез.

Зрители отошли подальше: даже небольшой камешек, свалившийся с такой высоты, мог дорого обойтись зеваке. К изумлению шантирцев с гор неожиданно поползли тучи. Скатываясь с крутых склонов, они неохотно отрывались от горы и ползли в сторону новоиспечённых скалолазов. Тучи были тёмными и снизу казалось, что они вряд ли пройдут выше Клыка.

— Надо сказать ему, — забеспокоилась Коллаис. — Надо немедленно спускаться. Как бы это не оказались грозовые тучи!

Вокруг сгущалась темнота.

— Вон он, — Бревин прищурился. — Ему метра три осталось… Провалиться мне на месте! А это ещё кто?

Он указал пальцем; шантирка ахнула. На вершине, взявшись неведомо откуда, стоял высокий человек в длинном плаще, полы которого вздымались на ветру, словно огромные крылья летучей мыши.

Человек смотрел на них, но на таком расстоянии они не могли разобрать ни черты его лица, ни его выражение. Он наклонился и, судя по движению кисти, что-то положил на вершину и замер, скрестив руки на груди.

— Похоже… — шантирец не верил своим глазам, — он собирается…

— Стойте! — крикнули они оба, глядя, как человек — чёрно-белый силуэт на фоне нахмурившегося неба — выпрямился и, глядя вверх, сделал шаг в пустоту.

Бревин оттолкнул сестру в сторону и отпрыгнул сам, — казалось, что человек упадёт прямо на них. Сердце Коллаис сжалось, крик замёрз в горле. Она следила за падением, не в силах отвести взгляда…

… но человек разошёлся туманными струями и исчез, не достигнув земли.

…Ользан добрался до короткого подъёма на вершину за несколько мгновений до того, как неведомый пришелец сделал шаг в бездну. На его глазах высокий силуэт покачнулся и исчез за краем скалы.

Дурнота охватила Ользана. Скала покачнулась под его ногами и руки соскользнули с камня. Порыв ветра ударил в лицо и он понял, что сам тоже сейчас соскользнёт со скалы, сорвётся вниз, невзирая ни на какую страховку.

Бесконечно долгое мгновение он висел где-то посреди мира, но, вопреки популярному мнению, перед глазами его проносилось одно и то же видение: как он, ударяясь по пути об острые выступы, летит вниз и превращается в кровавое месиво в ста метрах отсюда.

Затем всё вернулось к нему. Он всё ещё был жив; непонятная сила прижимала его к скале. Невидящими глазами Ользан посмотрел себе на пояс. Верёвка обвивала его талию, захлёстывала оба плеча и двойной восьмёркой обвивала каменный выступ прямо над его головой.

— Спасибо, родная, — прошептал юноша, вгоняя выскочивший клин обратно в камень. Когда ему удалось разжать пальцы, верёвка неуловимым движением отмоталась и, долю секунды полежав в ладони, сама собой убралась в «кошелёк».

Он не стал задерживаться на вершине и сразу же принялся спускаться. Обратный путь прошёл без затруднений.

Едва он спустился на землю, тучи пронеслись над их головами и, не проронив ни капли дождя, уплыли в сторону города. Оттуда вскорости донеслось приглушённое ворчание молний.

— Прав был Ирентлам, — стуча зубами, проговорил Ользан и, взяв чашку с чаем, благодарно кивнул головой. — Надо быть осторожным. Я едва не загремел от неожиданности… Кстати, куда он делся? Улетел?

Шантирцы отрицательно покачали головами.

— Исчез, — хмуро ответил Бревин. — Раз — и нет его. Напугал нас до полусмерти…

— Он ничего не оставил там, наверху? — спросила Коллаис, когда дрожь, донимавшая Ользана, улеглась.

— Вот это, — и перед ними на пол шатра легла тяжёлая книга с деревянной обложкой, обшитой сильно вытертой кожей. Коллаис привычным жестом поднесла к ней свой медальон. Ничего не случилось.

— Книга, — с удивлением отметил шантирец. — О чём там, Олли? Можешь разобрать?

Художник рассеянно перелистнул несколько листов — те были тонкими, но удивительно прочными и вгляделся в исписанные чётким почерком страницы.

— «Я оставляю на ваш суд легенду, которая не оставляет меня в покое», — прочёл он, с некоторым трудом шевеля губами. Шантирец наклонился над его плечом и открыл рот, чтобы удивлённо воскликнуть. Язык был непонятным и вряд ли попадался им ранее. Вместо букв или рун странные, соединённые кое-где косыми линиями, группы точек испещряли листы. Сестра зажала ему рот рукой и кивнула головой: не мешай. — «Поскольку те, кто считает меня олицетворением всех бед, не хотят увидеть что-либо иное.»

— Странно, — добавил он, закрывая книгу. — похоже на дневник. Да и исписана не вся — там ещё изрядно пустых листов. — Он прижал руку ко лбу. — Здорово я перепугался… аж до сих пор не по себе.

— Верёвка, говоришь, сама собой завязалась? — с сомнением произнёс Бревин, глядя в сгущающийся мрак снаружи. — Что же, от таких верёвок мы не откажемся. Если, конечно, они тоже не любят строить козни…

В ту ночь все долго не могли заснуть. А затем Ользану приснилось, что он вновь бродит по давешнему лабиринту, стены которого были покрыты отваливающейся от них тканью. Только в этот раз он, куда бы ни шёл, всё время выходил к похожим одна на другую дверям. За первой он увидел свой труп — позеленевший, безобразный, тот ухмыльнулся и шагнул навстречу, протягивая трясущиеся руки. Ользан с криком захлопнул дверь и запер её на засов. За следующей дверью его с нетерпением поджидали ожившие останки Бревина. Третью дверь он не стал открывать — и сидел, прислушиваясь к хриплому дыханию, что исходило из-за неё и не решаясь узнать, что там может быть.