— Туда? — Бревин указал на низкий тоннель, уходящий куда-то в северном направлении.

— А больше некуда, — пожал плечами дарион. — Нам стоит найти место попросторнее, для отдыха. Осталось совсем немного.

Удобная «комнатка» — едва ли в три метра в поперечнике — была всё же лучше, чем шахта, где на голову в любой момент могло что-нибудь свалиться — и заведомо лучше узкого, словно крысиный лаз, прохода. Ользан вспомнил спиральный лаз гробницы и содрогнулся. На этот раз от свежего воздуха, неба и солнца его отделяло более километра камня. Стоит стенам чуть сомкнуться…

Однако все достигли тесной комнатёнки без приключений. Сон, что сморил путников, был целебным и освежающим — лучше любого напитка.

— Всё, — дарион остановился перед небольшим провалом в каменном полу. — Дальше я не пойду.

Все подняли на него удивлённые взгляды.

— Есть силы, которые стихают при появлении дарионов, — пояснил оружейник. — Есть и другие, что при приближении дарионов становятся неодолимыми. Впереди есть ловушки и чудовища, которые в моём присутствии будут причиной гибели всех нас. Возьмите вот это, — он протянул Ользану свой серебряный молоточек. — Если он засветится, значит, можно возвращаться за мной.

Ользан молча повесил молоточек на пояс — рукоять инструмента была снабжена тонкой серебряной цепочкой.

— А зачем возвращаться-то? — спросил недоумённо шантирец. — Мы и сами всё принесём сюда, поближе. Где и поделим всё, как полагается.

— Я оговорился, — ответил дарион. — Не «можно», а «нужно». Хозяева глубин охраняют то, что мы ищем. Без меня они не подпустят вас близко.

Путешественники некоторое время смотрели на провал, слабо освещённый изнутри, после чего, один за другим, спрыгнули вниз. Высота была небольшой — чуть больше двух метров.

— Вот это мне нравится, — Бревин указал пальцем вперёд. — Смотрите. Точно так же, как и в том кладбище. Эти проходы никуда не ведут!

И был прав. Сразу после спуска неровный лаз вывел их прямо на начинающийся ниоткуда коридор, ярко освещённый холодным свечением потолка и уходящий, сколько глаз хватало, вперёд. Воздух был пронзительно свежим, разительно отличаясь от прежнего, затхлого и несущего в себе пыль веков, воздуха шахты. Многочисленные боковые проходы разбегались от того, у начала которого они стояли. За их спиной была неровная каменная стена.

— Тоже кусок города, — пояснил шантирец. — Вырезан и брошен здесь. Что за причуды природы!

— Хорошо, если только природы, — сквозь зубы заметил художник, взглянув на молоточек. Тот и не думал светиться. — Мне кажется, что здесь замешано что-то похуже.

Они шли вперёд — за неимением других идей — и их шаги, сколь бы осторожно они ни ступали, звонким эхом отражались от стен и время от времени глухим отзвуком возвращались с самых неожиданных направлений.

Ближайшая пара боковых проходов вела в тупики — в метр глубиной, завершавшиеся такой же каменной стеной. Унэн взглянул вверх и почесал затылок.

— Лучше идти по одному, — предложил он. — Потолок не кажется чрезмерно крепким. Видите вон те трещины?

— Если он рухнет на одного человека, мы всё равно ему уже не сможем помочь, — заметил Бревин. Ему было как-то не по себе.

— Я пойду первым, — заявил Унэн. — Если хоть что-нибудь заметите, немедленно кричите.

И двинулся вперёд, сжимая в ладони онглир.

Он дошёл до следующей пары проходов, заглянул в них и помахал рукой. Бревин и Коллаис двинулись следом. Ользан остался. Что-то выжидающее мерещилось ему совсем близко. Это место менее всего казалось дружелюбным. Что-то очень скверное должно было случиться с минуты на минуту. Он потёр виски. Что именно?

— Давай сюда! — позвал его Бревин. Ользан поднял голову. Все трое стояли шагах в ста от него, у боковых проходов.

Чёрная пелена поплыла перед глазами художника. Опасность! Что-то было совсем рядом. И тут он заметил, как каменная крошка облачками спадает с потолка, как шевелятся плиты прямо над тем местом, где стояли остальные трое…

Он с ужасом представил себе, как плиты высыпаются на них, с пятнадцатиметровой высоты, навсегда погребая под собой… Треск, слышный только ему, заполнял всю голову и мгновения потекли всё медленнее…

— Бегите! — крикнул он, указывая на потолок. Друзья смотрели в его сторону, открыв рот, словно увидели невесть что. — В проход, скорее!!

Тут они очнулись от оцепенения и Ользан, изо всех сил стараясь не думать о подающихся плитах наверху, кинулся вместе со всеми ко второму слева проходу. Чёрный саван покрыл собой почти весь мир перед его глазами и он бежал, руководствуясь скорее памятью, чем зрением…

Его втянули внутрь и повлекли вглубь. Ользан упал и ушиб колено. Тут же позади послышался грохот и волна воздуха ударила в спину. Взметнулось облако неприятной бело-серой пыли.

— Да-а-а, — смог, наконец, произнести Бревин. Припорошенный, как и все, белой каменной пылью, он выглядел комично. — Мне показалось, или камни над головой Олли висели в воздухе?

— Мне тоже показалось, что висели, — проворчал Унэн. — Ты вовремя крикнул, приятель. Нас едва не раздавило.

Он на мгновение замер (Коллаис в это время отряхивала Ользана, а Бревин яростно чистил самого себя) и неожиданно лицо его посерело.

— Наружу! — скомандовал он. — Быстрее! Готовьте оружие!

Спотыкаясь об обломки разбившихся плит, все поспешили наружу. Как и предыдущие боковые проходы, этот был тупиком.

— Что за спешка? — Бревин стоял посреди усыпанного каменной крошкой прохода и озирался. — Чего ты испугался? — Пыль ещё висела в воздухе, придавая ему неприятный сухой вкус.

Они стояли спина к спине; Бревин и Коллаис — с мечами наголо; Ользан — с парой звёзд, монах — с онглиром.

Слабый, едва заметный свист послышался отовсюду. Сверху, сбоку, спереди и сзади. Ользан мельком взглянул на потолок. Похоже, что рухнула вся его часть, что была ненадёжной.

Юркие тени пронеслись над головами путешественников и разделились, окружая их. То ли птицы, подумал Ользан, то ли летучие мыши…

— Ложись! — крикнул ему монах и Ользан упал, перекатившись. Над ним показался крохотный быстро выраставший силуэт и художник запустил в него звездой. Взвилась и вернулась сверкающая молния и нечто, отдалённо напоминавшее птицу, упало рядом с ним, глубоко вонзившись в камень клювом. И оперение, и всё прочее у существа, казалось, были из стали.

Десятки других таких же «пташек» летели к ним с дальней стороны прохода.

И Бревин, и Коллаис, казалось, порой лишь чудом уворачивались от острого, как игла, клюва, направленного им в глаза. Ользан отгонял от себя мрачные видения того, как их всех растерзывают на части эти стремительные и практически неуязвимые противники, уворачиваясь, приседая и перекатываясь, и беспрерывно запуская звёзды. Если бы не их способность отыскивать свою цель, им пришлось бы туго.

Всё кончилось так же неожиданно, как и началось.

Все стояли, тяжело дыша, откашливаясь и глядя друг на друга. Затем, когда давящая тишина в ушах улеглась, они рассмеялись — так, как смеются приговорённые к смерти, когда казнь в который раз откладывают. Ещё один день жизни, даже и такой — он многого стоит.

Одежда их была во многих местах изодрана клювами и повреждена острыми кромками камней, но ран никто не получил. Меч Бревина был зазубрен; от меча Коллаис осталась лишь рукоять да сантиметра два того, что некогда было клинком. Ользан молча вручил ей свой короткий меч, которым почти никогда не пользовался.

— Неплохие птички, — выдохнул Бревин, наконец. — Что же будет дальше? — Он коснулся одной кончиком сапога. — Откуда они такие взялись?

— Вряд ли случайно, — ответил Унэн. Монах дышал ровно, словно не прыгал только что вокруг, создавая онглиром спасительную завесу. Его оружие, как и обе звезды Ользана, практически не пострадало. — Видите лестницу, вон там, в конце прохода? Похоже, что следующий сюрприз будет там.