— Ты уволена из армии, — жестко сказала Мисато, ныряя сразу к дну, к самому худшему. И снова: слегка дрогнувшая челка, твердый взгляд.

— Аска, ты поняла, что я сказала?

— Так точно.

Мисато осторожно выдохнула сквозь зубы: «Нет, не перегорела. Не сломалась — просто слишком много накопилось. Она прошла точку невозврата, я бы могла бы ее сейчас ударить — и Сорью с таким же лицом дала бы сдачи».

— Аска, я заберу тебя назад, когда все уляжется. Но пока…

— Сколько мне надо продержаться?

— Месяц. Может быть, два. Завтра я с отделом уезжаю на испытание нового пилота. Да… Думаю, не меньше полутора месяцев.

Аска кивнула, легонько постучала ложкой по стенкам опустевшей кружки.

— Вы отдадите ему Еву Синдзи?

«О Боже…»

Только сейчас Мисато сообразила, что по-настоящему гложет девушку. Только сейчас — посмотрев ей в глаза.

— Ева-01 — единственная боеспособная сейчас машина, — ответила майор. — Сейчас достраивают Еву-03, и когда ты вернешься…

— Вы отдадите ему Еву Синдзи? — холодно повторила вопрос Аска.

Мисато досчитала до пяти и ответила ей в тон:

— Послушай, я не директор автопарка. Мне приказали взять единственного пилота на единственную машину. Так доступно?

— Так точно.

«Это сейчас была пощечина, — поняла Мисато. — Мне. Паршивка даже не хочет предположить, что я ее вытащила. Только и думает обо всех этих символах». Кацураги злилась. Сидящая перед ней девчонка столько времени морочила голову единственному человеку, согласному ее терпеть, изводила единственного командира, который снизошел до изобретения поводка особой длины. А оказавшись у разбитого корыта, вдруг стала страшно правильной.

«Ты позер и засранка, Аска».

— Значит так. Сейчас ты свободна. Получишь утром пособие в кассе и отправляйся в город. Не забудь в отдел персонала занести потом информацию, как тебя найти.

Мисато чувствовала себя отвратительно — словно в кабинет пришел предутренний ливень и принес из-за окна промозглую сырость.

— Хорошо, майор.

И снова это: снова тон, которым выдают пощечины. Девушка уже стояла у дверей, натягивая на себя казенный дождевик. Армия вместе с выходным пособием оставляла своим солдатам многое — не только шрамы.

— Да, Аска. Чтоб ты знала. Я тебя вытащила, потому что ты — то немногое, что осталось от Синдзи.

Аска замерла на секунду, прекратили плясать локти рук, застегивающих бесчисленные пуговицы. Девушка выправила волосы из-под воротника, неспешно одернула капюшон, и только после этого обернулась.

— Я видела, как он умирал, Мисато-сан, — просто и как-то даже сухо сказала Сорью. — Там, в Еве.

Кацураги смотрела, как рыжая оседает по дверной лутке, слышала, как она тихо говорит, говорит, говорит… Хотелось прервать ее смехом: так не бывает, это слишком красиво и жестоко. Хотелось прервать ее пощечиной и бить до тех пор, пока не появится искра мысли в опустевшем взгляде. Хотелось просто зажать уши.

Но майор слишком хорошо понимала: в том, что касается Ев, не может быть только одного: слов «не может быть».

— Аска?

Сорью подняла голову и заозиралась, словно пытаясь понять, почему она сидит у двери на полу, почему на ней дождевик, почему за окном хлещет дождь, почему там уже серо.

— Я справлюсь, майор.

Мисато-сан замерла на полпути к девушке. Аска поднялась и набросила капюшон на волосы.

— Подскажите, где у вас здесь касса?

— В пятом корпусе, там на указателе написано, — механически ответила Кацураги, и только после этого поняла, что капитан Сорью отдала честь и уже открывает дверь.

— Аска… У тебя есть, где остановиться в столице?

Девушка, не оборачиваясь, пожала плечами:

— Нет. Я с юга. Надеюсь на щедрость любимой армии.

— Иди сюда.

«Что я, блин, делаю?» Мисато открыла ящик стола и достала оттуда металлическую коробку. Ключ — рядом с крестиком, на шее. На замочке был подвесок с сердечками, с которого еще в бытность лейтенантом она стыдливо стерла красный лак. Содержимое ящика майор знала наперечет: старый кольт 1911, запасной магазин к нему, именная походная фляга и связка ключей. Настала пора расстаться с одной частичкой прошлого.

— Лови.

— Что это?

Вместо брелока на связке ключей в руках Аски болтался жетон, пробитый осколком. Прочитать, кому он принадлежал, не выходило: чудовищная температура когда-то выгладила кусок металла до ровной серой окалины.

— Это от квартиры моего отца. Старый центр. Запомнишь адрес?

Аска кивнула, выслушала и вышла, а Мисато без труда мысленно закончила немой диалог:

«— Это тоже из-за него?

— Нет, Аска. Это для тебя».

Майор развалилась в кресле, подкатилась к окну и открыла жалюзи. По окну, милосердно скрывая убожество временной базы, змеилась вода. Кацураги заметила, что в уголке рамы скопилась полупрозрачная кашица. Мисато смотрела на лед — первый лед этой затянувшейся осени, и мысль о плотно запечатанной фляге становилась все более заманчивой.

Стоило приступать к своей части сделки с инспектором, стоило вызвать куняющего в коридоре ординарца и приняться за работу. Она посмотрела на часы: до побудки офицерского состава оставалось еще два часа. «Отлично», — решила Мисато и нажала на кнопку селектора:

— Тамиура, зайди.

Когда младлей щелкнул каблуками, заспанно и преданно глядя в глаза начальнице, Кацураги, старательно высушив голос, процедила:

— Три кофе. Когда принесешь, найди в офицерском корпусе капитана Нагису, и ко мне его.

Аска недолго плутала по предутренней базе: пятый корпус — бухгалтерия, снабженцы и касса — находился совсем рядом с импровизированным командным центром. Двери оказались закрыты, и рыжая принялась мерить здание шагами. Фасад получался семьдесят два. Девушка с наслаждением тянула ледяной воздух, подставляла мокрым хлыстам лицо и даже слегка сдвинула капюшон назад.

«А ведь были горы… Боже, вот бы мне сказала йокай, что я когда-то буду наслаждаться таким ливнем?»

Задумавшись, она повернула за угол и наткнулась на стайку девушек, бредущих под дождем. В последний момент уклоняясь от столкновения, Аска едва не поскользнулась.

«Какого дьявола?.. А, стоп, это же поварешки, утренняя смена».

Сорью совсем было собралась пропустить работниц столовой, когда одна из девушек приостановилась, вглядываясь ей в лицо.

— Простите… Это ведь вы капитан Сорью? Сорью Аска?

— Я. А ты…

Девушка убрала капюшон, высовываясь под дождь. Аска с интересом рассматривала конопатое личико, отметила глаза, которые, наверное, были выразительными — если бы повариха не щурилась.

— Я Хикари Хораки. Младший обслуживающий персонал, вольнонаемная.

Другие поварихи их обошли и скрылись за пеленой дождя, а может, — что куда прозаичнее, — просто ушли за угол. Сквозь грохот ливня донесся треск и сразу же — голос тяжелого дизеля: где-то совсем недалеко сипло прокашливался танк.

— Что ты хотела, Хикари?

Хикари вздрогнула и наконец моргнула:

— Я… Я просто рада, что вы вернулись.

— Ты… Рада?

Аска покатала это слово на языке и только сейчас поняла, что впервые это слышит. От абсолютно незнакомого человека.

— Да. Рада.

Капли дождя противно висли на ресницах, и застывшая Аска провела ладонью по лицу, словно умываясь.

— Думаю, Синдзи сказал бы вам именно это, — донесся до нее голос уходящей девушки.

Рыжая в два прыжка догнала ее и рванула за плечо, разворачивая повариху к себе. По лицу Хикари текла вода, по лицу Сорью — тоже. Обе девушки просто-напросто забыли надеть капюшоны. Грохот танка приближался, а потом глухо рявкнуло радио, оповещая о побудке для младшего состава базы.

Глядя в глаза Хикари, Аска видела там отражение собственных мыслей. И только спустя несколько десятков ударов сердца сообразила разжать руку, стискивающую худое плечо поварихи. Капитан очень быстро поняла, что все, что надо, они уже друг другу сказали.

— Что за синяк? — спросила Аска, изучая темную тень под правым глазом Хикари.