– Я столько не проживу, – ошеломленно выдохнул я.

– Не переживай, что-нибудь придумаем, – оптимистично объявил ректор и похлопал меня по плечу.

Ох, как мне не понравилось, как это прозвучало. Но теперь мне определенно, было о чем подумать. И о попытке ректора меня сосватать какой-нибудь девице, например, все той же Ире, в том числе. Хитрый, знает, чем купить.

– Карл, а что получат мои детки? – после долгой паузы рискнул поинтересоваться я.

Ректор в первый момент не понял.

– За что?

– За спасение университета от захватчиков. Они же должны почувствовать… – я запнулся, подбирая слова, но Ви'Хольм и так уже все понял.

– Должны, – согласился он, – Но в режиме строгой секретности, в котором идет расследование всех обстоятельств этого дела, это весьма проблематично. Даже большинство преподавателей ничего не знает. Поэтому я не могу объявить им благодарности или, к примеру, пообещать отличные оценки по курсам Боевой магии или Магических единоборств. Но ты не волнуйся. Я на эту тему с ними уже беседовал. И они согласились со мной. Обещали, что даже в семейных кругах не станут распространяться о случившемся.

– И все же, должно же быть хоть что-то! – мне было обидно за ребят. Я премию получил, а они? – Может, хоть стипендию им прибавите?

– Хорошая мысль, но тоже, в нашем случае, неосуществимая. Чтобы повысить ряду студентов стандартную стипендию, придется проводить документы через казначейство. Как я буду объяснять главному казначею, за что я их премирую?

– А про меня как объяснили?

– Легко. Сказал, что оценил твой вклад в перевоспитание самого сложного класса этого поколения студентов, и решил поддержать молодого специалиста.

– Понятно.

Я погрустнел. Радость от свалившейся на меня награды была недолгой.

– А что это за декан, к которому мы идем? – пытаясь отвлечься от невеселых мыслей, поинтересовался я. А про себя добавил: и что у него может делать моя Ира, которая, вроде бы, совсем на другом факультете учится.

– Эльф. Разумеется, светлый. Ловелас, сердцеед. Девушки на него так и вешаются. Поэтому он на досуге занимается коллекционированием разбитых сердец. По слухам, даже завел специальную книжицу, чтобы со счета не сбиться. Но, в принципе, для эльфа он довольно таки молод, так что подобное поведение ему простительно. Свое дело он знает.

– Вы его недолюбливаете? – напрямую спросил я.

В этот момент мое воображение активно рисовало мне картины пребывания Иры в кабинете этого, с позволения сказать декана. Вот каким бы специалистом этот придурок не был, лично я бы его к студентам, точнее, студенткам на пушечный выстрел бы не подпустил. Но ректор же не зря попытался и мое внимание на студенток обратить. Значит, у них тут это в порядке вещей. Беспредел, одним словом. Если он к Ирке приставал, а она ему от переизбытка чувств по яйцам вмазала, то я за нее буду только счастлив. Таких козлов учить надо. Я тоже постоянством не отличаюсь. Люблю менять девчонок, парней, но чтобы мне в голову пришло кичиться своими победами и в отдельную тетрадку имена тех, с кем я переспал, записывать… Нет уж, увольте! Я бы сам этому декану в морду дал, так сказать, заочно.

– Он отличный специалист в своей области, – ответил мне ректор, – Ему принадлежат несколько фундаментальных новаторских разработок нашего времени. Я уважаю его как специалиста и талантливого ученого, но не одобряю его образа жизни.

– И почему все эти девицы, даже зная, что он их коллекционирует, на него вешаются?

– Сейчас сам увидишь, – пообещал мне ректор и толкнул перед собой дверь. Что было написано на табличке, я так и не успел прочитать. А ведь Карл так и не назвал мне имя декана.

Ириль Фревелей Рассветная

Есть оскорбления, за которые в нашем мире можно убить, и никто тебе на это ничего не скажет. Например, в случае с именами. Андрей избежал прямого знакомства с клинками темных только потому, что нас полсеместра дрессировали, что психологи – они люди незнающие, ничегошеньки не понимают и судить их по нашим законам нельзя. Остается только терпеть.

Терпеть Андрея не получалось. Он был не похож на других. Мы это поняли, хоть и не сразу, но поняли. Со своей же стороны могу сказать, что трудно делать вид, что кто-то тебе не нравится, когда ты искренне им восхищаешься. Мне так и не хватило духу начать примирение. Была опасность, что вызову какие-то нездоровые подозрения. Светлая, и с темными мириться решила! Поэтому только и оставалось всем подыгрывать. И нашим и вашим. Но Андрей так все повернул, я не знаю… Он всколыхнул что-то в нас. И во мне, и в других. Он заставил поверить в то, что даже если ничего не получится, то хотя бы стоит попытаться. Осветил все то, что мы делали, из-за чего ругались, совсем в ином свете, и нам всем, без исключения, стало стыдно. И все-таки я не жалею. Радость от содеянного до сих пор греет меня. Но, как оказалось, радоваться было рано. Впрочем, и расслабляться было нельзя.

И теперь я стою перед Лучистым, он прожигает меня своими почти прозрачными глазами, и я не знаю, куда бежать. Он думает, что припер меня к стенке, поймал с поличным. Он настроен решительно, и мне страшно. Я ведь светлая эльфийка, еще и учусь на первом курсе, мне нельзя демонстрировать, что я способна успешно противостоять как магически, так и физически не только кому-нибудь из студентов, но и декану. Тем более такому ненавистному, как Лучистый.

Да, я ненавижу его. А он наседает, улыбается и спрашивает, перетасовывая слова, как самоцветы в колоде.

– В чем дело, милочка, вас не удовлетворили мои логические выкладки?

– Если я не подпала под ваше очарование, это еще не значит, что я не та, за кого себя выдаю, как вы изволили предположить.

– Разве? – он встает из кресла и идет на меня. – Но я не пытаюсь очаровать вас, дорогая, я прошу о доказательстве моей ошибки, избрав поцелуй, как самый невинный из возможный вариантов.

– Конечно, – я отступаю, но знаю, что скоро прижмусь спиной к двери, – Вы бы предпочли не поцелуй, а постель. Вот там бы вы могли окончательно убедиться, что ошиблись.

Он ничего не говорит. И делает ко мне еще один шаг.

– Не подходите! – звучит истерически. Ненавижу себя за то, что показываю ему свой страх. Вынужденная мера, но что еще мне остается? – Иначе…

– Ты даже родителям пожаловаться не сможешь, потому что они вовсе не те, кого ты заявила в личном листке при поступлении. Или правильнее будет говорить 'заявил'?

– Вы даже представить себе не можете, как ошибаетесь, – шиплю ему в лицо и упираюсь ладонями в грудь.

– Это ты не представляешь, – шепчет он мне на ухо. – Сейчас придет ректор и…

Нет, только не это! Ви'Хольм, он ведь…

– Что здесь происходит? – голос раздается от двери, но это вовсе не ректор.

Я, вырвавшись из рук декана, отпрыгиваю в сторону и оборачиваюсь. Андрей?

Он хмурится и, кажется, готов броситься на Лучистого с голыми руками. Он с ума сошел? Но меня успокаивает то, что рядом с ним, действительно, ректор. Ви'Хольм не даст ему сделать глупость.

– Лорд Лучистый, объяснитесь, – строго роняет ректор, а Андрей подходит ко мне и неожиданно крепко обнимает за плечи.

– Он напугал тебя, да?

Как трогательно. Сейчас расплачусь. На язык так и просятся язвительные комментарии. Но я сдерживаю себя.

– Все нормально, – звучит хрипло и совсем неженственно.

Он отпускает меня и решительно разворачивается в сторону декана и ректора.

– И кого Вы с собой привели? – вопрошает Лучистый.

На что ректор ему отвечает:

– Её классного руководителя. Знакомьтесь, это Андрей Игоревич Рахманин, наш новый психолог. Андрей, это Ригиль Камарель Лучистый. Декан факультета экспериментальной магии.

– И что Вы делали с моей студенткой? – спрашивает Андрей таким тоном, что Лучистый кривится.

Он явно не ожидал, что когда-нибудь у нас появится такой психолог. С трудом удается подавить улыбку. Я уже представляю, каким прозвищем Андрей его наградит, когда мы выйдем отсюда. То, что теперь я сумею выкрутиться и отбить все обвинения Лучистого, я не сомневаюсь. Андрей непредсказуем, и мне только остается научиться подыгрывать ему. Собственно, разве не это должна делать по-настоящему хорошая староста?