— Мистера О'Брайена больше нет с нами, — Мэри едва заметно склонила голову. — Он был уроженцем Бельтайна и…

— Боже мой! — ужаснулся дон Лима. — Так значит… и вы еще утверждаете, что я не стар… Мне следовало сообразить, что вы не просто так в черном и сером, это же цвета полутраура… и вы никогда на моей памяти не одевались так… мои соболезнования, Аманда, мои самые искренние соболезнования…

Мэри до сего момента понятия не имела о каком-то там полутрауре и его цветах. При выборе одежды она руководствовалась исключительно собственными эстетическими предпочтениями — сочетание серебристо-серого платья с палантином из драгоценного меха черного соболя понравилось ей, вот и все. Однако она не позволила удивлению отразиться на лице и слегка поклонилась.

— Благодарю вас, дон Лима. Знаете… может быть, мой прилет сюда и не лучший памятник Келли, но другого я не придумала. Думаю, ему понравилось бы, что я снова появилась там, где нам с ним было так весело.

— Я не сомневаюсь в этом, дорогая, — хозяин казино взмахнул рукой, указывая на зал. — Что вам будет угодно сегодня? Покер? Я могу рекомендовать вам достойных партнеров…

Мэри задумчиво улыбнулась и покачала головой:

— Боюсь, сегодня я не представляю интереса для хороших игроков в покер. Воспоминания… Вряд ли этим вечером я смогу достаточно уверенно проявить себя за карточным столом. Да и хотелось бы выяснить, по-прежнему ли благосклонна ко мне Судьба теперь, когда моего друга нет рядом. Найдется для меня место за рулеткой?

— Жан-Пьер! — не оборачиваясь и не выпуская ее руки, бросил дон Лима и секретарь тут же оказался рядом. — Жан-Пьер, выдайте мисс Робинсон фишек на… — он вопросительно приподнял кустистую бровь.

— На триста тысяч галактов, — закончила за него Мэри, доставая из крохотного ридикюля карточку, присланную князем Цинцадзе и протягивая ее оторопевшему служащему.

Дон Лима и глазом не моргнул, но смотрел теперь на нее с нескрываемым уважением.

— Браво, браво! С судьбой только так и надо. Вы всегда были умницей, Аманда. Да и потом… ну проиграетесь вы сегодня, и что? Завтра вы будете в настроении сыграть в покер…

— Именно, — усмехнулась Мэри, и, опираясь на руку своего кругленького собеседника, двинулась вниз по ступенькам.

Следующий час Мэри, под монотонный припев крупье: «Делайте ваши ставки, дамы и господа… делайте ваши ставки», играла бездумно и без всякой системы. Хотя какая, к черту, система может быть при игре в рулетку? О, разумеется, пособий существовало множество. Но с ее точки зрения, поддержанной многими часами аналитической работы, все они были лишь способом вытянуть дополнительные деньги из желающих легко разбогатеть дураков. В дорожащем своей репутацией казино с рулеткой не мухлевали, и выигрыш (как и проигрыш) был игрой случая, не более — но и не менее — того. И все-таки, к собственному удивлению, по истечении этого часа она осталась практически при своих. Становилось скучновато. Причем не только ей. Мэтт Рафферти, сидящий справа от нее и блестяще изображавший «телохранителя во всех смыслах», как намедни съехидничал неугомонный Рори, склонился к ее уху и прошептал:

— Чего вы ждете, мисс Аманда?

— Узнаю, когда дождусь, — ответила она так же тихо. Впрочем, ожидание надолго не затянулось.

— Вы позволите сделать за вас ставку, мисс Робинсон? — вкрадчиво прошелестел за ее спиной смутно знакомый мужской голос.

Мэри повернула голову вправо и вверх, и ее губы сами собой раздвинулись в улыбке, одновременно удивленной и насмешливой.

— Ну разумеется, Эрик! Думаю, что вполне могу позволить вам сделать сегодня вашу игру. По крайней мере, здесь. Кстати, что вы делаете за моим правым плечом? Разве ваше место не за левым?

— За левым не выйдет, там стоит один из ваших красавцев. Где вы только нашли эту пару? — недовольно буркнул ван Хофф, раздосадованный тем, что ни напугать ее, ни даже заставить занервничать ему не удалось.

— Места надо знать, Эрик. Всего лишь знать места. Так вы будете делать ставку?

Ван Хофф нахмурился, но довольно быстро вернул на лицо бесстрастную — как он надеялся — улыбку и занял место, освобожденное Мэттом. Покосился на Мэри, неожиданно подмигнул и решительно отправил все ее фишки на сектор «зеро».

— Смотрите, Эрик, как бы вам не пришлось сегодня оплачивать мой ужин и ночлег — при такой-то ра сточительности! — иронично пропела Мэри и получила в ответ ухмылку, скабрезную ровно настолько, чтобы не вызвать немедленной реакции в виде пощечины.

— Ночлег? А что, я бы не отказался…

Их диалог прервало восклицание крупье: «Ставок больше нет!» Постукивание шарика громом отдавалось в ушах Мэри. Колесо замедлилось… еще…

— Зеро! — провозгласил побледневший крупье. Мэри покосилась на Эрика. Тот ответил ей совершенно непроницаемым взглядом. Она хотела что-то сказать, но сначала была оглушена аплодисментами, а потом стало поздно. К столу подошел дон Лима, должно быть, предупрежденный наблюдателями и еще более шумный, чем в момент их встречи. Он рассыпался в комплиментах и шутливых упреках: Эрику — за то, что не подождал, пока хозяин его представит, и Мэри — за грозящее казино разорение. В ответ девушка заверила промокавшего платком лысину толстячка, что сегодня не намерена больше испытывать судьбу — и так все ясно, — а впредь ограничит свои действия покером. И она даже готова заключить с доном Лимой такой же договор, какой, по слухам, заключил с ним в свое время Келли — не играть два вечера подряд в одном и том же заведении. Жесты и интонации хозяина «Зигзага удачи» стали совсем уж театральными, поднявшийся вслед за Мэри ван Хофф многозначительно усмехался, братья Рафферти настороженно переглядывались.

Дело кончилось тем, что она высыпала в руки своих сопровождающих пригоршню фишек и велела им «погулять». В ответ на это близнецы немедленно насупились, но были призваны к порядку ласковой улыбкой и ледяным взглядом. А сама Мэри под руку с Эриком направилась в один из «конфиденциальных уголков», как называл дон Лима помещения, снабженные всеми мыслимыми и немыслимыми контурами защиты от подслушивания и подглядывания. В этих комнатах невозможно было вести любую запись, там не работали даже стандартные коммуникаторы и именно поэтому в «конфиденциальных уголках» встречались люди, чье слово стоило дороже любого протокола. Что ж, все складывается совсем даже неплохо. Кажется, сегодня ее выигрыш заключается не только в деньгах, хотя сказать кому… почти триста тысяч галактов, да при ставке один к тридцати пяти… ой. И что она, спрашивается, делает на службе у Империи? Играла бы себе спокойно в казино…

Мамонтов, решивший, что у него что-то со слухом, медленно обернулся. Баронесса Эштон сидела на полу. Плазмовик лежал рядом с ней, но в данный момент, похоже, женщину занимал только сломанный каблук туфли, которую она вертела в руках, скептически при этом хмыкая. Лиф платья, явно не приспособленного для произведенных ею действий, сполз с одного плеча, подол живописными лохмотьями раскинулся вокруг ног в рваных чулках. Длинные темно-рыжие пряди упали на лицо, поправлять их она не спешила. Как не спешила и вставать. Близнецы куда-то делись. Аркадий хотел было начать разговор, но тут мисс Эштон услышала, должно быть, что-то в коммуникаторе, стряхнула с правой ноги уцелевшую туфельку и, резко втянув воздух сквозь стиснутые зубы, вскочила.

— У нас неприятности, — бросила она по-русски (Мамонтов с облегчением перевел дух; со слухом все оказалось в порядке) и метнулась, заметно прихрамывая, к одному из поддерживающих галерею столбов. Белкой вскарабкавшись по нему — подошедший Михаил восхищенно присвистнул, — она одним движением перебросила тело через балюстраду и исчезла из глаз. Через полминуты она снова появилась на виду и командным голосом, перекрывшим шум в прилегавшей части зала, рявкнула:

— Саперов сюда! И взрывотехников! — И снова скрылась.

Русские переглянулись. Мамонтов, по армейской специальности бывший как раз сапером, кивнул заместителю и помчался к лестнице. Разумеется, он тоже мог забраться по столбу, но вечерний костюм и танцевальные туфли делали эту затею довольно сомнительной с точки зрения реализации. Зрелище, открывшееся ему на галерее, стоило того, чтобы полюбоваться им некоторое время, которого, к несчастью, не было. Поэтому Аркадий просто улегся на пол рядом с женщиной и, слегка сдвинув ее в сторону, уставился на контейнер, закрепленный под столешницей одного из богато сервированных столов.