По виду Линн можно было догадаться, что она не намерена долго здесь оставаться. На ней были брюки и свитер — такую одежду богатые люди носят за городом. «Небрежная одежда» — такое было выражение у Энни. Она читала о «небрежной одежде» и смеялась: «Моя одежда действительно небрежная, Нед. У меня небрежная униформа, в которой я ношу подносы. У меня небрежные джинсы и футболки для уборки дома. А когда я копаюсь в саду, у меня нет ничего, кроме небрежной одежды».

От этой мысли ему опять стало грустно. После продажи дома в Гринвуд-Лейке Энни выбросила рабочие перчатки и инструменты. И не хотела слушать, когда он обещал купить ей новый дом, а только плакала.

Нед отвернулся от окна. Было поздно. Линн Спенсер не поедет домой. Она останется здесь до завтра. Он был в этом уверен. Пора было ехать в Гринвуд-Лейк и заняться сегодняшним делом.

Когда он открывал гаражную дверь, она даже не скрипнула. Ворота служебного входа также открылись беззвучно. Люди в гостевом доме не догадывались о том, что он здесь был.

Вернувшись три часа спустя, Нед поставил машину в гараж, заперся изнутри и улегся на тахту, положив рядом с собой винтовку. Винтовка пахла горелым порохом. Ему нравился этот запах, напоминающий запах дыма из горящего камина. Он положил руку на винтовку, натянул на себя одеяло, подоткнул его и, свернувшись калачиком, почувствовал себя в тепле и безопасности.

Рейд и Сьюзен Барлоу жили в доме из белого кирпича, построенном в федеральном стиле и расположенном на красивом участке, который выходил к проливу Лонг-Айленда. Кейси подвез меня по полукруглой подъездной аллее и высадил перед домом ровно в пять. Пока буду беседовать с Барлоу, он собирался зайти в соседний дом к своему приятелю Винсу Элкоту. Закончив разговор, я должна была к ним присоединиться.

Дверь открыл Рейд Барлоу, любезно со мной поздоровавшись. Он сказал, что его жена сейчас в «солнечной комнате».

— Оттуда открывается красивый вид на пролив, — объяснял он, пока я шла за ним по центральному коридору.

Войдя, я увидела, как Сьюзен Барлоу ставит поднос с кувшином охлажденного чая и тремя высокими стаканами на кофейный столик. Мы представились друг другу, и я попросила называть меня Карли. Было удивительно, что они выглядят так молодо — наверняка им было меньше шестидесяти. У него были рыжеватые с проседью волосы, у нее — темно-русые, тронутые сединой. Это была красивая пара: оба высокие, подтянутые, с привлекательными лицами, на которых выделялись глаза. У него — карие, у нее — серо-голубые, но и в тех и других затаилась давняя грусть. Я размышляла о том, была ли эта грусть о дочери, умершей восемь лет назад, или о бывшем зяте Николасе Спенсере.

Комната не случайно была названа солнечной. Ее заполняло вечернее солнце, заставляя еще ярче светиться желтый цветочный рисунок на чехлах плетеной кушетки и кресел. Белые дубовые стены и полы, а также низкий бордюр, окаймляющий высокие, от пола до потолка, окна, завершали впечатление, что вы находитесь на природе.

Они уговорили меня сесть на диван, с которого открывалась панорама пролива Лонг-Айленда. Сами хозяева сели в два ближайших кресла, образующих вместе с диваном уютный уголок. Я с удовольствием взяла стакан с охлажденным чаем, и мы некоторое время сидели молча, изучая друг друга.

Поблагодарила их за приглашение и заранее извинилась за вопросы, которые могли бы показаться бесцеремонными или бестактными.

На миг мне показалось, что могут возникнуть затруднения. Супруги обменялись взглядами, после чего Рейд Барлоу встал и закрыл дверь в фойе.

— На всякий случай — если придет Джек, я бы предпочел, чтобы он не слышал обрывков нашего разговора, — усевшись на место, сказал он.

— Дело не в том, что Джек станет нарочно подслушивать, — поспешно добавила Сьюзен Барлоу, — просто он совсем сбит с толку. Бедный мальчик! Он обожал Ника. И хотя сильно горевал по отцу, но держался молодцом, а тут вдруг все эти россказни. Теперь ему хочется верить, что отец жив, но тогда возникает вопрос, почему он не дает о себе знать.

Я решила начать сначала.

— Вы знаете, что мы с Линн сводные сестры, — сказала я.

Они оба кивнули. Могу поклясться, что при звуках ее имени на их лицах появилось презрительное выражение, но, возможно, я его заметила, потому что ожидала увидеть.

— По правде говоря, я виделась с Линн лишь несколько раз. И не намерена защищать ее или, напротив, очернять. Я пришла сюда как журналист, желающий узнать о вашем отношении к Нику Спенсеру.

Для начала я рассказала, как впервые увидела Ника, описав свое впечатление.

Мы разговаривали больше часа. Было очевидно, что они любят Николаса Спенсера. Шесть лет его брака с их дочерью Джанет прошли идеально. Примерно в тот период, когда он планировал преобразовать свою компанию по производству медицинского оборудования в исследовательскую фармацевтическую фирму, у нее был диагностирован рак.

— Когда Ник узнал, что Джанет больна и ее шансы невелики, он стал одержимым, — произнесла Сьюзен Барлоу почти шепотом.

Она достала из кармана солнцезащитные очки, говоря что-то о ярком солнце. Думаю, просто не хотела, чтобы я видела подступающие к глазам слезы.

— В свое время отец Ника пытался разработать противораковую вакцину, — продолжала она. — Уверена, вы об этом знаете. Взяв последние записи отца, Ник начал их изучать. К тому времени благодаря огромному интересу к микробиологии он стал весьма компетентным. Понял, что отец очень близко подошел к излечению рака, и поэтому решил достать денег для финансирования «Джен-стоун».

— Вы вкладывали средства в «Джен-стоун»?

— Да. — На этот раз ответил Рейд. — И снова сделал бы это. И если что-то пошло не так, то не потому, что Ник намеревался обмануть нас или кого-то еще.

— Вы поддерживали отношения с Ником после смерти дочери?

— Конечно. Если и появилась какая-то натянутость, то лишь после того, как он женился на Линн. — Рейд сжал губы в тонкую линию. — Уверяю вас, в том, что он ею увлекся, главную роль сыграло внешнее сходство Линн с Джанет. Первый раз, когда он привел ее сюда, был для жены и меня сокрушительным ударом. И для Джека в этом тоже не было ничего хорошего.

— Тогда Джеку было шесть?

— Да, и он хорошо помнил маму. После того как Линн с Ником поженились, Джек, приезжая сюда в гости, все с меньшей охотой возвращался домой. В конце концов Ник предложил, чтобы мы записали его в местную школу.

— Почему Ник не расстался с Линн? — спросила я.

— Думаю, рано или поздно этим бы все и кончилось, — сказала Сьюзен, — но Ник был настолько поглощен разработкой вакцины, что оставил на потом тревоги по поводу брака или отсутствия оного. Какое-то время он страшно беспокоился за Джека, но когда Джек стал жить у нас и настроение его улучшилось, Ник полностью сосредоточился на «Джен-стоун».

— Вы знакомы с Вивьен Пауэрс?

— Нет, — сказал Рейд. — Мы, разумеется, о ней читали, но Ник никогда не говорил о ней с нами.

— Ник когда-нибудь говорил о том, что, по его мнению, в компании «Джен-стоун» существует проблема, связанная с тем фактом, что многие перспективные препараты «проваливались» на последних этапах испытаний?

— Несомненно, в течение последнего года Ник был серьезно обеспокоен. — Рейд взглянул на жену, и она кивнула. — Он признался мне, что получал займы под залог своих акций в «Джен-стоун», потому что понимал необходимость дальнейших исследований.

— Занимал под залог своих акций, а не под залог средств компании? — быстро спросила я.

— Да. Наши финансы застрахованы, мисс Декарло. За месяц до аварии самолета Ник спрашивал, можно ли ему взять на себя ссуду для дальнейших исследований.

— Вы одолжили ему денег?

— Да. Не стану говорить, сколько именно. Я верю, что если уж Ник взял из компании все эти средства, то потратил их на исследования, а отнюдь не положил в собственный карман.

— Вы считаете, он мертв?