Мы все, и даже часовой, задремавший у крыльца, одновременно проснулись от громкого крика, донесшегося из леса:

– Эй там, в блокгаузе! Доктор идет!

Это и в самом деле был доктор Ливси. Хоть я и ужасно обрадовался, услышав его голос, но в то же время и смутился, вспомнив свое ослушание и бегство. Вдобавок, мне было стыдно, что доктор увидит меня в обличье пленника пиратов.

Должно быть, он поднялся затемно – еще только начинало светать. Подойдя к бойнице, я увидел доктора: он стоял на опушке, как некогда Сильвер, по колено в клубах утреннего тумана.

– Здравствуйте, доктор! С добрым утром, сэр! – весело откликнулся Сильвер. – Раненько же вы поднялись! Но, как говорится, ранняя птица больше корма клюет. Джордж, очнись и помоги доктору подняться на судно. У нас все идет отлично, доктор, и ваши пациенты поправляются.

Сильвер, как всегда, балагурил, стоя на вершине холма с костылем под мышкой и опираясь одной рукой о стену блокгауза. Он и вообще держался так, будто ровным счетом ничего не случилось.

– У нас для вас сюрпризец, сэр! – продолжал он. – Один наш общий знакомый, хе-хе-хе! Так сказать, наш новый постоялец, шустрый парнишка… Всю ночь проспал как сурок рядом со мной, да и сейчас, поди, сопит вовсю!

Доктор Ливси перелез через частокол и начал приближаться к Сильверу. Я слышал, как дрогнул его голос, когда он спросил:

– Уж не Джим ли это?

– Он самый, – продолжая посмеиваться, отвечал Сильвер.

Доктор на минуту остановился как громом пораженный, а потом проговорил:

– Ну и отлично! Но долг прежде всего, а уж потом развлечения, как вы сами любите повторять, Джон. Сначала осмотрим моих пациентов.

Доктор вошел в блокгауз и, угрюмо кивнув мне, принялся за осмотр больных.

Он держался с таким непередаваемым спокойствием, словно наносил визиты своим обычным пациентам в английских семействах, а не находился в окружении злодейской шайки, где ему в любую минуту могла грозить смерть. Такая манера действовала даже на пиратов, и они держались с доктором так же, как и прежде на «Эспаньоле».

– У вас неплохо идут дела, приятель, – обратился доктор к пирату с забинтованной головой. – Должно быть, череп у вас крепче стали. Ну а вы, Джордж, как себя чувствуете? Цвет лица у вас нехорош – видно, печень вконец расстроена. Вы принимали лекарство, что я прописал? Эй, парни, принимал он лекарство?

– Да, сэр, буквально по часам, – отвечал Морган.

– Видите ли, с тех пор, как я стал врачом мятежников, или, вернее, тюремным врачом, – шутливо пояснил доктор Ливси, – я считаю своим прямым долгом не дать смерти похитить раньше срока ни одного из кандидатов на виселицу.

Пираты мрачно переглянулись, но проглотили опасную шутку доктора.

– Дик у нас что-то неважно себя чувствует, – сообщил один из пиратов.

– В самом деле? Ну-ка, подойдите, Дик, поближе и покажите язык! Ну, не удивительно, что вы чувствуете себя неважно. Таким языком можно напугать всю французскую армию. Боюсь, что у Дика тоже начинается лихорадка.

– Это все поэтому, что он вырвал страницу из Библии, – заметил Морган.

– Библия тут ни при чем. Дело в том, что вы – настоящие ослы, – ответил доктор. – Не умеете отличить здоровый воздух от зараженного и сухую местность от гнилого и ядовитого болота. Вот за это вы все и поплатитесь малярией. Расположиться лагерем в болоте! Я поражаюсь вам, Сильвер! Ведь вы вдесятеро умнее их всех, а тоже не имеете ни малейшего представления о гигиене.

Закончив осмотр, сделав назначения и раздав лекарства пиратам, которые повиновались ему, как ученики воскресной школы, доктор сказал:

– Отлично! На сегодня довольно. А теперь, с вашего разрешения, я хотел бы побеседовать с этим мальчуганом с глазу на глаз.

И он небрежно кивнул в мою сторону.

Джордж Мерри, стоявший у двери и отплевывавшийся после приема горькой микстуры, услыхав просьбу доктора, неожиданно побагровел и выругался:

– Ну уж нет, будь я трижды проклят!

Сильвер внезапно хватил кулаком по днищу бочонка.

– Молчать! – грозно проревел он, окидывая сообщников поистине львиным взором. – Доктор, – продолжал он обычным тоном. – Я уже думал об этом, зная ваше расположение к этому пареньку. Мы все признательны вам за ваши хлопоты и до того доверяем, что принимаем ваши снадобья, как ром. Мне кажется, я знаю приемлемый выход. Джим Хокинс, готов ли ты как юный джентльмен дать честное слово, что никуда не удерешь?

Я немедленно дал слово.

– Хорошо, – кивнул Сильвер. – Тогда вы, доктор, перебирайтесь через частокол и ждите. Я приведу парня туда, но он останется по эту сторону. Думаю, это не помешает вам побеседовать по душам. А теперь прощайте, сэр. Передайте мое почтение сквайру и капитану Смоллетту.

Как только доктор вышел, негодование пиратов вырвалось наружу. Они принялись обвинять своего капитана в двойной игре, а заодно и в том, что он хочет выгородить себя и пожертвовать всеми остальными. Короче говоря, они разгадали его истинные намерения. Все было настолько очевидно, что я и вообразить не мог, как Сильверу удастся выпутаться на этот раз.

Но недаром было сказано, что он вдесятеро умнее их всех, вместе взятых. Кроме того, ночная победа над сообщниками дала ему дополнительную власть над ними – они сами признали его авторитет.

Сильвер обозвал их идиотами и остолопами, добавив, что считает совершенно необходимым, чтобы я поговорил с доктором; затем он швырнул им карту и спросил, хотят ли они нарушить договор о перемирии как раз в тот момент, когда все они собираются отправиться на поиски клада.

– Нет, черт возьми! – выкрикнул он. – Разумеется, мы нарушим соглашение, но лишь тогда, когда это будет для нас выгодно. А до той минуты я буду всячески ублажать доктора, даже если мне придется дважды в день мыть его сапоги ромом!

Приказав своей команде развести костер, Сильвер запрыгал вниз по ступеням на костыле, опираясь на мое плечо. Пираты остались в полном замешательстве и недоумении, так как Сильвер заговорил им зубы, но ни в чем не убедил.

– Полегче, сынок, полегче, – вполголоса бормотал он. – Не спеши. Они могут наброситься на нас, если заметят, что мы торопимся.

Мы медленно спустились по песчаному откосу к тому месту, где за частоколом нас поджидал доктор. Приблизившись, Сильвер сказал, обращаясь к щели в частоколе:

– Пусть парнишка расскажет вам, доктор, как я вчера спас ему жизнь, хотя меня хотели за это лишить звания капитана! Уж поверьте мне – когда человек играет в орлянку со смертью и подвергается такой опасности, ему хочется услышать хотя бы одно ободряющее слово, которое вернет ему надежду. И не забывайте – речь идет не только обо мне, но и о спасении этого мальчугана. Думаю, вы не лишите меня хотя бы слабой надежды на спасение.

Я заметил, как Сильвер изменился, едва повернувшись спиной к своим сообщникам. Щеки его ввалились, голос утратил уверенность, кожа посерела.

– Неужели вы боитесь, Джон? – спросил доктор из-за частокола.

– Доктор, я не трус! Но я говорю прямо и открыто: меня бросает в дрожь при мысли о виселице. Вы добрый и справедливый человек, я это знаю. Вы не забудете добра, сделанного мною, как, разумеется, и зла. А сейчас я отойду в сторону и оставлю вас с Джимом наедине. Надеюсь, и это мне зачтется, верно?

Отойдя на несколько шагов, Сильвер уселся на пень и, посвистывая, стал поглядывать то на нас, то на свою команду, которая разжигала огонь и тащила из блокгауза сухари и ветчину, собираясь завтракать.

– Итак, Джим, – печально проговорил доктор, – ты угодил им в лапы и пожинаешь то, что посеял. Но у меня не хватает духу бранить тебя. Скажу одно: если бы капитан Смоллетт был здоров, ты бы не посмел удрать. А поскольку он лежал, страдая от раны, и не мог тебе помешать, ты и поступил, как презренный дезертир!

– Доктор, – взмолился я, едва сдерживая слезы, – не упрекайте меня. Я сам себя много раз проклял. Моя жизнь висит на волоске, и если меня не убили этой ночью, то лишь благодаря заступничеству Джона Сильвера. Поверьте, доктор, я не боюсь смерти, но меня страшат пытки. Если меня станут пытать…