– А кто учитель? – поинтересовалась Мария. – Получается, та женщина не вернулась в школу после смерти моей матери?

Катерина рассмеялась:

– Ее там никто не ждал! Дети все как один выступили против ее возвращения – и так же поступило большинство взрослых. Некоторое время учителем был один из афинян, но потом он умер. Впрочем, ваша мать успела подготовить другого учителя, и вот пришла его очередь. Когда он начинал преподавать, то был еще очень молод. Дети обожают его и слушают, раскрыв рты.

– И как его зовут?

– Димитрий Лимониас.

– Димитрий Лимониас? Я помню его. Он из нашей деревни и переехал на остров в одно время с моей матерью. Нам сказали, что это от него она заразилась лепрой. А он все еще живет здесь, мало того, неплохо выглядит!

Как это иногда наблюдалось у больных лепрой, развитие болезни в организме Димитрия словно замерло, и теперь он руководил школой. При мысли о том, как несправедлива была судьба к Элени, Марии снова взгрустнулось.

Они не стали заходить в школу и прерывать урок: Катерина решила, что у Марии будут еще возможность поговорить с Димитрием.

– По-моему, здесь довольно много детей, – заметила Мария. – Откуда они? Их родители тоже живут на острове?

– У большинства здешних детей нет родителей. Почти все они заболели лепрой и попали сюда. Люди, которых судьба заносит на Спиналонгу, стараются не заводить детей. Если рождается ребенок, его сразу забирают у родителей и отправляют на Крит – как раз недавно у нас произошел такой случай. Грустно, правда?

– Просто ужасно, – согласилась Мария. – Но кто смотрит за детьми, которые оказываются здесь?

– В основном их усыновляют колонисты. У нас с Никосом также несколько лет жил один мальчик, но когда он достаточно повзрослел, то поселился отдельно. Некоторые дети живут в чем-то вроде детского дома, но не думайте, они ни в чем не нуждаются.

Мария с Катериной продолжали идти вверх по главной улице. Впереди они увидели возвышавшееся над поселком огромное здание больницы – похоже, самое большое на острове.

– После полудня я отведу вас туда, – сказала Катерина.

– Это здание видно из Плаки, – заметила Мария. – Но вблизи оно кажется просто громадным.

– Недавно к нему пристроили еще один корпус, так что оно стало еще больше, чем было.

Постепенно они дошли до северного, практически ненаселенного края острова. В небе над их головами парили орлы. С северо-востока на Спиналонгу непрестанно дул сильный ветер, а далеко внизу о скалы бились неумолчные волны, вздымая в воздух столб брызг. Море показалось Марии намного более бурным, чем в проливе, отделявшем Плаку от Спиналонги. В нескольких сотнях миль к северу от этого места начиналась континентальная Греция, а между ними в море лежали сотни мелких островов – но с той точки, где стояли женщины, можно было видеть только воду, небо и хищных птиц. Мария, как и многие побывавшие в этом месте до нее, задумалась, что будет, если броситься с обрыва вниз. Долетит ли она до моря или разобьется об острые скалы?

С неба посыпалась морось, тропинка стала скользкой.

– Ладно, давайте возвращаться, – сказала Катерина. – Наверное, ваши вещи уже привезли. Я покажу ваше новое жилище, а если захотите, то и помогу разобрать ящики.

Когда они спускались вниз по тропинке, Мария обратила внимание на несколько десятков ухоженных участков земли, на которых обитатели острова всем стихиям вопреки выращивали овощи. Склоны холма были изрезаны ровными рядами лука, чеснока, картофеля и моркови. «Как, должно быть, непросто вырастить все это на почти голых камнях», – подумала Мария. Каждый огородик был наглядным доказательством того, что жизнь на острове не так уж и плоха.

Они прошли мимо крошечной часовенки, смотревшей на бескрайнее море, и подошли к огороженному стенами кладбищу.

– Здесь похоронена и ваша мать, – сказала Катерина. – На этом кладбище заканчивается жизненный путь всех, кто попадает на Спиналонгу.

Уже сказав это, женщина подумала, что услышанное может произвести на Марию гнетущее впечатление, но девушка сдерживала свои чувства. Казалось, сейчас по горной тропке идет не Мария, кто-то другой, – а настоящая Мария далеко-далеко отсюда.

Могилы были безымянными – по той простой причине, что в каждой из них лежало больше десяти человек. Смертей на острове было слишком много, чтобы предоставлять кому-то роскошь отдельной могилы. В отличие от большинства виденных Марией кладбищ, расположенных возле церкви – видимо, для того чтобы постоянно напоминать посетителям, что и они когда-то перейдут в мир иной, – это было скрыто от посторонних глаз стенами и располагалось достаточно далеко от поселка. Никому на Спиналонге не надо было напоминать о том, что человек смертен: все островитяне и без того знали, что их дни на этой земле сочтены.

На обратном пути женщины прошли мимо дома, который, несомненно, был самым величественным из всех, что Мария видела на острове. Девушка приостановилась, рассматривая большой балкон и входную дверь под портиком. Катерина также остановилась.

– Официально это здание является резиденцией главы колонии, но когда Никос занял эту должность, то не захотел выселять прежнего президента и его жену, так что они остались там, где прожили больше десяти лет. Петрос Контомарис умер много лет назад, но Элпида все еще живет здесь.

Мария сразу вспомнила это имя: Элпида Контомарис была лучшей подругой ее матери. Ее в очередной раз неприятно поразило то, что многие из нынешних обитателей Спиналонги прожили с проказой намного дольше, чем Элени.

– Она хороший человек, – заметила Катерина.

– Я знаю, – кивнула Мария.

– Откуда?

– Мать часто упоминала Элпиду в своих письмах: они были подругами.

– А вы знали, что Элпида и ее покойный муж после смерти вашей матери усыновили Димитрия?

– Нет, не знала. После того как она умерла, у меня не было желания и необходимости интересоваться последними месяцами ее жизни здесь.

Долгое время после смерти Элени Марию втайне раздражало, что отец постоянно плавает на остров: она хотела бы напрочь забыть о том, что Спиналонга существует. Неудивительно, что сейчас ее охватило раскаяние.

Почти из всех точек их маршрута была хорошо видна Плака, и Мария знала, что ей надо научиться не смотреть в ту сторону. Какой прок наблюдать за жизнью по ту сторону пролива? Отныне все, что происходит за полосой воды, не имеет к ней ни малейшего отношения, и чем быстрее она смирится с этой мыслью, тем лучше.

Они подошли к окруженной домами маленькой площади, с которой началась экскурсия. Катерина подвела Марию к входной двери ржавого цвета и достала из кармана ключ. С первого взгляда дом показался девушке чересчур мрачным, но Катерина щелкнула выключателем, и помещение несколько оживилось. В воздухе ощущалась сырость – как и во всех домах, в которых какое-то время никто не жил. Его хозяин последние месяцы жизни провел в больнице, постепенно угасая, но на острове не раз отмечались случаи чудесного восстановления здоровья даже на самых поздних стадиях лепры, поэтому, пока человек был жив, его дом обычно никто не занимал.

Обстановка в комнате была весьма скудной: темный стол, два стула и бетонный «диван» с плотным матрасом. Кроме мебели, в доме практически не осталось следов предыдущего обитателя, разве что стеклянная ваза с запыленными искусственными цветами и пустая сушка для посуды на стене. Даже пастушьи хижины высоко в горах Крита казались Марии более гостеприимными.

– Я помогу вам распаковать вещи, – не допускающим возражения тоном заявила Катерина.

Мария решила, что она ни за что не выдаст своего отношения к этому полутемному склепу, но сделать это можно было лишь в случае, если она останется одна. Надо было проявить твердость.

– Большое спасибо за доброту, но я не хочу злоупотреблять вашим временем, вы и так все утро занимаетесь только мной, – сказала она.

– Что ж, как хотите, – ответила Катерина. – Но я все равно загляну часа через три – посмотреть, как у вас идут дела. Если понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.