Глава четвертая

До чего же здорово вновь отправиться в дорогу! Те пастбища, где прежде пасли скот шессины, уже полностью истощились, и совет решил, что племени пора перебраться на южную часть острова. Здесь же пройдет еще не менее пяти лет, прежде чем скот можно будет вновь выпустить на эти земли.

Гейл смотрел вниз с вершины холма. Отрадное зрелище! Жители двух десятков деревень вместе со всем домашним скотом снимались с места. Насколько хватало глаз, по равнине растянулись кагги. Они были разделены на небольшие стада, чтобы легче было перегонять скот, и каждое окружали воины, женщины и дети. В основном, свои пожитки люди несли за спиной, а все прочее погрузили на насков, огромных вьючных животных, длинношерстых, медлительных и очень сильных. Шессины не держали их у себя все время, а использовали лишь для переходов, после чего продавали землепашцам, обитавшим вблизи новых пастбищных земель. Затем, спустя несколько лет, вновь снимаясь с места, выкупали насков обратно. На следующей стоянке шессины вновь продавали местным жителям этих огромных животных, чтобы те могли использовать их как вьючный скот.

Вооруженные отряды, охранявшие племя, шли по флангам и с тыла. Вот уже третий день, как они были в пути, и еще оставалось десять раз по столько же, прежде чем они прибудут на новое место. Редко когда за день удавалось пройти более четырех-пяти миль: ведь кагги шли чрезвычайно медленно, и к тому же на острове было полно ручьев и небольших речушек. Водные преграды замедляли передвижение не столько сами по себе, сколько из-за того, что кагг приходилось долгое время уговаривать покинуть приятную прохладную воду, где им так нравилось плескаться.

На новой стоянке, когда племя, наконец, добралось до места, возникла масса новых хлопот: нужно было выделить места под пастбища, построить деревни, разбить лагеря для воинов. Шессины никогда не строили разборных домов, оставляя свои прежние жилища на месте и всякий раз строились заново из подручного материала. Обустройство шло медленно и не без труда, и все же люди находились в приподнятом настроении.

Самое сложное было заново подружиться с племенами, жившими окрест. Порой в этих местах шессины не появлялись по нескольку десятков лет. Порой прочие скотоводы пытались отобрать пастбища, считавшиеся исконной принадлежностью шессинов, и тогда восстанавливать порядок приходилось силой.

Все как один молодые воины уповали на то, что сейчас произойдет именно так. Хорошая драка была бы для них возможностью проявить себя: в последнее время серьезных дел им явно не доставало. Еще перед тем, как покинуть прежнее пастбище, они просили Минду дозволить им сходить в набег за каггами, однако старик отказал наотрез.

— Набеги нам ни к чему, — решительно заявил он. — Вот уже три года не было мора у животных, и трава растет хорошо, так что нам и без того приходится продавать излишки, и если увеличить стадо, это окончательно истощит пастбища. Все равно скоро надо будет двигаться на новое место, и скот в пути окажется помехой. Конечно, об этом вы все и думать не желаете, а лишь хотите показать себя, — с этими словами Минда рассмеялся, снисходительно косясь на юношей. — И все же вам придется подождать. Если нападут враги, случится мор или засуха, стада поредеют, и дети наши начнут страдать от нехватки молока, — вот тогда мы и поговорим о набеге.

Таким решением вождя воины были разочарованы и утешились лишь мыслью о переходе на новые пастбища.

Все они с облегчением покидали прежнее стойбище, где было полно пыли и мух. Однако, стоило им отойти даже на небольшое расстояние, как травы вокруг сразу сделались более сочными, вода в реках — чистой, а главное — исчезли все те паразиты, которые в огромных количествах непременно появлялись в тех местах, где селились люди. Пропали не только насекомые, но даже мыши и прочие грызуны, а также безволосые слепые зверьки, выходившие кормиться по ночам.

Что еще всем нравилось в походах, так это возможность по-другому питаться. Считалось, что в пути неразумно выдаивать у самок кагг больше молока, чем нужно для питания малышей, а также не стоит их ослаблять, пуская кровь. Зато не проходило дня, чтобы какой-нибудь кагг не оступился и не сломал ногу, шагнув в яму, вырытую рогачом, либо случалась еще какая-нибудь напасть, — и тогда животное приходилось забить. Так что свежего мяса было в достатке. Чтобы не пропадать добру понапрасну, мясо отдавали молодым воинам. Огромная движущаяся масса людей и скота отпугивала крупных хищников, и лишь старые или увечные большие коты, уже не способные охотиться, пытались поживиться случайно отбившимся от стада теленком. Однако, их с легкостью убивали или прогоняли прочь. Куда больше шессинам досаждали стаи полосатиков и падальщиков, следовавшие неотступно за стадами. То, что возможная добыча в столь огромном количестве навсегда уходит от них, приводило животных в исступление, и они оглашали окрестности отвратительным тявканьем и воем. Чуть поодаль следовали более мелкие пожиратели падали, а сверху над стадами кружили стаями птицы, надеявшиеся поживиться мертвечиной, ночью же со свистом рассекали воздух черными крыльями гигантские летучие мыши.

Испуганные стада травоядных разбегались с пути кочующего племени. Гейл, причисленный к одному из фланговых отрядов, легко мог насчитать не меньше двух десятков разновидностей животных: одни держались большими стадами, другие паслись в одиночку; у иных были рога самой разнообразной формы, другие были лишены такого украшения. Шкуры их представляли собой все доступные воображению сочетания пятен, крапинок и полос.

Именно там, вблизи одного такого стада юноша заметил, как крадется в зарослях травяной кот, почти незаметный среди высокой травы.

Навстречу Гейлу на холм поднялись еще двое воинов, и издалека по рисунку на щитах тот узнал в них Люо и Рейбу. Щиты шессины носили во время перехода, поскольку в любой момент можно было ожидать нападения. Овальные, размером почти в рост человека, из прочной кожи, щиты разрисовывались яркими красками, насколько воину хватало способностей и воображения. Некоторые изображали картины, явившиеся во сне или силуэты животных, но большинство ограничивалось отвлеченными ничего не выражающими узорами. Так, Гейл разрисовал свой щит вертикальными белыми и зелеными полосами, а Рейбо украсил свой пятнами, похожими на цветы, используя все доступные ему краски. Что касается Люо, то свой щит он разрисовал наподобие шкуры троерога: косыми черно-белыми линиями.